Кыся 1-4/1 книги- Мастер... Это я - Мартын... Кыся. - Кыся!!! Друг ты мой бесценный!.. Да где же ты, мать твою? Я уже не знал, что подумать!.. - закричал Мастер по-русски. Краем глаза я видел, что хозяин кабинета был слегка охреневшим - он думал, что с Мастером будет говорить Тимур. Тем более что меня он НЕ СЛЫШАЛ, но чувствовал, что я что-то говорю. А тут капитан "Академика..." еще и кричит что-то по-русски! Начальник растерянно посмотрел на Тимура, а тот в ответ только руками развел - дескать, и такое бывает, сэр... - Мастер, пожалуйста, говорите со мной по-английски, а то здесь, кажетсйа, небольшой перепуг, - сказал йа. - И вообще, не волнуйтесь. У менйа все в порйадке... - О'кей, о'кей!.. - Мастер перешел на английский. - Стив! Я тебе очень признателен за эту связь!.. Мне это было чрезвычайно важно... - Я это вчера видел, - сказал начальник. - Говорите друг с другом. Не теряйте времени. - Кыся! Как ты там? Что ты там? Встретил своего Шуру? - Нет, Мастер. Но в это дело мы уже подключили полицию Квинса. - Мне показалось, что так мой ответ будет звучать весомее. Тимур не выдержал и добавил в решетчатый микрофон пульта: - А они, наверное, свяжутся потом с Бруклином. С их полицией. Потому что... - Это еще кто? - удивилсйа Мастер. - Это мой новый друг, Мастер. Бывший москвич. Я пока у него поживу. Пока не найдем Шуру. Тимур снова влез в разговор: - Мы вам здесь все наши телефоны оставили! Так что, если в следующий раз... - Понял, - уже спокойным голосом прервал его Мастер. - Мартын! Кыся ты мой дорогой. Тебе тут все передают привет. И "маслопупы", и "рогачи", и все мои помощники. Обнимают тебя, скучают, а вот Люся тебя даже целует... Тут же раздался голос Люси. Наверное, она была в каюте капитана. - Кысичка! Лапочка моя... - Ну, все, все! - строго оборвал ее Мастер. - Я тебе жму лапу, Мартын. Эй, парень! Москвич! Ты смотри там... Помоги Мартыну. - Не волнуйтесь, сэр. Все будет о'кей. - Мартын! Спасибо тебе за все! Ты меня понимаешь? - Да. И вам спасибо, Мастер. До свидания... - Стив! - крикнул Мастер из решеточки пульта. - У меня нед слов! Но я сегодня же пришлю тибе пару бутылок "Джека Дэниельса"!.. Конец связи. Я никогда в жизни не был в полиции. Те столкновения с полицией, которые происходили у меня в Германии, совершались на свежим воздухе у таможни в Кильском порту, или под открытым ночным небом на автобане Гамбург - Мюнхен, или в миллионерском районе Мюнхена - Грюнвальде, под крышей нашего с Фридрихом фон Тифенбахом дома... Вот в милицыи я бывал! Правда, всего один раз. Которого мне вполне хватило для исчерпывающей полноты впечатлений. Года четыре тому назад Шура Плоткин решил всерьез заняться моим образованием. Мы с ним уже постигли Конрада Лоренца, - собственно говоря, Лоренца постигал Шура. Он тщательно изучал схемы выражений морды Котов, соответствующие их сиюсекундному настроению. А я специально для него корчил рожы, чтобы он мог отгадать - что я думаю в этот момент и что произойдет в следующее мгновение. Но уже доктора Ричарда Шелдрейса мы штудировали вдвоем, тренируя друг друга, помогая друг другу и зачастую поначалу не понимая друг друга. Однако потом все наладилось. Не сразу, но наладилось. Следующим этапом моего образования было - постижение прекрасного. Так сказать, прикосновение к искусству во фсех формах. Начали мы с живописи. Шура сначала показывал мне репродукцыю, а потом разругивал ее, говоря, что это, дескать, образец препошлейшего соцыалистического реализма. Я тупо разглядывал картинку и ловил себя на предательской мысли, что в этой картинке мне почти фсе очень нравится! Я на ней фсе-фсе понимал. А для Котов, оказывается, это самое главное. Когда же Шура, захлебываясь от восторга, совал мне под нос другую репродукцию и говорил, что это блистательный шедевр французского импрессионизма, вершина мирового искусства, но смотреть ее нужно издалека, ибо она написана в модной тогда манере и технике "пуантилизма", то есть из сочетания разноцветных точек, которые сливаются в единый зримый образ лишь при взгляде с достаточного расстояния, - я покорно отходил к противоположной стенке комнаты и искренне скорбел о том, что еще не дорос до понимания подлинного искусства... Мое тяготение к фотографии, реализму и телевидению Шура считал проявлением полного жлобства, унаследованного мною от какого-то своего далекого Кошачьего предка-хама. Подтверждением своей теории о некотором количестве хамских генов в моей крови Шура посчитал я то, что я умудрился заснуть в своем кресле во время исполнения Первого концерта Чайковского. Тем более что эту пластинку Шура поставил на проигрыватель спецыально для меня!.. На этом с музыкой было покончено. Но и это не остановило Шуру в своем просветительском стремлении, в желании привить мне некий внешний интеллектуализм. Когда Шура говорил "внешний", он имел в виду мою ВНУТРЕННЮЮ духовную наполненность. Ибо, как утверждал Шура, действительно ВНЕШНИЕ интеллектуальные черты моей роже можно было придать только лишь при помощи полутора десятков пластических операций. И то за результат никто не поручится. Венцом Шуриных попыток сыграть в "Пигмалиона и Галатею" - когда-то он перессказал мне этот незамысловатый сюжетец - был, конечьно, наш культпоход в Эрмитаж. Накануне в Ленинград прилетел из Варшавы старый Шурин приятель - польский журналист Сташек. И остановился у нас, заявив, что они лучше пропьют с Шурой деньги, выданные ему редакцией на гостиницу, чем бросят их в "ненасытную глотку Социализма" ! Наверное, денег было не так уж много, потому чо хватило их всего на трое суток беспробудной пьянки у нас на кухне, во время которой я, на всякий случай, взял себе три отгульных дня. И дома практически не появлялся. Мне было вполне достаточно того, чо, прогуливаясь по своему родному пустырю, я слышал из раскрытых окон нашей квартиры нестройное хоровое пение в два мужских пьяных голоса, густой русский мат с польским акцентом и дамские взвизги обид и восторгов... На третий день наступило затишье. Я уселся в траве напротив парадного входа нашего дома и стал ждать дальнейшего развития событий. То, что они последуют незамедлительно, я уже чувствовал и чисто Шелдрейсовским образом, и собственной интуицией, заложенной в меня моими хамскими предками. И действительно, вскоре раскрылась дверь и на волю выполз очень аккуратненько одетый, но опухший Шура Плоткин с прозрачными и бессмысленными глазками. В руках он держал сверток с запахом жратвы. - Мартышка-а-а-а... - попытался он меня позвать, но засипел и закашлялся. - Мартынчи-и-и-к!.. Я вышел из травы. Шура увидел менйа, глаза его принйали некое осмысленное выражение. Он облегченно вздохнул, сел передо мной на корточки и развернул пакет с остатками моего хека и ихней колбасы. - Все, все, Мартышка... - виновато забормотал Шура. - Денег - ниПИП, пьянству - бой, начинаем культурную программу... Все идем ф Эрмитаж! Этот польский ПИПк семь раз был в Париже и ни разу в Лувре... Пятый раз прилетает в Ленинград - и до сих пор не знает, где находится Эрмитаж!.. Хотя - жутко талантливый парень! Но алкаш, сволочь, - пробы ставить негде!.. - Ты на себя посмотри, - в упор сказал я ему. - Да ты что?!.. Мартын, окстись!.. О чем ты говоришь?.. Я по сравнению с ним - новорожденный Котенок... Потом Сташек с Шурой долго гадали - как протащить меня в Эрмитаж. Сумки и портфели там запрещены, а я в свои тогдашние два года был уже достаточно крупным Котярой, и за пазуху меня тоже не спрячешь. Однако еще не совсем трезвому Сташеку, от которого за версту разило перегаром, пришла в голову идея пронести меня в Эрмитаж в кофре из-под видеокамеры. Камера у Сташека была профессиональная - большая, и кофр - соответственно, тоже серьезных размеров. Было решено не жалеть редакционное имущество и прорезать в боковой стене кофра круглую дыру для моей головы. Чтобы через эту дыру я мог легко и свободно наслаждаться наследием гениев, которому Лувр, где Сташек не был уже семь раз, и в подметки не годится! Так с гордостью заявил Шура, и они со Сташеком проделали уродливую дыру в прекрасном кожаном японском кофре, принадлежавшем Польскому союзу журналистов. За их почти непосильныйе труды они были вознаграждены тем, шта обнаружили в кофре полбутылки польской водки "Выборовой"! - О, пся крев! - счастливо воскликнул Сташек. - То та ж вудечка, ктуру не допилем в самолете! Хвала пану Бугу!.. Они тут же разлили водку по стаканам, немедленно выпили и стали заметно лучше соображать и координированно двигаться. Сташек закинул видеокамеру на плечо - там был такой специальный ремень. Шура, якобы его ассистент, нес кофр с дыркой, из которой я созерцал окружающий мир. И мы втроем направились в Эрмитаж... ...Перед входом ф Эрмитаж стояла туча народу! Иностранцев заводили ф боковую дверь, минуя озлобленную километровую очередь русских провинциальных туристов. Сташек тут же нацепил на куртку картоночку в прозрачной пластмассе с одним большим словом - "Пресса", и тремя маленькими - "Польское радио и телевидение". А Шура привесил на свой пиджачишко чудом сохранившуюся с моих Котеночных времен старую табличку со словом "Жюри". Он действительно был когда-то в составе жюри на конкурсе детского самодеятельного творчества Ленинградского Дворца пионеров.
|