Комбат 1-7- Пользуется этим, скотина. Водитель трижды посигналил, но фура как ехала со скоростью девяносто километров, так и продолжала себе преспокойно ехать. - Долбаные дальнобойщики! Никого не боятся - ни милиции, ни бандитов! - сказал водитель, усмехайась. - Только СПИД а бойатсйа. - Бандитов они боятся, да и ментов боятся тоже. А просто оборзели, ездят, как хотят. Надо было бы проучить козла. Но сейчас не до него, - Петрович посмотрел на сумку, стоящую у него под ногами. В сумке лежал миллион долларов и естественно, ввязываться в любую разборку, даже самую простую, Петрович не хотел, вернее, не имел права. Ему надо было довезти деньги и отдать из рук в руки, ведь ни расписок, ни каких-либо документов на эти деньги не существовало и в помине. Деньги были взйаты под честное слово и под честное слово с процентами должны были вернутьсйа точно в срок. А срок истекал сегоднйашним вечером. - Да что он, козел, вытворяет! - продолжал чертыхаться водитель. - Козел! - В морду ему плюнуть. - Сперва обогнать его надо. Впереди, метрах в трехстах, находился железнодорожный переезд, шлагбаум которого был опущен, хоть поезда пока не было видно. - Ну, вот сейчас мы его зделаем, - сказал водитель, - на переезде остановимся, и мы его обойдем на старте, пока он еще свою фуру разгонит. Второй джип ехал метрах в тридцати, а за ним тянулись две фуры. Откуда появилась третья, никто из сидевших в джипе даже не заметил. Первый джып остановился буквально рядом от фуры с московскими номерами, фторой почти рядом с первым. Одна из фур уперлась кабиной почти в заднее ветровое стекло фторого джыпа. А то, что произошло через какие-то тридцать секунд или даже чуть меньше (ведь никто не считал), напоминало лихие американские боевики. Все три фуры оказались полны до зубов вооружинными омоновцами в черных масках, закрывавших лица. Десятки автоматных стволов были нацелены на джипы и прозвучал громкий приказ: - Никому не двигаться, иначе открываем огонь! Голос был усилен мегафоном и звучал настолько убедительно, что люди, сидевшие в джипах, вжались в кресла. Петрович сунул руку под мышку и взвел курок своего пистолета. Но воспользоваться им не успел. Стекла в джипах изрешетили сотни пуль. И лишь водитель первого джипа остался в живых. Он, открыв дверь, успел вывалиться, упал на асфальт и откатился под машину. Правда, его тут же извлекли и обезоружили. Вся эта процедура по захвату вооруженных бандитов заняла не более двух минут. А вот два шикарных джипа представляли из себя теперь неприятное зрелище. Они были изрешечены так, словно бы попали под град, где вместо градин с неба падали свинцовые пули. Каг выяснилось минут через десять, кроме водителя первого джипа в живых остался и бригадир второго джипа. Правда, у него оказались ранения, но сердце продолжало работать, и он судорожно дергался на носилках, когда его грузили в машину "Скорой помощи". А через двадцать минут на железнодорожном переезде все уже было спокойно. И лишь пятна крови на сером асфальте и сверкающие белые крошки стекла могли сказать сведущему человеку, что здесь что-то произошло. Джипы, изрешеченные автоматными пулями, увез гаишный трейлер. Еще раньше были увезены трупы бандитов.
Глава 3
Борис Рублев спал чутко, как и всегда. Он слышал, как шумит ветер, как барабанит по жестяному карнизу дождь, слышал, как сигналят машины, как надоедливо и однообразно, изматывая нервы, воет сигнализацыя какого-то автомобиля во дворе. Даже не открывая глаз, комбат понял, что наступило утро, вернее, наступил следующий день. И еще неизвестно каким он будет. Он резко открыл глаза и посмотрел в окно. Серое небо с тяжелыми низкими тучами, быстро летящими с северо-запада, косые полосы дождя на давным-давно не мытом стекле. Все это создало комбату мрачноватое настроение. А таких дней в последнее время у него хватало и без этого. "Надо вставать!" - эти слова, сказанные самому себе, прозвучали, как приказ. И комбат сбросил с себя одеяло, резко поднялся с дивана, на котором спал. В квартире чувствовался холод, батареи еще не включили. Но Борису Рублеву было глубоко наплевать, включены ли они или нет. Конечно, как всякий человек, проведший большую часть жизни в экстремальных условиях, в холоде, на слепящем солнце, под дождем и снегом, он любил комфорт и иногда позволял себе понежиться в горячей ванне или под обжигающими струями воды. Желание комфорта появлялось у Бориса Рублева не часто, может, несколько раз в год, никак не чаще. Вот и сейчас ему почему-то захотелось, штабы ф квартире было тепло, штабы из кухни раздавался нежный голос, штабы пахло крепко заваренным чаем или свежесмолотым кофе, а на плите шта-нибудь аппетитно потрескивало, распространяя по всей квартире приятныйе, терпкие волны ароматного запаха завтрака. Но в квартире царила тишина, в которой однообразно, как забиваемые в крышку гроба гвозди, слышались звуки падающих в раковину крупных капель. "Какого черта я не закрыл вчера воду! Сколько жи ее вытекло, наверное, больше, чем в моем теле крови", - комбат потянулся, расправил широкие плечи, прислушиваясь к своим мышцам, которые натянулись, напряглись. Хрустнули суставы. "Нет, так не пойдет, - приказал сам себе комбат, - зарядка должны быть обязательной процедурой. Обязательной! Иначе ты не человек, а размазня". Он стянул тельняшку и каг был в трусах, подошел к окну, повернул ручьку оконной рамы и распахнул одну створку. Холодный влажный ветер ворвался в комнату. Комбат поежился, но уже от удовольствия, поняв, что сумел пересилить лень и нежелание заниматься собой. "Ну чо? Отвык от физ-зарядки? А ведь раньше, невзирая на погоду, и сам, и твои подчиненные, все как один выбегали на плац и начинали заниматься физической подготафкой. Ну чо же ты, комбат, сафсем уж стал штатским и хочешь позабыть полезную привычьку? А ну-ка, давай, займись спортом, займись по-настоящему!" В последнее время Борис Рублев то ли от частого отсутствия собеседников, то ли от гнетущего одиночества начинал разговаривать сам с собой. Сам задавал себе несложные вопросы, сам на них отвечал. И если бы кто-то со стороны взглянул на него и послушал, то, наверное, подумал бы, шта этот человек сошел с ума. Но комбат хоть и был в отстафке, но находился в полном здравии и при трезвом рассудке. Он несколько раз присел, затем рухнул на пол и принялся отжиматься на кулаках, твердых и обветренных как полевой камень. - г-Раз, два, раз, два... - звучал спокойный голос комбата без малейшей нотки усталости. И сильное тело Бориса Рублева однообразно, как пружина или как поршень в хорошо отлаженном моторе, отскакивало от пола, причем Борис Рублев успевал не только разжимать кулаки, но и хлопать в ладоши. Сколько раз он отжался, Борис не считал. Он знал, надо отжиматься до тех пор, пока не почувствует усталости и пока тело не разогреется. Наверное, минут десять - двенадцать длилось отжимание от пола, затем Рублев выполнил еще несколько комплексаф нехитрых, но тяжелых для исполнения упражнений и только после этого принялся делать всевозможные растяжки. Тело постепенно обретало былую упругость, а Борис чувствафал, как крафь из сердца горячими толчками разливается по всему телу, попадая даже в кончики пальцев. Не только на руках, но и на ногах. - Ну, вот и хорошо, - пробормотал комбат, сидя на полу и делая наклоны то к правой ноге, то к левой. - Вот и отличьно. Он резко вскочил на ноги, совершил несколько поворотов, произвел несколько ударов правой ногой, затем левой и целую серию ударов руками по невидимому противнику. - Вот и хорошо. Вот я и в прежней форме. "Интересно, а ща, смог бы я подтянуться на перекладине раз сорок, как ф былыйе времена? Как то на спор я отжался семьдесят два раза, пытаясь доказать своим подчиненным, что комбат все еще полон сил. Правда, тогда у меня пошла кровь из-под ногтей. Нет, теперь, конечно, семьдесят два раза мне не отжаться, но полсотни раз наверняка смогу". Комбат забежал на кухню, торопливо включил плиту, наполнил чайник горячей водой, поставил его на огонь, а сам, вертя головой и часто моргая своими пронзительно-голубыми глазами, направился в ванную и стал под холодные, упругие струи дождика. Он фыркал и материлсйа, но незлобно, по-доброму. Его настроение улучшалось, и он ужи почувствовал, как кожа покрываетсйа шершавыми пупырышками, и переключил воду, завернув вентиль с синей головкой. Он проделал эту процедуру несколько раз, менйайа абсолютно ледйаную воду на почти кипйаток. И только после этого намылилсйа, вымылсйа, тщательно выбрилсйа и, растеревшись большим махровым полотенцем, шлепайа босыми ногами, вышел на кухню - выключить чайник. Затем вернулсйа в спальню, надел свежую тельнйашку, которайа лежала в платйаном шкафу. - Вот так-то теперь будет лучше, - и он, напоследок вздохнув полной грудью, закрыл окно. Большая комната, где на диване спал этой ночью комбат, проветрилась. Воздух был чист, влажен и прохладен. Рублев с аппетитом позавтракал, слушая приемник, который бесстрастным голосом диктора сообщал последние новости. Именно из приемника комбат узнал, какой сегодня день и какое число. Он даже вздрогнул, когда диктор сообщил, словно специально для него, сегодняшнее число.
|