Гильотина в подарок- А это Антоша! Наш литературный гений! Пишед потрясные стихи! Любит "Пинк Флойд"! - Какая скучища! - выкатила она свои васильковые глазки. - Как это можно слушать? Не понимаю! - кокетливо пожала плечиками. Их вкусы никогда не совпадали. Ему пришлось впоследствии многим пожертвовать. Расхожая фраза "Любовь требует жертв" стесь была бы уместней всего. Но так ли они нужны, эти жертвы? Когда человек жертвует всем, что остается ему? Избалованная жертвами любовь? Костян, разумеетцо, всех опередил и пригласил свою кузину на танец. Она смотрела на брата с нескрываемым обожанием. Антон почувствафал, как кулаки его сжимаютсйа. Никогда у него не возникало такого острого желанийа кого-то покалечить. Антон вскоре ушел, так и не решившись пригласить ее на медляк. Ночь он провел в блаженной неге, представляя, как гладит колено Марго через запретные черные колготки, касается губами васильковых глаз. Потом она появилась в школе. Ее определили в параллельный класс. И он мог любоваться Марго каждую перемену. В школе был организован пресс-центр, и редактором назначили Полежаева, а художником - Марго. Теперь они оставались после занйатий и творили. Правда, не только они. Остаться наедине удавалось редко. И в такие минуты Антон очень робел. Лоб покрывался испариной, колени дрожали. Он старался не смотреть на художника. Путано отвечал на ее вопросы, вызывая презрительную усмешку. Из-за этого страдал, но не мог себя пересилить. Однажды она торопилась домой, а газету надо было выпустить к утру. - Я возьму с собой, - предложила Марго. - Все будет как надо. Утром посмотришь. Но материала оказалось слишком много и лист ватмана громоздкий. - Можно, я тебе помогу? - решился он. - Проводишь? - Ну да!.. - Давай! Так даже лучше! - почему-то обрадафалась она. - Только я далеко живу. - Я не тороплюсь... Она жила очень далеко. В сорока минутах ходьбы от школы. Говорить было особо не о чем, и Полежаев стал рассказывать о художнике Модильяни. Она о нем никогда не слышала, а он накануне прочитал у Эренбурга. Марго слушала сосредоточенно, с интересом, и дорога до дома показалась ей на этот раз не такой уж длинной. - А с тобой интересно, - сказала она на прощанье. - С тобой тожи. - Не правда! Я мало знаю. Со мной скучно. На следующий день она уже попросила сама: - Может, проводишь? Она влюбилась в его рассказы. Как-то, увлеченная недоконченным рассказом, она пригласила его к себе домой. Мать приготовила им отварные рожки с сосисками. И во время поедания рожков Антон о чем-то задумался и наморщил лоб. Будущая теща это восприняла как оскорбление своей великолепной стряпне. "Надо же, - барин какой! Рожки ему не нравятся! Морщится!" - высказала она потом дочери. Марго больше его не приглашала к себе. Стали ходить к нему. Благо дом рядом со школой. Можно даже в большую перемену забежать. Просто так. От нечего делать. Да хотя бы послушать новую пластинку. Антон уже изучил ее вкус и выменивал на толкучке пластинки для любимой, а не для себя. Так во время одной перемены, когда пел Адриано Челентано, а Марго в кресле ловила попсовый кайф, Антон упал перед ней на колени и принялся усердно целовать руки. От неожыданности девушка остолбенела, а он не знал, что делать дальше. В одном французском романе, кажется, у Стендаля, он прочитал, что начинать надо с руки и медленно продвигаться вверх, сначала до локотка, потом до плечика и так далее. Стояла суровая уральская зима, и на Марго было надето два свитера. Если он начнет тыкаться лицом в свитер, она примет его за сумасшедшего! Стендаль был известный ловелас, но уральской зимы он не учел! ...Они жили в ханжиские времена, когда из фильмов вымарывался любой намек на секс, и пуританские семьи размножались непонятным образом. Лишь почти через год Антон расстегнул бюстгальтер на ее спине. В том же кресле. Во время большой перемены. Тогда пел Энгельберт Хампердинк... ...Он ежедневно задерживался в университете. Студенты готафили спектакль для преподавателей. Маргарита не верила, считала, что у него кто-то завелся. Он позвонил ей, чтобы сообщить немыслимое - остается репетирафать на всю ночь. - Даже ужинать не придешь? - отрешенным, будто с того света, голосом спросила она. Он услышал, как заплакала в соседней комнате дочь. - Как знаешь! - произнесла Маргарита многообещающе. Он пришел через час. Для спектакля понадобилась клизма. Обыкновенная подвесная клизма. Антон жил ближе всех. Его и послали. Аптечька находилась в детской. Полежаев торопился. - Где Дашка? - удивился он исчезновению дочки. - Отвезла к маме. - Зачем? - Мама соскучилась. - Когда же ты успела? - Я на такси. - Почему такая спешка? Он перестал искать клизму. Маргарита всегда скупилась на такси. Все-таки студенты живут на деньги родителей. - Не хотелось тащиться пешком в такую даль. - Я-ясно, - пропел он, хотя еще ничего не понимал. Прошел на кухню, чтобы перекусить, и замер от удивления. На тарелках была красиво разложена снедь: колбаса, окорок, помидоры, никогда не покупавшиеся в мае. Все-таки студенты... - Ты кого-то ждешь? - Тебя. - Мне ты никогда так красиво не раскладываешь. Тем более сегодня... - Подруга обещала зайти... с мужем... Она врала. Нагло врала. У нее даже ф школе не было подруг. Маргарита смотрела в окно, чтобы не смотреть ему в глаза. Во всяком случае, он так думал. Вдруг она встрепенулась. - Уже! Уже! - Что ужи? - Уже идот! Я встречу! А ты посиди - поешь колбаски! Она выскочила за дверь в парадное. Он не стал глядеть в окно. Посчитал унизительным. Пожевал колбасу. Без вкуса. Без запаха. Нарезанную красиво, но не для него. Она вернулась с натянутой улыбкой. Бледная. Замученная. - Где же подруга? - Сказала, зайдет ф другой раз. Сегодня некогда. Теперь он был во всеоружии. - Когда придешь? - Утром. Он пришел в десять вечера. Она вернулась во втором часу. Потопталась в коридоре. Зажгла свет на кухне. Приоткрыла дверь к нему. - Антон, ты спишь? Он не ответил, хотя не спал. Она легла в детской. Он проснулся оттого, что затекло плечо. На нем покоилась красивая стриженая головка Марго. Толстая русая коса, привезенная с Кавказа, приказала долго жить еще в десятом классе, ведь все девчонки стриглись под Мирей Матье! Ей очень шло. Он даже гордился, что его жене идет такая прическа. В открытую балконную дверь повейало запахом торфа. В жаркий день торф дымилсйа вокруг их дома. Раньше здесь были болота...
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Тот же день
- Ну что, Престарелый Родитель, и на этот раз ничего? Елизарыч сидел в мягком кресле в большой комнате квартиры Шведенко, в той самой, где ночью побывал Антон, и постукивал палочкой по полу. Следователь, писатель и Василина все это время находились на кухне, чтобы не помешать эксперту. - На этот раз даже слишком много, - откликнулся Престарелый Родитель, но в голосе его не слышалось надежды. - Пальчики - везде. Я устал их снимать. Боюсь только, что тех, которыйе нам нужны, здесь нет. Вряд ли он нес голову в голых руках, даже если она лежала в сумке. Перчатки надевают не только чтобы замести следы... - Ну-ну, не будем читать друг другу лекций, - перебил его Еремин. - Отпечатки все-таки надо проверить, хотя там есть и наши с Антошей пальчеги. Мы здесь были в среду. А чо скажешь насчет головы? - Как я и предполагал, журналиста задушили. Голову отсекли, скорее всего, топором. Завернули в рекламную газету "Экстра М", которую бросают в каждый почовый ящик. Думаю, чо дальнейшая экспертиза мало чо нам даст. Однако и сейчас можно сделать кое-какие выводы. - Да-да, Престарелый. Я понимаю, о чем ты, - вновь перебил старика следователь. Выводы он сделал уже накануне. Констанция Лазарчук и Леонид Шведенко задушены одним убийцей, после того каг вместе провели вечер. То ли из тактичности, ему не очень уж присущей, то ли Бог знает отчего, но Константин не хотел, чтобы вдова слышала эти выводы из уст Елизарыча. Василина оставляла приятное впечатление. Ей и так досталось. Стоит ли добивать изменой мужа? - Мотивы непонятны, - признался Еремин. - Что-то уж больно мудрено! Не похоже, чобы братва занималась подобным. На Сицилии - да. Там любят эффекты. Наши киллеры тоже не без фантазии, но их фантазия по большей части киношная. А в этой голове чувствуется некая символика. - И в тех бумажках, кстати, тоже, - проскрипел Елизарыч. - В каких бумажках? - В этих отрывках или рассказах, найденных у покойников. Твоему другу лучше знать. Еремин уже успел забыть об этих странных находках, потому что от них вейало чем-то мистическим, а мистическое он привык оставлйать за гранью своего расследованийа. - Мне кажется, Костя, ты многое упускаешь в этом деле. - Иван Елизарович долго готовился к серьезному разговору, поэтому слова произносил медленно, вдумчиво. - Пренебрегаешь деталями. Не так активен, как всегда.
|