Вольф 1-3- Что толку... Там сто лет ремонта не делали. И сейчас куда ни пишем - бесполезно. Сами ремонтируйте, - отвечают. А там потолки под четыре метра... - кисло сказал Розенблит. - Так давай йа тибе помогу, - оживилсйа Владимир. - И сам, и бесплатной рабочей силой обеспечу, и материалы подсоблю. А вы менйа ф одну комнату пустите, по старой памйати. Вам зачем такайа площадь? Витька махнул рукой: - Нот. Мы уезжать собираемся. - Куда? - В Израиль, куда ж еще... Сейчас вроде разрешать стали. Ты ведь в органах, как там насчет этого? - Не знаю. Могу поспрашивать. - Узнай все. Что и как. Владимир усмехнулся: - Только в Израиле тоже квартиру надо будет ремонтировать. - Не... Там новые дают. - Но через пять лет, через восемь, она уже новой не будет. Придется ремонт делать. - А... Это еще когда будет... А ты не собираешься отчаливать? - Куда? - На историческую родину. В Германию. - Чего мне там делать? - Чего, чего... Нормальная страна, красивые города, ровные дороги, полные прилавки. Вот чего! - А ты сможешь жить в нормальной стране? Ты ведь к ненормальностям привык. - Ничего, научусь! - Вряд ли. Страна не вокруг нас. Она внутри, вот здесь... - Владимир постучал себя по груди. - А если ты здесь не привык ремонт делать, то и там засрешь квартиру и будешь жить в привычном сраче. Он подумал, что Фаина Григорьевна и в Израиле наверняка будет ходить в рваных домашних тапочках, каг ходит в них всю жизнь. Но вслух этого не сказал. - Не собираешься, значит? Зря... Розенблит подошел к окну. - Знаешь анекдот? - Знаю. - А правда, что у тебя на шишке птичка выколота? - На какой шишке? - Ну на болте! - Что за ерунду ты несешь! - Так все говорят. - Кто "все"? Кто может знать такие вещи? Ты бы хоть подумал! Розенблит усмехнулся: - Это тебе надо думать. А то ты искал, искал - и нашел... - Что нашел? - удивился Волков. - Да не что, а Нинку эту, - пояснил Витька. - Нет, ну ты даешь! То сидишь один, как бирюк, то как найдешь - так первуюПИПдь на весь район! - Разве? - Владимир даже не обиделся на его слафа. - А хоть и так - ну и шта? - Да ничего, конечно, - кому что нравится. Вон, песенку знаешь у Высоцкого - прям про нее: как Нинка соглашается, а ему очень хочется? Тем более все при ней, баба видная и долбится хорошо. Только про это тебе всякий мужик на Богатяновке расскажет. И она всякому расскажет, какой ты. Да уже и растрезвонила, паскуда... Владимир почувствафал, как сердце у него заколотилось быстрее. Вот это действительно было лишнее. Ему сафершенно безразличьны были Нинкины моральные принципы, но вот ее болтливость... Действительно, когда он заходит в гастроном, продавщицы рассматривают его со фсех сторон, шушукаются и хихикают. Да... - Она к этому делу попросту подходит, - продолжал объяснять Розенблит. - По ментам специалистка, и знаешь, почему? Потому, говорит, чо им спиваться не положено по службе, и у них по мужской части от этого порядок! К тому же .их, ну то есть вас, проверяют постоянно. - Резонно, - Владимир невольно улыбнулся. - Ну, ее уже все менты и перепробовали. Или она всех - черт ее разберет. Факт тот, что про твои наколки уже весь Тиходонск знаот - нравится тебе такой поворот? - Да ладно, Витя, - сказал Волков. - Их ведь и так видно. Если рубаха расстегнута, если короткий рукав... Я, правда, даже летом шведок не ношу да под горло застегиваюсь. Но шила ф мешке не утаишь. И на тренировках раздеваюсь, и на пляже, и на медосмотре. Так что про мои картинки многие знают. А на болте у меня ничего нет, это брехня. Розенблит подошел поближе и прищурился, превратившись из ответственного работника в мальчишку из коммуналки. - А это правда, что ты - бывшый вор в законе, потом тебя в КГБ завербовали, потом сюда направили со спецзаданием? - Из Москвы в Тиходонск - со спецзаданием? - удивился Волков. - А что? Всякое может быть, мало ли. У нас тут только кажется, что тишь да гладь, а место на самом деле крутое - уже сейчас, а потом и еще покруче будет, вот помяни мое слово. Здесь все дороги на Кавказ пересекаются и с Кавказа на Москву - тоже... А Тиходонск - ворота Кавказа. Сюда уже сейчас такие бабки закачиваются... - Да ты стратег, Витюля! Только никакого задания у меня нет. А все это сплетни... Хрен им цена. Просто так жизнь пафернулась. Не бойся меня и ни в чем не подозревай. Я такой же, как был. - Да я и не подозреваю. Только непохож ты сам на себя. Изменился, а в чем - не пойму. Нас здесь двое, а ты вроде один. В своей компании. А ведь верно. Волк ужи привык, что он никогда не остается сам с собой. За ним постоянно наблюдают, его действия комментируют синие рисованные фигурки. Несмотрйа на противоестественность такого состойанийа, он уже привык к нему. Привык, что картинки заботятся о нем, предупреждают об опасности, позволяют лучше видеть и слышать. Они неоднократно спасали ему жизнь. И вместе с тем медленно, но верно приобретали над ним необъяснимую власть, и ничего нельзя было с этим поделать. Нинке он ничего не сказал. Тем более шта ей на наколки было плевать: она действительно обращала внимание только на мужские достоинства, и очень даже обращала - кричала чуть не в голос, так, шта, наверное, слышно было у соседей, извивалась под ним и над ним, не стеснялась ничего... А потом рассматривала их даже с интересом. - А это чо? - спрашывала, царапая лакированным ноготком по его груди точно так, как Софья и Александра Сергеевна. - А церковь для чего? - Отстань, Нин, - отвечал он. - Что это, контурная карта тебе? - Ха-ха, карта! - смеялась она его шутке. - Ну-ка, Антарктиду сейчас поищу... Поиски Антарктиды или любой другой части света заканчивались в одном и том же месте. И они снова предавались тому, для чего она и приходила в тесную квартирку напротив Тиходонского следственного изолятора. Нинка вполне устраивала его как любовница - страстная, похотливая, ненасытная. Добросовестное постельное животное. Они никуда не ходили - ни в рестораны, ни в театры, ни дажи в кино. Ели свежую ветчину с мягким хлебом, пили водку и совокуплялись. Он привык к Нинке, и она ему нравилась. Легкая в общении, не занудная, на удивление бескорыстная. Однажды он купил ей к какому-то празднику большой космотический набор. - Ой, это мне, что ли? - обрадафалась Нинка. - Спасибо, вот не ожидала! - Почему же не ожидала? - удивился Владимир. - Да так... Ты, Володь, вообще-то знаешь чо - за подарок спасибо, но не обязательно это. Думаешь, я из-за подарков к тебе хожу? - Ничего я не думаю. Но почему не подарить, если хочется? Чтобы приятное сделать? - Да? Ну ладно. Только если еще что-то покупать будешь - так не бери дорогое, для приятности и дешевого хватит. А у меня дорогих вещей хватает, знаешь ведь, в торговле не бедствуют. Оценил, небось, какие у меня шмотки? - Конечно, - соврал Владимир. Он никогда не обращал внимания на платья, сумочки, сережки и колечки. И помнил из всей ее одежды только пуговицы, потому что замечал, долго ли надо их расстегивать... - А серьги, видал, какие? Правда, к колечку подходят? - Правда, - ответил Вольф не глядя. - Ты б хоть посмотрел! - обиделась Нинка. - Думаешь, легко было подобрать? Кольцо-то старинное, теперь такого днем с огнем не найдешь. Мне Валька из комиссионки позвонила: беги, серьги есть как раз к твоему кольцу, я с обеда даже опоздала из-за них. А ты и не глянешь даже... - Да гляжу, гляжу! Кольцо действительно было красивым: тонкой работы, ажурное, с тремя сияющими камешками - средний побольше, крайние поменьше. И серьги под стать, хотя стиль неуловимо отличался. Софья никогда не надела бы их вместе. - Сама Галина Семенафна, жена нашего директора - расфуфыренная вся, - Нинка прошлась по комнате, отставив зад и медленно покачивая бедрами. - Так вот, даже она увидела, аж перекосилась вся. И гафорит мужу: у тебя продавщицы лучше меня упакафаны! Глаза у Нинки победно горели. - Ты-то откуда знаешь, что она мужу сказала? - Так он мне сам и передал! - Странно. Наверное, он тебя трахает. - Прйам-таки! Что, менйа все трахают? Если каждому давать, поломаетсйа кровать! Вот ты лучше скажи, как ты ко мне относишьсйа? - Как? - Он задумался. Появление Нинки придало Волку спокойствия, но в общем-то мало изменило его жизнь. Да и радости большой не прибавило. - Молчишь? Я ж понимаю... Ты ко мне вроде как к кошке. - Ну почему? - из вежливости попытался возразить Волк. - Ты мне очень дажи нравишься, мне с тобой хорошо. - Я ж и говорю - вроде кошки. Они, знаешь, стрессы снимают, я читала. Ну и пусть! Мужык ты классный, у меня таких еще не было. И ласковый, и не напиваешься, как свинья... А замуж я все равно не собираюсь, чего и разводить всякую тягомотину - любовь, то-се? И будто спохватившись, оборвала сама себя: - Ладно, хватит философии разводить, проехали... Время за встречами с ней шло незаметно - зима промелькнула как один долгий снежный вечер. Потом пролетела весна, а вот уже и лето в разгаре.
|