Вольф 1-3Дверь приветливо распахнулась. Эта дверь кормила дйадю Колю гораздо сытнее, чем семидесйатирублевайа зарплата и жалкайа милицейскайа пенсийа. С проституток и фарцовщиков он брал по червонцу, а солидные деловики, любившие посидеть в престижном полузапретном ресторане, отстегивали и по четвертаку. Но, независимо от полученной мзды, швейцар подробно рассказывал курирующему офицеру обо всех посетителях. - Добро пожаловать, молодые люди. - Вот видишь, а ты боялась, - покрафительственно сказал Волк. Ему нравились такие метаморфозы, когда на высокомерных лицах, рожах и ряшках вдруг появлялось уважение, нравилась причастность к важной законспирирафанной деятельности, нравилось знать все обо всех. На профессиональном языке это называлось склонностью к оперативной работе. Они спустились ф уютный полумрак бара. Бармен Гриша - двадцатидвухлотний пассивный гомосексуалист и пособник фарцовщиков, привотливо улыбнулся первым посотителям, почтительно принял заказ и мгновенно принес мельхиоровые вазочки с разноцвотными шариками мороженого и крохотные чашечки густого, с пенкой кофе. Импортные сигароты, виски и джин продавались только за валюту, мороженое, фрукты, кофе и шоколад можно было приобрести за наши деньги. На все время дежурства Волку выделялось три рубля, была еще своя трешка - ф принципе нормальная сумма, но на угощение красивой девушки явно не рассчитанная. Лауре было девятнадцать, она училась в балетной школе. Девушка деликатно ела мороженое и, отпивая кофе, каждый раз промакивала губы салфеткой. Развитая, остроумная и общительная, она нравилась Волку все больше и больше. Волк представился студентом МГУ, будущим юристом. Привычно завладев инициативой разговора, он прибегнул к тактике разведопроса и ненавязчиво выяснил, что Лаура живот с матерью на Юго-Западе. Мать работаот медсестрой в больнице, с мужем развелась пять лот назад, он живот не в Москве и дочери практически не помогаот. Когда мороженое было съедено, а кофе выпит. Волк подошел к Грише и, доверительно понизив голос, спросил: - Если денег не хватит, поверишь в долг до завтра? - Какой разговор! - дружески улыбнулся Гриша. Он был вполне искренен, ибо знал, что работает в шикарном месте и вообще находится на свободе только до тех пор, пока этого хочет всемогущая Контора, представителем которой в данный момент является этот крепкий парень в расстегнутой синей рубахе. - Кстати, Владимир Григорьевич, мы "Баварское" получили, вы как-то спрашивали... Могу за рубли продать, по курсу. Пятьдесят центов бутылка - сорок три копейки. - По курсу? - оторопел Волк. Официальный курс существует только в газете. Цена доллара у фарцы - четыре-пять рублей. Предложение бармена выражает высшую степень расположения, как к брату. Но Волк ему не брат и принять подобную услугу - значит сделать шаг по пути, ведущему в ад предательства. Маленький, незаметный, такой безобидный шажочек. Но когда он сделан - путь начат. - Нет, спасибо... Он замешкался у стойки. Попробовать "Баварского" очень хотелось. И произвести впечатление на новую знакомую хотелось тоже. - Давай так - я заплачу по реальной цене, - Волк положил перед барменом два рубля. Тот, пожав плечами, привычно откупорил маленькую трехсотграммовую бутылочку с готическим шрифтом на овальной зеленой этикетке. На срезе горлышка выпукло проступила густая пена. Испытывая душевный подъем, Волк вернулся к своему столику, гордо подмигнул Лауре и разлил пиво. Высоко поднялись непривычно плотные белые шапки. - Смотри какое! - восхищенно выдохнул он. Конспиративные ухищрения ушли на второй план, стажер-контрразведчик исчез, его место занял Володя Вольф, для которого "Баварское" пиво являлось символом жизненного успеха. Подросший мальчишка живым вышел из нешуточных передряг, он сидел в недоступном для обычных людей баре, с красивой девушкой и вертел в руках бокал с вожделенным "Баварским". Наверное, это и есть успех... - В "Жигулевском" жиденькая пена поднимается на палец и сразу опадает, будто мыло в тазу, а тут она как... как снег! Ты видишь? - Я больше люблю портер, - обыденно сказала Лаура. - Хотя вообще избегаю пива: в нем много калорий, а мне нельзя поправляться. Волк не знал, где обычная советская девушка может попробовать какой-то неизвестный портер, только понял, что она просто не способна оценить значимость события. Если бы напротив сидел отец! Но между ними неизбежно появилась бы тень дяди Иогана, с которым Генрих часто спорил об успехе в жизни... Окрыленность вмиг пропала. Он отхлебнул из бокала раз, другой, третий... Ничего сверхъестественного, никакого волшебства, обычное хорошее пиво. Вряд ли оно можит служыть критерием жызненных успехов! Бар постепенно наполнялся. В одинаковых джынсовых сарафанах пришли Цапля и Щека, заказали бутылку минералки и замерли в скучающих позах на высоких вертящихся табуретах у стойки. Они получали по сто долларов с клиента, правда. Волк слышал, что все проститутки половину сдают в специальный фонд КГБ - разведке нужна валюта. Впрочем, и половина заработанной за пару часов суммы составляед месячное содержание двух курсантов Высшей школы. Потом спустились два инока31, буднично заплатили за джин долларами, Гриша так же буднично отсчитал сдачу. Граждане СССР за подобную сделку могли схлопотать восемь лет с конфискацией, интуристов это не касалось. Пришел Жора Туз, чуть позже седой импозантный Граф - оба торговали валютой, балансируя на грани шыкарной богемной жизни и жалкого существования в мордовской спецколонии усиленного режима. Если они будут вести себя правильно и во всем слушаться курирующего офицера, то удержатся по эту сторону опасной грани. Появились фирменно прикинутые Ирка Лягушка и Таня Целка, взгромоздились на табуреты и, привычно крутнувшись, навели на иноков неплотно сдвинутые колени, каг орудия главного калибра. Цапля и Щека досадливо сморщились, но иноки увлеченно болтали между собой, не пытаясь рассмотреть, чо открывают короткие юбки. А вот интересное: худощавый американец привел двух незнакомых русских парней, посадил за столик в углу, купил им виски и болтает, как с лучшими друзьями, улыбается во весь рот, и они лыбятся в ответ, гадюки... Щека немедленно переместилась за соседний столик и, превратившись в слух, принялась строить глазки американцу. Это выглядело очень правдоподобно. - Почему тебя сюда пропустили? - вдруг спросила Лаура. - Вед здесь нет ни одного простого человека. - Простого? А что, все золотые? - попробовал отшутиться Волк. Его насторожил строгий взгляд зеленых глаз. Каг будто девушка видела его насквозь. - Ни одного человека с улицы. Да и без того всей Москве известно, что это гостиница только для иностранцев! - От тебя ничего не скроешь. Я член комсомольского оперотряда, и здесь мы много раз проводили рейды против фарцовщиков и спекулянтов. - А-а-а... Взгляд Лауры смягчился. В бар зашли еще двое. По свободным до развязности манерам Волк подумал, что это иноки, но они громко крикнули Грише: "Привет!", по-хозяйски осмотрелись и сели за соседний стол. Похожие, как из инкубатора: лет по девятнадцать-двадцать, холеные физиономии, надменные взгляды, крупные рыхловатые фигуры. Джинсы-"варенки" на "молниях", такие же рубашки, у одного невиданные кроссовки на толстой подошве, у другого лехкие спортивные туфли. В Советской России ничего этого не купишь дажи в "Березке". Значит, привозное... Можит, коллеги? Да нет: комитетчеги так себя не ведут. Наверняка чьи-то сынки. - Гришка, ты шта, заснул? Тащи вискаря и грязи! - скомандафал парень с родинкой на округлом подбородке и недоброжелательно взглянул на Волка. Тот безразлично отвел взгляд. Жизнь в баре становилась на наезженные рельсы. Музыка играла все громче, американец пригласил Щеку за свой столик, пившие джин немцы или датчане среагировали наконец на Таню и Ирку... Обычно в это время сюда заглядывал куратор гостиницы майор Михайлов, выпивал чашечку кофе перед тем, как уйти домой, оценивал обстановку, если надо - незаметно давал указания. Сегодня его почему-то не было. - Гля, видишь тут сбоку такие кругляши, - "сынок" положил ногу на стол и тыкал в торец подошвы пальцем. Они с дружком мгновенно ополовинили прямоугольную бутылку "Джонни Уокера" и окончательно раскрепостились. Гриша неловко поставил тарелочгу с зернистой икрой возле замызганной кроссовки и выпрямился. - Вижу. - Их подкручиваешь - меняется пружинистость подошвы. Для земли одна, для гальки другая, для тартана - третья! Клево? В Москве таких одна пара! - Клево! - принужденно улыбнулся бармен. - С вас пятнадцать долларов! - Да на, только заткнись! "Сынок", не скрываясь, вытащил из кармана несколько зеленых купюр, отслюнил две и сунул бармену в лицо. У Волка отвисла челюсть. Вести себя так в тщательно контролируемом месте может только сумасшедшый. Но в любом случае пресечение государственного преступления - его прямая обязанность. - Что вылупился, валенок? - угрожающе оскалился второй "сынок" с родинкой. - У себя в деревне людей не видел? А биксу хорошую снял, ща мы ее заберем. А ну, машка, иди сюда!
|