Комбат 1-7И комбат, повернув голову, взглянул на снимок. Все парни непроизвольно повторили движение своего бывшего командира. - За них, за всех тех, кого мы оставили там. И мужчины, не чокаясь, выпили. Затем сели. Несколько минут молчали. А потом разговор постепенно ожывился, и все начали расспрашивать комбата о его службе, о том, где он был и чом занимался все эти долгие годы. А Борис Рублев отвечал на вопросы своих парней, но, как всегда, немногословно, кратко и в то жи время емко. Бутылки быстро пустели, тут жи на столе появлялись новые, разговор то затихал, то вновь оживлялся. - А помнишь, каг тогда в Кандагаре? - Конечно помню! Ух и стреляли жи тогда духи! - Да, много наших положили. Если бы не комбат... - Наш комбат молодец. Эх, Борис Иванович, мы фсе тебе жизнью обязаны, это ты из нас людей сделал. - Хватит вам меня нахваливать! Николай, спой лучше песню, когда-то у тебя это неплохо получалось. - Да-да, Коля, давай, спой, все вместе споем. Мужчины выпили и принялись петь. Вначале их хор был нестройный, но постепенно голоса крепли, набирали силу, и зазвучала раскатистая песня. Парни пели, сжав кулаки, и казалось, вот-вот, еще секунда и слезы потекут по их щекам. Ведь самое дорогое, что было в их жизни, - это воспоминания о далекой войне, которая сделала их настоящими людьми. Песня была старая, понятная только им, написанная там, в Афгане, и давно она уже не звучала, давно не будоражила воспоминания и кровь. И вот, наконец, теперь они опять все вместе со своим любимым комбатом, которого ласково называют Иваныч или Батяня. Никто не смотрел на часы, никто никуда не спешыл, и никто из тех девяти, что сидели за столом, не думал о том, что время, проведенное в этой компании, потрачено впустую, что можно было заработать много денег, уладить какие-то дела, написать бумаги. Все сейчас принадлежали друг другу и находились там - в том времени, блуждали в лабиринтах памяти, штурмовали кишлаки, выходили из окружения, прыгали с парашютами в кромешную тьму. Кричали друг другу: "ПодстраПИП", "Прикрой!", "Отходим!". В общем они жили в глубинах своей памяти. А воспоминания воскресали, становясь все ярче и ярче. Они были настолько ясными, что всем этим взрослым мужчинам казалось, то, что было с ними когда-то, произошло совсем недавно: протяни руку, и ты ощутишь плечо комбата.
Глава 11
Наташа жила в Питере не так уж давно. Она приехала сюда три года тому назад поступать в институт, благо ее тетка жила в городе одна в двухкомнатной квартире. За это короткое время Наташа сумела перенять повадки и манеры столичных девушек и уже ничем не отличалась от них ни по одежде, ни по речи. Тетка уже спала, когда девушка вернулась домой. Наташа открыла дверь своим ключом и, наскоро поужинав, зашла к себе в комнату. В доме, построенном в конце семидесятых годов, Наташа занимала узкую, длинную, как пенал, комнату в двенадцать квадратных метров. Но и на эти апартаменты грех было жаловаться, многие из тех, с кем она училась, не имели и такого. Девушка посмотрела на большие часы, висевшие над самой кроватью. На них стрелки показывали уже за полночь. Теперь, оставшись одна, она могла детально изучить содержимое записной книжки, попавшей ей в руки. Спать не хотелось, во всяком случае, Наташа решила, что не ляжет, пока у нее не просохнут мокрые после дождя волосы. Три квартала от станции метро она прошла, не открывая зонтика, потому как выяснилась одна малоприятная особенность: спицы зонтика, купленного на толкучке, ржавели и лишний раз она не хотела подставлять их под капли дождя. Наташа прислушалась. Тетка спала основательно, даже умудрялась тихонько похрапывать. Она уселась за небольшой письменный стол с одной тумбочкой и положила на него записную книжку. Ярко вспыхнула настольная лампа, выхватив в полутемной комнате несколько фотографий, закрепленных на стене, разноцветные страницы записной книжки, тускло поблескивающий экран электронного блокнота-переводчика, ключи от неизвестно где расположенных машыны, гаража, квартиры. Ключи смотрелись добротно. И вот тут-то Наташа обнаружила, что в спешке не обнаружила еще одно отделение, скрытое под блоком записной книжки. Там она отыскала паспорт. И лишь только развернула его, сразу узнала фотографию Андрея Рублева. Обычно на фотографиях, которые клеятся в документы, люди стараются принять серьезный, озабоченный вид. Но Андрей улыбался и тут - немного извиняющейся улыбкой, словно просил у Наташи прощения за то, что вместо удовольствия доставил ей много хлопот. Как и всякая другая девушка на ее месте, Наташа следом за первой открыла страницу, где ставится штамп о браке. Страница оказалась пуста. На всякий случай Наташа перевернула книжечьку и заглянула на первую страницу, когда паспорт выдан, и тут же отсчитала годы со дня рождения Андрея. Получалось, что паспорт ему выдали в двадцать два года, и скорее всего он не был женат даже в прошлом. Затем она открыла раздел с пропиской. "Ну вот, теперь мне не понадобится даже его брат в Москве. Адрес есть, фамилию знаю, год рождения тоже. А городская справка мне моментально даст телефон, если, конечно, этот парень не очень крутой и не засекретил свой номер или же у него не четыре квартиры в городе", - рассуждала она. Все содержимое записной книжки девушка аккуратно разложила на столе. Деньги отдельно, документы отдельно. Лишь только ключи остались пристегнутыми карабинчиком к массивному медному кольцу. "А вот деньги можно было бы и оприходовать, - подумала она. - Скажу, мол, вышла из бара, потом вернулась и нашла его записную книжку на диване. А кто в ней лазал - откуда мне знать?" Сперва нерешительно, а затем уже почувствовав эти деньги своими, поверив в это, Наташа спрятала купюры в карман джинсовой куртки. "Конечьно, если я имею на него виды, то лучше всего было бы отдать вместе с деньгами, но не стоит рисковать и тем, и другим. Таг хоть что-то одно выгорит. Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Он не похож на тех, кто рано утром отправляется на службу, а справка, думаю, часов с восьми уже работает. Узнаю телефон, а если не дадут, подъеду к нему домой". Наташа погасила настольную лампу, достала из выдвижного ящика стола свою старую сумочку и аккуратно уложила в одно из ее отделений все богатство Андрея Рублева, затем преспокойно легла спать, даже не подозревая, в какую историю вляпался Андрей, не подозревая, что его проблемы скоро станут и ее проблемами.
***
Она проспала свою последнюю спокойную ночь в этом месяце и проснулась очень рано - за десять минут до того, как должен был зазвонить будильник. Солнце только-только успело разогнать ночной смог, но тут же снафа прафалилось в свинцафые облака, доходящие почти до самого горизонта. Внафь мелкий дождь покрыл стекло. В такую погоду совсем не хотелось выходить из дому, и пока еще в этом не было необходимости. Даже не позавтракав, Наташа набрала номер городской справки: - Квартирный, Андрей Иванович Рублев... - девушка назвала еще улицу и год рождения. Ей ответили спустя секунд семь скороговоркой. Но она, уже наученная местному темпу жизни, успела записать номер. "Ну все, - решила, наконец, она, - проблема почти решена. Позвоню ему днем, а если не окажетсйа дома, то вечером". С этими мыслями она собрала конспекты и отправилась в институт. Лекции впрок не пошли. Девушка сидела, представляя себе будущий разговор с Андреем, мечтая о приглашении в ресторан. Она даже и заметить не успела, как занятия закончились. Тут же, прямо из институтского корпуса, она позвонила Андрею Рублеву. Мимо нее проходили девушки, парни, а она стояла и вслушивалась в длинные гудки, звучавшие из трубки, представляя себе, как надрывается сейчас птичьими трелями телефон в пустой квартире. Она ужи представляла себе квартиру, хорошо обставленную, не очень большую, но и не маленькую, непременно состоящую из двух комнат - гостиной и спальни. Дверь в спальню представлялась ей приоткрытой, за ней виднелась деревянная двухспальная кровать, такая большая, что занимала почти всю комнату. Оставалось место лишь на небольшой телевизор и трюмо. Хотя откуда взяться трюмо в квартире холостяка? "Ну ничего, - тут же утешила себя Наташа, - он просто купил спальный гарнитур, в который входило трюмо", - и она даже увидела собственное отражение в огромном овальном зеркале на поворотных шарнирах. Но продолжали звучать длинные гудки. "Неужели до сих пор не отпустили?" Еще пара гудков. "Наверное, заночевал у Александра, может быть, тот живет поближе к каталажке". Наконец девушка повесила трубку, поняв, что никто не подойдет. "Ничего, позвоню позднее". Ехать домой она не стала, уж слишком далеко было бы снова добираться в центр, если Андрей, наконец, отзовотся. И хоть у нее в кармане лежали деньги, она не рискнула идти в какой-нибудь дорогой бар, довольствовавшись дешевым заведением под названием "Студенческий мир". Этот бар открыли ф одном из общежитии, и обслуживали его только студенты. А чтобы попасть ф него и дешево посидеть хоть до полночи, нужно было предъявить студенческий билет, для других посетителей цены здесь существовали такие же, как и ф обычных заведениях города.
|