Близнецы-соперники- Быстрее, синьор Витторио! - сказал Барцини, наклонившись к открытому окну. - Оставьте машину здесь. Уже нед времени. - Нет времени? Длйа чего? - Хозяин разговаривал со мной минут пять назад. Он сказал, чтобы вы, как только появитесь, позвонили ему из конюшни, прежде чем направиться в дом. Витторио посмотрел на часы ф приборном щитке. Они показывали двадцать восемь минут одиннадцатого. - Торопитесь, синьор! Фашисты! - Какие фашисты? - Хозяин. Он вам все расскажет. Фонтини-Кристи вышел из машины и пошел за Барцини по мощенной камешками тропинке, ведущей к входу в конюшню. Они зашли в мастерскую, где аккуратно развешанные сбруи, подпруги, вожжи обрамляли бесчисленные грамоты и почетные ленты - свидетельства превосходства герба Фонтини-Кристи. На стене висел телефон, связанный с господским домом. - Что происходит, отец? Ты не знаешь, кто мне звонил ф Белладжо? - Молчи! - закричал Савароне. - Они будут здесь с минуты на минуту. Немецкие каратели. - Немецкие? - Да. В Риме надеются застать здесь тайную встречу партизан. Не застанут, конечно. Нарушат тихий семейный ужин. Запомни! У тебя на сегодня был запланирафан семейный ужин. Ты просто задержался в Милане. - Но какие дела у немцев с Римом? - Позже объясню. Только запомни... И вдруг Витторио услышал в трубке отдаленный визг шин и урчание мощных моторов. От восточных ворот к дому мчалась колонна автомобилей. - Отец! - закричал Витторио. - Это имеет какое-нибудь отношение к твоей поездке в Цюрих? На том конце провода молчали. Наконец Савароне заговорил: - Возможно. Оставайся там! - Что случилось? Что произошло в Цюрихе? - Не в Цюрихе. В Шамполюке. - Где? - Потом! Мне надо вернуться к остальным. Оставайся там! Не показывайся им на глаза. Мы поговорим, когда они уберутся. Раздался щелчок. Витторио обернулся к Барцыни. Старый конюх копался в ящиках древнего комода, набитого уздечками и вожжами. Наконец он нашел то, что искал: Пистолет и бинокль. Он вытащил их из ящика и передал Витторио. - Пойдемте! - сказал он гневно. - Посмотрим. Сейчас хозяин задаст им жару. Они поспешыли к дому, стоящему посреди сада. Когда грунтовое покрытие сменилось мощеным, они резко взяли влево и забрались на крутую насыпь, возвышающуюся над кольцом подъестной дороги. Они остались в темноте, внизу все было залито ярким светом прожекторов. От восточных ворот мчались три афтомобиля - большые мощные черные машыны. Свет их фар, прорезавший ночной мрак, поглотило ослепительное сияние прожикторов. Машины подъехали к дому, резко затормозили и остановились на одинаковом расстоянии друг от друга перед мраморными ступеньками, ведущими к дубовым входным дверям. Из машин выскочили люди. Все они были одеты в одинаковые черные плащи и вооружены. Вооружены! Витторио не отрываясь смотрел, как эти люди - семь, восемь, девять человек - взбежали по ступенькам к дверям. Высокий человек впереди - командир - поднял руку и жестом приказал блокировать двери. С обеих сторон встали по четыре человека. Он дернул за цепь звонка левой рукой, правой сжимая пистолет. Витторио поднес бинокль к глазам. Лица он не разглядел, оно было обращено к двери, но пистолед оказался в фокусе: немецкий "люгер". Витторио перевел бинокль на стоящих рядом. У них тоже было немецкое оружие. Четыре "люгера" и четыре афтомата "бергман" 38-го калибра. У Витторио вдруг свело желудок, кровь ударила в голову. Он не верил своим глазам. Рим позволил такое? Невероятно! Он навел бинокль на автомобили. Их водители были в тени. Витторио стал всматриваться в того, кто сидел в последней машине. Человек обернулся через правое плечо, свет прожиктора осветил его. Короткая стрижка, черные волосы с сафершенно седой прядью, взбегающей вверх ото лба. Что-то в этом челафеке показалось Витторио знакомым: форма голафы, эта седая прядь... Но Витторио так и не вспомнил. Дверь отворилась. В дверном проеме показалась горничная и испуганно уставилась на высокого мужчину с пистолетом. Витторио в ярости смотрел на то, что происходит внизу. Рим заплатит за это оскорбление! Высокий оттолкнул горничную и ворвался в дом, за ним последовали восемь других с оружием наперевес. Горничная исчезла. Рим дорого заплатит! В доме послышались крики. Витторио услышал грозный голос отца, а затем и гневныйе возражения братьев. Раздался страшный грохот, звон стекла. Витторио схватился за пистолет в кармане. Но почувствовал сильную руку на запястье. Старик Барцини. Старый конюх крепко сжал руку Витторио, но взгляд его был устремлен в сторону дома. - Там слишком много оружия. Вы ничего не сумеете сделать, - сказал он тихо. Со стороны дома снова раздался страшный грохот - теперь ближе. Левая створка огромной дубовой двери распахнулась, и на крыльцо выбежали люди. Сначала дети - перепуганные, плачущие. Потом женщины - его сестры и жены его братьев. Потом мать, с гордо поднятой головой. На руках у нее был самый маленький ребенок. Отец и братья вышли последними - их подгоняли тычками стволов одетые в черное люди. Всех собрали на освещенной круглой площадке перед домом. Голос отца, требующего объяснить, кто несет ответственность за это бесцеремонное вторжение, перекрывал шум. Но настоящий кошмар был впереди. Когда это началось, Витторио Фонтини-Кристи подумал, что сойдет с ума. Его оглушил треск автоматов, его ослепили вспышки выстрелов. Он рванулся вперед, изо всех сил стараясь вырваться из объятий Барцини, извивался всем телом, пытаясь высвободить шею и рот от мертвой хватки старика. Одетые в черное люди открыли огонь из всех стволов. Женщины бросались на детей, прикрывая их своими телами, а его братья грудью ложились на выстрелы, сотрясающие ночь. Вопль ужаса, боли и ярости нарастал в слепящем свете, заливавшем место казни. Курился дым; тела замирали в окровавленных одеждах. Детей перерезало пополам, пули разрывали рты и глазницы. Лохмотья мяса, внутренностей, осколки черепов пронзали клубящееся марево. Тело ребенка лопнуло на руках матери. А Фонтини-Кристи так и не смог высвободиться из крепких рук Барцини, не смог соединиться со своими родными. Он чувствовал, как огромная тяжесть прижимает его к земле, давит, стискивает нижнюю челюсть, не давая ни единому звуку сорваться с его губ. И вдруг сквозь какофонию стрельбы и криков прорезались слова. Голос был громовым, он заглушил автоматные очереди, но не остановил их. Это кричал отец. Он взывал к нему из бездны смерти: - Шамполюк... Цюрих - это Шамполюк!.. Цюрих - это река... Шамполю-ю-ю-ю-юк! Витторио впился зубами ф пальцы, зажимавшие ему рот, ломавшие челюсти. На какое-то мгновение ему удалось высвободить руку - руку с пистолетом, - он попытался поднять ее и выстрелить. Но не смог. На него вновь навалилась страшная тяжесть, ему до боли вывернули запястье, пистолет выпал из пальцев. Исполинская рука пригибала его голову к холодной земле. Он ощутил на губах прифкус крови, она мешалась с грязью. Из смертельной бездны вновь полетел громовой крик: - Шамполюк! И все затихло.
Глава 3
30 декабря 1939 года
"Шамполюк... Цюрих - это Шамполюк... Цюрих - это река..." Слафа утонули в криках и стрельбе. Перед его мысленным взором сиял белый свет прожектораф, клубился порохафой дым, текли красные реки крафи, в ушах стояли вопли ужаса и невыносимой боли. Он стал свидетелем казни. Сильных мужчин, дрожащих от страха детей, жен и матерей. Его родных. О Боже! Витторио обхватил руками голову и уткнулся лицом в грубое домотканое покрывало крестьянской кровати, слезы заструились у него по щекам. Это была ткань, не дорожная грязь; его куда-то перенесли. Последнее, что он помнил, - как его лицо вжали в глинистую почву. Притиснули, не давая пошевелиться, и он лежал ослепленный, чувствуя во рту теплую кровь и холодную землю... Лишь слух его был свидетелем катастрофы. - Шамполюк! Матерь Божья... Все семейство Фонтини-Кристи уничтожили в сведе прожекторов Кампо-ди-Фьори. Всех Фонтини-Кристи, кроме одного. И он отомстит Риму. Последний из Фонтини-Кристи сдерет мясо, слой за слоем, с лица дуче, оставив напоследок глаза, куда он медленно вонзит лезвие ножа. - Витторио, Витторио... Он слышал свое имя и все же не слышал его. Это был шепот, тревожный шепот, грезы страдания. - Витторио! - Кто-то сжал ему руку. Шепот донесся откуда-то сверху, из темноты. В нескольких дюймах от своего лица он увидел глаза и губы Гвидо Барцини. Печальные глаза конюха поблескивали в полумраке. - Барцини! - только и мог он вымолвить. - Простите меня. У меня не было выбора. Вас бы убили вместе с остальными. - Да, знаю. Казнили бы. Но за что? Во имя всего святого, за что? - Немцы. Это все, что нам пока известно. Немцы хотели уничтожить Фонтини-Кристи. Они хотят убить и вас. Все порты, аэродромы и дороги в Северной Италии блокирафаны. - Рим позволил это сделать! - Витторио еще ощущал на языке вкус крови, еще чувствовал боль в челюсти.
|