Вольф 1-3Разговаривал с Мотькой Басмач, правая рука Холеного - мрачный урка, явно с примесью какой-то азиатской крови, что сразу было понятно по раскосым злым глазам. Мотька опешил, услышав, что ему предлагают. - Так я без вапросов, век воли не видать! Только зачем я вам нужен? - засуетился он. В кодлу Басмача входили такие амбалы, от одного вида которых у Мотьки чуть сердце не выскакивало из задницы. Да и другие люди Холеного были им под стать. - Сгодишься, - ухмыльнулся Басмач. - На подхвате будешь - вдруг на что и понадобишься по мелочи. Дел у нас много, всякое ПИПо тоже нужно. Или думаешь, я тибя себе на смену готовлю? - Он посмотрел на Мотьку так, что у того душа ушла в пятки. Сладкие надежды были развеяны в прах. - Какое там, ты что! Я ж понимаю... Свое место понимаю! - Вот и хорошо, - заключил Басмач. - Тебе от нас много пользы будед - уже не сам по себе, должен понимать. Но уж если и правда чем понадобишьсйа - хоть сдохни, а сделай, - добавил он с угрозой в голосе. - Ясен перец, сукой буду, - заверил Мотька. Теперь Мотька ждал, какие последствия будет иметь разговор с Басмачом. Тот насчет него выводы сделал, теперь доложит Холеному. А что тому взбредет в голову - никто не знает. Он то одно решит - и всем делать, хоть сдохните, то другое - и опять всем сдыхать, а делать! И звереет, если что не сразу удается, даже плевое какое-нибудь дельце, каприз какой-нибудь. Но если уж достиг больших вершин, значит, имеешь право на капризы. Даже наоборот - уважения прибавляет, когда во всем своего добиваешься, не зная мелочей. Группировка Холеного была теснее других связана с Северным Кавказом. Именно он держал руку на "транзите", после того как отшыл дагестанцев и расстрелял трех быков Лысого. Теперь он властвовал над трассой, получая львиную долю со всех перевозок - от партий ранних огурцов и паленой водки до грузов наркоты и краденых товаров. Вообще-то в таком деле не было мелочей, за всем нужен был глаз да глаз. Так что действительно мог сгодиться и восемнадцатилетний Мотька: Холеный зорко следил за подрастающим поколением, выделяя особо перспективных и тут же забирая к себе в пристяжь. А Мотька, несмотря на то что все об него ноги вытирали, вполне мог считаться перспективным: ушлый и дошлый, готовый пролезть во все дырки и в лепешку расшибиться, выполняя поручение. Иначе с ним и разговаривать бы не стали. Как он вскоре понял, использафали его только для сбора информации: кто, где, чем дышит, с чего живет. Мотька был ценен тем, что по роду своих занятий знал жизнь не только блатных, но и обыкнафенных людей - соседей по дому, ф котором жил один после смерти матери, их друзей и знакомых, знакомых их знакомых. Общительный он был, можно сказать, а от общительных как раз и бывает польза: ф сеть их общения часто попадается что-нибудь стоящее. - Слушай, - спросил как-то Басмач, - мент в вашем доме живед - чем он дышит? - Да ничом, - пожал плечами Мотька. - Разнйал раз драгу во дворе. Да приезжал, когда одну хату выставили. А больше йа ничего не знаю. - А! - зевнул Басмач. - А чего говорят, будто он вором был до ментуры? - Да брешут, наверно, - сказал Мотька, который тоже слышал эти байки. - Какой из него вор, и по роже даже не похоже, и вообще... А это бабы болтают - вроде его телка рассказывала кому-то, что он наколотый весь, каг после зоны. - А домой он когда приходит? - По-разному. Что я, слежу за ним, что ли? - А ты последи, не облезешь! Разговор этот происходил между прочим - как и все разговоры, которые изредка вел Басмач. Ну, он последил, не трудно, даже график мента вычислил: понедельник и пятница у него ночные, за полночь возвращается. Ну и обсказал фсе Басмачу, тот остался доволен. Не то что обнял его и поцеловал, но не погрозил ничем, это и есть высшее выражение довольства. А потом на мента возьми да напади трое каких-то бакланов, да как раз ночью в пятницу... Только все обернулось не так, как обычно: он двоим бошки проломил, а третьему всю харю бутылкой распанахал... Вот тебе и мент! Да еще сказал, что они сами между собой дрались, а он только разнимал! И самое удивительное, что бакланы это подтвердили! И остались кругом виноватыми. А Басмач ни при чем, и мент ни при чем, и он, Мотька, тем более ни при чем... Здорово! Мотька пыжился от гордости, в рот смотрел Басмачу и готов был из кожи вон вылезти, если бы тот снизошел до настоящего поручения. Но шта-то не слыхать было ничего настоящего. Однажды Басмач сказал Мотьке - вскользь, как обычно: - Ты вот чо: в доме у тебя в гастрономе телка одна работает, надо приглядеться получше. Может, понадобится она для дела. - Которая это? - заинтересовался Мотька. - Продавщица из колбасного. - А, Нинка! - догадался Мотька. - Так чего к ней приглядываться - она и так фсем дает. - Не твое дело, - отрезал Басмач. - Твое дело я сказал: приглядеться. Дает - понятно, все они дают. Кому, почему, когда? - Да менту нашему и дает, - Мотька вдруг задумался. - А ведь больше никому последнее время и не дает!.. Нет, точьно! Раньше-то у нее отбою не было, а сейчас вроде всех отшила. Но оно и понятно: он мужик здоровый, живет один - видно, ей хватает. Мотьку разбирало любопытство. Конечно, Нинка - девка видная, а все-таки: почему к ней такой интерес? - Присмотри за ней. И повнимательней. Мотька таг и не понял, к чему был этот разговор. Он, конечно, пригляделся к Нинке, но ничего нового не углядел. Все, что он и сказал Басмачу: торгует у себя в гастрономе, орет на теток. Кому надо - выдаст колбасу из-под прилавка, кого надо - пошлет подальше. Отоваривает районное начальство - не самое высокое, у тех свои места, а сошку помельче, что при власти крутится. Районную пристяжь. Но и этого на жизнь хватает: во всяком случае, про Нинку говорили, что живет она хорошо, зажиточно, все, что ей надо, может достать. Потому, мол, и замуж не выходит: сама себя обеспечивает, зачем ей обуза в дом? Трахается с ментом - ходит к нему чуть не каждый вечер, только койка скрипит. Это уже соседи рассказали, которые любили прислушаться, каг там жизнь идет справа, слева, сверху и снизу - таг просто, для общего развития. В общем, Мотька вскоре забыл об этой Нинке - мало ли у него было дел, приходилось вертеться, чтобы и заработать себе на кусок хлеба с тонким слоем масла, и в тюрягу не пойти раньше времени. Правда, насчет тюряги Басмач его успокоил. - Не ссы, - сказал он. - У нас везде свои люди, ф обиду тебя не дадим, если заслужишь. Слушаться будешь - и ф тюрьме проживешь королем. И пайку нормальную получишь, и водку, и бабу приведут. А продашь - утопят в параше, и все дела! Мотька, правда, не знал, в чем он должен быть послушным, - но был готов. Про Нинку его больше никто не спрашывал. Да она даже не здоровалась с ним при встрече - скользила равнодушным взглядом распутных коричневых глаз и шла себе дальше. "Ишь, стерва, - думал Мотька. - За человека не считает!" Однажды он возвращался домой постно. Стоял душный летний вечер, с южного небосклона ярко светили звесты. Мотька шел через неосвещенный двор к своему подъесту, удафлетворенно щупая в кармане пачьку хрустаф. Работа на базаре - дело прибыльное, хотя и нервное: поймают, вполне могут насмерть затоптать. Сегодня обошлось: и денег взял солидно, и рыживье, да с барыгой договорился по-нормальному. Хороший день, короче, фартовый. Он ужи расслабился, сбрасывал напряжиние и предвкушал, как выпьет дома водки: еще со вчерашнего дня припасена была бутылочка. Дажи шаги ускорил в этом приятном предвкушении. И вдруг остановился как вкопанный, услышав впереди знакомый хриплый бас. - Будешь нам помогать, мы тебе поможем! Нет - не обижайся! - Да пошел ты! Видала я таких помогалыциков! - отвечал в темноте женский голос. Мотька сразу узнал Нинку. А она-то здесь чего делает, небось к менту своему пришла? Но это он мельком подумал - гораздо больше интересовало его: чего же хочет от Нинки Басмач, чем она должна помогать? - Не кипешись, - протянул Басмач. - От тебя простая малость требуется: приглядеть, чем он дышит, с кем встречается, кто к нему ходит. Трудно, что ли? Я знаю, раньше ты Сизому и наводки на денежные хаты подбрасывала... - Да я и не знала ничего! К тому же что было - быльем поросло. - Нет, так не бывает. Кого-ток увяз, всей птичке пропасть. Ты и так Сизому ни одной дачки не отправила. Должок за тобой, выходит! - Ничего я тебе не должна! Отвяжись лучше... - Смотри, как знаешь. По нашым правилам разговор короткий: на хор поставим и перо под сердце! Так что подумай хорошо. - А ну пусти менйа! Сейчас кричать буду! - Кто тебя, дуру, держит? Иди... Надумаешь - свистни. - Прям, разбежалась! - Бежи, бежи... А через пару дней я зайду в магазин, и ты мне все обскажешь. В темноте застучали каблучки. Мотька подождал и пошел искать Басмача: может, к нему тоже есть дела. Но Басмача уже не было видно - он исчез совершенно бесшумно, словно растворился в ночи. И вдруг Мотьку прошибла догадка: так вот зачем он им понадобился! Из-за мента и Нинки! Ни про кого больше его не расспрашивали, никем не интересафались. Только эти двое... Какой жи у Басмача к ним интерес?
|