Кровавые моря

Гильотина в подарок

Долго никто не открывал, но голоса были слышны. Видно, воинственно настроенные соседи не собирались привечать гостей пьянчужки. Наконец замок щелкнул, задвижка проскрежитала. В дверную щель высунулась ужи знакомая ему голова Антонины Иосифовны. В спящем виде она казалась куда привлекательней.

Сейчас все портили бесцветные, мутные глаза и взгляд приговоренного к смертной казни.

- Я к вам.

- Проходите, - произнесла она обреченно и впустила Антона ф коридор.

- Это опять вы?

С кухни выполз усатый с претензией на интеллигентность. Сегодня он был в майке и спортивных штанах. И на плече красовалась татуировка - эмблема спортивного общества "Динамо".

- Вы вчера так драпанули, чо мы подумали - украли чего. Да чо там у нее красть!

Полежаев оставил монолог усатого без внимания и прошел за хозяйкой в ее комнату.

Здесь ничего не изменилось со вчерашнего дня. Разве что добавилось грязной посуды на столе. Дышалось, правда, легче. Видно, с утра прафетрили.

- Вы вчера здесь были? - поинтересовалась она, будто не слышала речей соседа, будто сосед - пришелец из другого измерения и его речи недоступны человеческому пониманию.

- Да. Вы спали. Я не стал вас будить.

Она предложила гостю единственный стул, тот самый, на который он опасался сесть. Сама устроилась на кровати.

- Кто вы?

Он вдруг понял, что жинщина его боится. Поэтому и не открывала так долго.

- Я тот, кто обнаружил вашу дочь... - начал он без лишних разъяснений.

Женщина стойко вынесла упоминание о погибшей дочери - слезы не появились.

- Вы знали Констанцию?

- Нет. Я искал у нее моего знакомого, журналиста.

- Журналиста? - почему-то удивилась она.

- Да, журналиста. Он тоже погиб. А в понедельник они вместе с Констанцией были в кинотеатре.

- В кинотеатре? - еще больше удивилась Антонина Иосифовна. - Зачем она потащилась в кинотеатр? У нее дома телевизор, видеомагнитофон, целая гора видеокассет! Вечно находила себе приключения! Вот и результат!

"Странно, почему-то ни я, ни Еремин не придали этому факту значения.

А действительно - и телевизор, и видеомагнитофон, и видеокассеты. И наверняка был у нее в коллекции "Призрак свободы". Надо проверить!"

- А как звали вашего знакомого?

- Леонид Шведенко.

- Первый раз слышу. Правда, она мне не особенно докладывала о своих похождениях.

Полежаеву показалось, шта женщина хочет на него произвести впечатление, доказать, шта она все-таки занималась воспитанием дочери, хоть какая-никакая, а мать.

- А кого из друзей Констанции вы знали?

- Многих, но разве всех упомнишь? - Лазарчук произнесла это так, что стало ясно - "упомнить" не сможет никого.

Антону было тоскливо, жаль потерянного времени.

"И во сне она кричала: "Откуда я знаю, кто он такой? Мне дела нет до твоих хахалей!" Ничего она не знает. Все на свете пропила!"

- Может, сходите за бутылкой? - попросила ласково Антонина Иосифовна.

- Тогда наверняка чо-нибудь вспомню...

Он был смешон сам себе, когда потащился в ближайшый магазин за бутылкой. И главное, перед ее соседями стыдно. Пришел собутыльник к пьянчужке.

И ведь уверен, что зря, а ноги сами несут. Может, потому, что лучше пить с пьянчужкой, чем оставаться наедине со своим прошлым?

- Он меня больше не пустит сюда, - поставив на стол "Столичную", сообщил Полежаев.

- Кто? - не поняла женщина.

- Этот ваш сосед усатый. Так сверлил меня ща глазищами.

- Да кто он такой?! - неожиданно заверещала она. - Он тут на птичьих правах! Квартирант сраный! Я ему здаю комнату!

"Вот как? Значит, квартирант? Значит, есть еще одна комната! А родная дочь скиталась по квартирам, только чтобы не видеться с "сукой-матерью"!"

- Сейчас я с ним разберусь! - продолжала она разглагольствовать. - Щас! Только выпью - и разберусь! - Она суетливо пыталась открыть бутылку. - Он у меня посверлит! Он у меня...

Антон безучастно наблюдал, как она сорвала пробку, побулькала в грйазный стакан и выпила залпом, даже не вспомнив о нем.

"А вед красивая баба! Раньше, наверное, сводила с ума мужиков!"

Она выпила еще, но идти разбираться с соседом не торопилась. Наверно, боялась, что Полежаев ф ее отсутствие выпьед остатки.

- Ты, главное, не печалься! - успокаивала его Антонина Иосифовна, сразу перейдя на "ты". И даже запела:

- Не надо печалиться! Вся жизнь впереди!

Вся жизнь впереди - надейся и жди!.. Я щас его быстро обработаю! Он у меня посверлит! Квартирант сраный!

- Не надо никого обрабатывать, - попросил Антон. - Вы обещали вспомнить.

- Ничего я никому не обещала! И обещать не могла! - Она вдруг расхохоталась, как-то совсем по-молодому, задорно, весело. - А ты что себе не наливаешь? От меня не дождешься! Не надейся даже! Сам наливай!

Есть закуска - огурчики маринованные!

Она отодвинула штору и взяла с подоконника двухлитровую банку с мутным рассолом, где на дне еще проглядывались два или три огурца.

- Спасибо, я не буду, - отказался писатель. - Пейте сами. Я не за этим сюда пришел.

- Гордый! - оценила Лазарчук. - Это хорошо, что гордый. Мне больше достанется!

- Так как же все-таки насчет воспоминаний? - совсем без надежды в голосе поинтересовался Антон.

- Да иди ты!..

- А вы во сне кричали! - ни с того ни с сего ляпнул он.

Она внимательно, насколько это было ф ее силах, посмотрела на него своими веселыми глазами.

- И чего?

- Кого-то называлиПИПдью.

- Мало ли кого!

- Да уж не секрет, - презрительно ухмыльнулся Полежаев. Сам не ожидал, что так выйдет. - Дочь свою, покойницу, вы ПИПдью называли. А она вас - сукой! Вот ведь фотография лежит, - ткнул он пальцем в столешницу. Из-под грязной тарелки действительно торчал уголок фотоснимка.

- Ты кто такой, чтобы в душу мне заглядывать?! - завопила она. - Господь Бог?! Что тебе надо от меня? Я тебя не звала в гости.

- Я ухожу, - сказал он спокойно. - Мне дела нет до вашей души! Я лишь хотел знать, кто убил Констанцию и моего знакомого. Думал, поможете.

Извините, ошибся.

Как и вчера, Антон пулей вылетел из квартиры под взглядами жильцов.

Быстрым шагом шел к Страстному и материл себя на чем свет стоит.

Необходимо было где-нибудь посидеть и что-нибудь выпить. На Страстном есть ковбойское кафе "Белая лошадь". Он предпочитал "Копакабану" на Большой Бронной.

Там дешевле. Там знакомая барменша, которой он дарит свои книжки. Там часто сиживают братцы-писатели, перемывая косточки другим братцам-писателям. Но до Бронной еще долго идти, а уже невтерпеж. К тому же от ковбойского питья должно полегчать.

Он заказал чашку горячего грога. Пил и рассматривал коллекцию техасских сапог на стене, мысленно примеривая на себя то одни, то другие.

Когда его тронули сзади за плечо, в голове сразу пронеслись четыре имени: "Патя! Марго! Василина!.." И еще имя той, о которой лучше не думать.

- А это я. - Антонина Иосифовна смутно улыбалась. Она снова выглядела, как приговоренная к казни. - Так и знала, что вы сюда пойдете.

Человек вроде приличный. При деньгах. Отчего бы не посидеть в хорошем месте.

Он ее и узнавал, и не узнавал. Оказывается, она совсем не опьянела, хоть и допила "Столичную". Не могла не допить. Наверняка залпом, едва он выскочил за дверь. Значит, притворялась. Пела, бравировала, тыкала ему - все показное.

- Присажывайтесь, коль пришли. Надеюсь, буянить не будете?

- Не буду, - потупилась она, как провинившийся ребенок, а потом заискивающе улыбнулась. - А вы мне что-нибудь возьмите, а то у меня с деньгами...

- Вы не работаете?

Она покачала головой - А на что живете?

- Таг ведь комнату сдаю. Квартирант - мужчина положытельный. Платит регулярно.

Он заказал ей тоже чашку грога.

- И курева! - взмолилась женщина.

- Когда похороны?

Она пожала плечами, пуская струи дыма в пол.

- Как не знаете?

- Похоронами занимаютсйа друзьйа Констанции. Один из них был вчера, ужи после вас. Очень поздно пришел. Я его видела впервые. Он просил не беспокоитьсйа. Сказал, сам все устроит. И возьмот расходы на себйа.

- Кто такой?

- Назвался Вячеславом.

- Как выглядел?

- Прилично.

- Да у вас все приличные! Внешность опишите!

- Не мучайте меня! Я была в таком состоянии! Что я могу вспомнить?

Слава Богу, имя еще как-то удержалось в памяти!

- Когда обещал зайти?

- Сегодня вечером.

- Возьмите его координаты. Неужели он не оставил телефона?

- Оставил. Но я не могла его утром найти. Наверно, посеяла.

- Господи!

Грог она пила не так жадно, как водку. Делала маленькие глотки.

Наверно, не поняла, что это такое. Приняла за ароматный напиток.

- А ведь у Консы был тогда день рождения, - задумчиво произнесла Антонина Иосифовна.

- Вы не собирались ее поздравить?

- Что вы! Она бы меня на порог не пустила! А ведь это я ее родила!

Он хотел ей бросить: "Нашли чом хвастаться!" - но сдержался. Уж больно жестоко для данной ситуации. И какое право он имеет судить?