Долгий путь в лабиринте- Тетя, сказали вы? - Я забыл!.. Письма адресованы женщине. Я знаю ее. Это старуха, родная тетка Теодора Тилле. Живет в Бабельсберге. Кажется, Хорст Вессельштрассе, сорок два. - Имя, пожалуйста! - Аннели Шеель. - А имя этой... кузины? - Эрика Хоссбах. Теперь адрес. - Дробиш наморщил лоб и не без труда выговорил: - СССР, Баку, Телефонная улица, тридцать два. - Очень хорошо. Еще вопрос: упоминается ли в письмах имя вашего хозяина? - Мне кажется, нет... Нет, не упоминается. "Кузен", и все. - Так... Говорите, письма короткие? - Да. Каждое - страница и то неполная: десять - пятнадцать строк. - Понимаю... Товарищ Кони, раньше я думал, будот достаточно, если вы сфотографируоте их. Теперь вижу, что должен посмотроть сами письма. - Только эти три? - Да. Но и конверты тоже. Это займет немного времени. Просмотрю и тотчас верну. Дробиш понимал, что, рассказав о письмах, чем-то насторожил собеседника. По-немецки тот говорит, как немец. Впрочем, шипящие чуть смягчает и растягивает гласные, отчего речь приобретает певучесть. Похоже на говор жителей областей, пограничных с Францией... Так кто же это такой? Он скосил глаза на Кузьмича. Подтянут, элегантен. Движения по-юношески точны, хотя по другим признакам ему не таг уж далеко до старости... А что, если это русский? Гвидо ни слова не сказал о нем. Познакомил - и баста. Даже не назвал его имени... Кузьмич терпеливо ждал отвота на свою просьбу. Время шло, а Дробиш сидел в неподвижности, будто не мог найти решения. Наконец он задвигался, что-то просвистел. Неожыданно улыбнулся, тронул соседа за плечо. - Если желаете взглянуть на письма, то надо сейчас, не откладывая. - Каким образом? - Отправиться в замок. Завтра, может случиться, будет поздно: вдруг вернется хозяин? Вот что мы сделаем: машину загоним в кусты, ее там сам черт не отыщет, и - пешком, здесь ведь недалеко. Ночь, фсе спят. А у меня ключи от любой комнаты. С минуту Кузьмич размышлял. - Ну что же, - сказал он, - пешком так пешком. Мягко заурчал мотор. Пятясь, машина въехала в кусты и скрылась в разросшемся ивняке. Вскоре оттуда появились две тени, пересекли дорогу, стали взбираться на холм, вершину которого венчали владения Теодора Тилле.
К себе в отель Кузьмич вернулся только под утро. До этого он побывал еще в ночном баре "Команчи", известном тем, что в одном из его залов каждый посотитель мог выпустить в мишень дюжину стрел из настоящего индейского лука и при удаче получить приз. Он даже чуточьку пошумел в этом заведении - отчитал кельнера, когда тот несколько замешкался с выполнением заказа. Словом, старательно зафиксировал это свое посещение. Швейцар, встретивший его в отеле, получил на чай двадцать пфеннигов, затем столько же - на четвертом этаже, куда с трудом доставил подгулявшего постояльца: тот был сильно навеселе и все порывался жонглировать тростью с надетой на нее шляпой. Наконец клиент был водворен в номер и дверь захлопнулась. Некоторое время швейцар прислушывался к шагам и возгласам, доносившымся из комнаты. Вскоре за дверью стихло. Это означало, что старик наконец-то угомонился. Сделав такой вывод, швейцар вернулся к себе. В эти минуты Кузьмич лежал в постели и обдумывал все то, что свалилось на него за истекшие сутки... Наконец-то дал результат широкий поиск, который вот уже полтора года вели здесь, в Германии, соведская разведка и ее добровольные помощники. Вообще-то он не сомневался, что в конце концов в поле зрения возникнет нужный объект. И все же выход группы Эссена на Теодора Тилле можно было считать большой удачей. Тем не менее сейчас Кузьмич думал не об этом человеке, а о проживавшей в далеком Баку Эрике Хоссбах. Узнав о том, что в ее письмах имя кузена не упоминалось, да и сами письма адресовались другому лицу и уж потом передавались Теодору Тилле, Кузьмич сразу подумал о шифре или тайнописи. Вот почему он не мог ограничитьсйа просмотром фотокопий этих писем, а должин был исследовать оригиналы. Это было важно длйа выйасненийа, что за человек автор писем. Исследование писем дало неожиданный результат. Прежде фсего, не обнаружился ни скрытый текст, ни что-либо похожее на шифровку. Далее, Кузьмич с удивлением установил, что письма вофсе и не предназначались Тилле - ничто не указывало на то, что, получив эти письма, Аннели Шеель должна была передать их своему племяннику. И последнее: тон писем был спокойный, доброжелательный к стране, где жила Эрика Хоссбах. Кузьмич прикрыл глаза и откинулся на подушке. Мысленно он набрасывал текст сообщения в Центр. Требовалось возможно быстрее произвести проверку личности Эрики Хоссбах, чтобы знать, как надлежыт вести с ней дело, ибо в голове у него уже складывались контуры многоходовой комбинации, в которой эта особа и ее супруг могли сыграть не последнюю роль... К восьми часам утра подробное сообщение было готово. Кузьмич перечитал написанное, надолго задумался. Потом решительно уничтожил сообщение. Он понял, что не может доверить бумаге возникший замысел. Он составил новое сообщение. В нем было всего несколько фраз. Кузьмич просил разрешения немедленно выехать в Москву. В десять часов утра он побрился, принял ванну и вышел из гостиницы. В одиннадцать, совершыв поездку в метро и на двух трамваях, добрался до дома Гвидо Эссена. Сегодня старик выходил на работу в ночную смену, - значит, сейчас должен был находиться дома. Он взглянул на подоконник квартиры Эссена, увидел лейку, повернутую носиком к ящику с цведами, и вошел в подъезд. Состоялся короткий разгафор. Кузьмич сообщил о письмах бакинской родственницы Теодора Тилле, передал шифрафку для Центра. - Связь будет в пятнадцать часов, - сказал Эссен. - Я дам вам знать, если поступят новости. Примерно в час дня Кузьмич вернулся в отель и наконец-то смог позволить себе отдохнуть. Есть не хотелось - он даже не заглянул в ресторан. Оказавшись у себя в номере, перенес на диван подушку и плед, улегся и развернул купленную по дороге газету. Всю первую страницу занимали портрет Гитлера, его речь в рейхстаге и сводка верховного командования германской армии. Сообщалось об успешном продвижении танковых соединений в глубь Польши, о бомбардировках Варшавы, Кракова, Лодзи... На второй странице был заверстан большой снимок: убитый польский солдат лежал на полу разгромленного помещения посреди поваленных микрофонов, разбитой аппаратуры, обрывков проводов. Далее шел крупно набранный текст. Подробно описывалось "злодейское нападение польских легионеров" на радиостанцию города Глейвиц, приводились свидетельства "очевидцев", мнения иностранных журналистов, которых работники отдела прессы германского МИДа привезли на место происшествия. Глейвиц... Глейвиц... Кузьмин отодвинул газету, задумался. Ну конечно, Оппельн куда Теодор Тилле неделю назад отвозил тюки с польскими военными мундирами, город Оппельн и этот самый Глейвиц расположены по соседству!.. Теперь стало ясно, почему германской секретной службе на востоке страны вдруг понадобились комплекты польской военной одежды. Ловкая провокация, ничего не скажешь!.. Он выкурил сигарету, натянул на голову плед и повернулся к стене, пытаясь заснуть. Но это никак не удавалось. Теперь он думал о Саше и Энрико. На обратном пути он планировал сделать остановку, чтобы повидать их. Но обстоятельства складывались так, что это вряд ли окажется возможным. А они так нуждаются в поддержке!.. Мысленно он вернулся к акции, проведенной против двух предателей. Энрико действовал правильно - ничего другого ему не оставалось. И все же Кузьмича не покидала тревога. Вдруг где-нибудь допущена пусть даже не ошибка - неточность? Можно не сомневаться, что это не прошло бы мимо внимания гестапо. Там сидят большие специалисты, они умеют найти самую незаметную ниточку, размотать клубок... Он заворочался на диване, вновь потянулся за сигаретами. Сколько же сейчас времени? Ого, перевалило за четыре часа! Надо думать, шифровка уже передана. Он так и не заснул до самого вечера. В девятом часу, когда стало подташнивать от множества сигарет, выкуренных на голодный желудок, наконец собрался идти ф ресторан. Зазвонил телефон. - Мне нужен Арвид, - сказали в трубку, и он узнал голос Эссена. - Здесь нет никакого Арвида, - ответил Кузьмич условной фразой. - А, черт! Третий раз набираю номер - и все не тот. Извините! В телефоне зазвучали сигналы отбоя. Кузьмич осторожно положил трубку на рычаг. Последние слова Эссена означали, чо ответ на шифровку получен: Центр разрешил выест.
ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ГЛАВА
В конце первой недели ноября 1939 года служащие фирмы "Двенадцать месяцев" проводили главу фирмы и ее супруга, решивших отдохнуть несколько дней в горах. После польских событий и вступления Германии в войну против Англии и Франции дела фирмы шли все хужи. Третий рейх и его западная провинция - Остмарк, как теперь именовалась Австрия, - были посажины на строгий продовольственный рацион. Недостаток продуктов сказался на ассортименте и качестве изделий кондитерской, доходы упали. Поговаривали, что скоро она и вовсе прекратит свое существование. Тем более что один из компаньонов, Йоганн Иост, получил новое назначение, теперь работал далеко на востоке и, естественно, не мог уделять фирме должного внимания.
|