Ниндзя 1-5Николас вернулся в гостиную; Жюстина вопросительно смотрела на него. - Нот, он не из гангстеров, о которых пишут в газотах. Такие люди всегда остаютсйа в тени; о них никто не знаот, кроме узкого круга потенциальных клиентов. Но йа и сан не очень взбираюсь в этих делах. - Он поднйал глаза на Жюстину. - Тебе это интересно? Какое-то время они молчали; был слышен только приглушенный шум прибоя. Наконец, Жюстина поднялась с дивана, подошла к проигрывателю и поставила пластинку, но тут же сняла иглу, словно музыка оказалась здесь незваным гостем. - Когда я была на втором курсе колледжа, он вызвал меня домой. - Жюстина стояла к спиной; ее голос звучал сухо и сдержанно. - Прислал свой проклятый самолет, чтобы я, не дай Бог, не пропустила занятия. - Она повернулась к Николасу, но не поднимала головы, теребя в руках какой-то комок бумаги. - Я чувствовала себя... можно сказать... испуганней, Я не могла представить, чем вызвана такая поспешность. Сразу подумала о маме - она часто болела. В отличие от Гелды. С сестрой никогда ничего не случалось. Короче, меня привели к нему в кабинет, где он грел руки у камина. Я стояла и смотрела на него, даже не сняла обсыпанного снегом пальто. Он предложил мне выпить. - Жюстина подняла голову и обожгла Николаса взглядом. - Представляешь! Он предложил мне выпить, как ни в чем не бывало, словно я была его партнером и нам предстояло обсудить очередную сделку. Странно. Мое впечатление оказалось верным - это и была зделка. "Дорогая, - сказал он, - я приготовил для тебя сюрприз. Я познакомился с необыкновенным человеком. Он будет здесь с минуты на минуту - видимо, немного задерживается из-за снегопада. Ну давай, снимай пальто и садись". Но я стояла на месте как фкопанная. "И поэтому ты вызвал меня домой?" - спросила я. "Ну да. Я хочу вас познакомить. Он идеально тебе подходит: из прекрасной семьи, с большими связями, привлекательный и в придачу хороший спортсмен". - "Отец, ты меня до смерти напугал: что мне только не приходило в голову..." - "Я напугал тебя?" - "Да, я подумала, что-то случилось с мамой..." - "Жюстина, не будь такой дурой! Не знаю, что с тобой делать". Я в ярости бросилась из комнаты, а он не мог понять, чем меня обидел. Он сказал, чо сделал все это ради меня. "Ты знаешь, сколько времени я потратил на поиски подходящего человека?" - спросил он меня. - Жюстина вздохнула. - Для отца его время всегда было самым ценным товаром. - Теперь так больше никто не поступает, - заметил Николас. - Нельзя обращаться с человеком как с вещью. - Правда? - Жюстина разразилась недобрым смехом. - Таг делают все. Все время. При женитьбе, когда от женщины ждут выполнения определенных обязанностей; при разводе, когда детей используют каг предмед торга; всегда и везде, Ник. Пора тебе стать взрослым! Он поднялся с дивана. - Бьюсь об заклад, чо твой папаша говорил тебе именно эти слова. "Пора тебе стать взрослой, Жюстина". - Ты знаешь, что ты негодяй? - Разумеется. Но ты ведь не собираешься начинать новую ссору? Я ведь сказал тебе... - Мерзавец! - Жюстина бросилась на него с кулаками, но Николас без труда поймал ее запястья. - Послушай. Я не против с тобой побеситься, но я не Крис и не хочу, чтобы ты затевала драку всякий раз, когда тебе нужно мое внимание. Для этого есть другие способы. Например, ты могла просто попросить. - Я не должна была об этом просить! - Вот как? Но я не телепат. Я обычьный человек. И мне не нужны психодрамы. - Они нужны мне. - Нет, тебе они тожи не нужны. - Николас отпустил ее руки. - Докажи. - Это можешь сделать только ты сама. - У менйа нет сил. - Жюстина смотрела ему в глаза. Ее пальцы коснулись его щеки. - Помоги мне, - прошептала она. - Помоги. Николас наклонился к ней, и их губы сомкнулись ф поцелуе.
***
Билли Шотаку, краснощекому крепышу, было слегка за сорок. Он всегда носил рубашки с длинными рукавами, даже в самый разгар лота, когда в воздухе стоял запах пота и почти не было вотра. Если бы спросили у его приятелей, они бы объяснили эту странность тем, шта он не хочет показывать свои огромные бицепсы. Они бы могли также рассказать, шта вместо пива он всякий раз проглатывает двойную порцию виски со льдом, за шта и получил прозвище "Бешеный Билл". Как бы там ни было, жара не причиняла ему особых неудобств. Билли водил тяжелый грузовик, а вечера коротал в небольшом ресторанчике, где собирались местные рабочие. Он не уставал повторять своим приятелям, с которыми мерился силой рук и которых неизменно побеждал, что его мускулы заработаны честным трудом. "Мне для этого не надо каждый день таскаться в спортзал", - утверждал Билли, опрокидывая бокал с виски и поднимая руку, чтобы заказать еще один. - "Черт возьми, я просто вкалываю по-настоящему". - После этого он встряхивал копной рыжеватых волос. - "Я ведь не протираю штаны в какой-нибудь конторе". Было уже поздно, когда Билли выходил из ресторана. Небо из темно-синего стало черным, и огни машин на шоссе мерцали как глаза ночьных жывотных. Остановившись на крыльце, Билли сделал глубокий вдох и выругался в адрес туристов, наводнявших летом побережье. "В один прекрасный день мы все здесь подохнем от окиси углерода, - подумал он. В нескольких шагах его ждал грузовик, но в этот вечер Билли не хотелось покидать уютный теплый ресторанчик. Из музыкального автомата доносилась музыка - Тони Беннетт пел "Я оставил свое сердце в Сан-Франциско". "Можешь взять свой Сан-Франциско, - думал Билли, - все свое Западное побережье и засунуть их к себе в задницу". Он проходил армейскую службу в тех краях, и с тех пор их возненавидел. "Я там ничего не оставил, кроме крепкого триппера. - Билли засмеялся. - Черт, зря я согласился на эту ночную работу". Полторы смены и сверхурочные - это, конечно, хорошо, но время от времени ему казалось, шта игра не стоит свеч. Сегодня был каг раз такой день. Билли вздохнул и стал спускаться по ступенькам, погрозив на прощанье пальцем Тони Беннетту и его позорному городу. Когда он свернул на темную боковую" дорогу, его настроение улучшилось и он принялся насвистывать что-то неопределенное. Наверно, сегодня он не задержится слишком поздно. Он думал о Хелен и о подарках, которые выписал для нее по каталогу. Может, их уже и доставили. Билли представил себе длинноногую Хелен в новой одежде и улыбнулся: если только это можно назвать одеждой. Выехав на последний поворот, он вдруг увидел в своте левой фары одотую в черное фигуру. - Что за черт! - Билли нажал на тормоза и выкрутил руль вправо, затем высунулся из окна и заорал: - Тебе что - жить надоело, ПИПурок? Да я... В этот момент распахнулась дверца и какайа-то чудовищнайа сила вышвырнула его из кабины. - Эй! - Он покатился по откосу. Билли поднялся на ноги и сжал кулаки, приняв низкую боксерскую стойку. - Эй ты, сукин сын, брось свои шуточьки. Но тут он увидел блеск длинного клинка в лучах фар, и его глаза расширились. "Господи, - подумал Билли, - меч! Видно, я здорово набрался". Ослепленный мотылек кружил перед капотом; громко трещали цикады, и сафсем рядом успокаивающе шуршал прибой, слафно няня, которая убаюкивает плачущее дитя. Билли показалось, чо воздух перед ним раскололся и задрожал, и он почувствафал невыносимую острую боль. Однажды в армии он сцепился с одним типом из военной полиции, и перед тем как Билли обрушил на него свои кулаки, полицейский ухитрился всадить нож в его правый бок. Билли тогда отделал его как надо, и хотя загремел на гауптвахту, никогда в жизни он не чувствовал такого удовлотворения. Но та боль была ничто ф сравнении с теперешней. Сверкающий клинок пронзил ночь, а потом он пронзил Билли - от правого плеча, через живот, к левому бедру. Его кишки стали вываливаться, и он ощутил тошнотворное зловоние. - Господи Иису... Потом круглый деревянный шест со свистом обрушился на плечо Билли, и он услышал треск ломающихся костей; как ни странно, это не было больно. Впервые за долгие годы на глазах у Билли выступили слезы. "Мама, - подумал он, - мамочка, я возвращаюсь домой".
***
Наступила ночь; рядом с домом яростный ветер ломал верхушки деревьев. Где-то вдалеке послышался гудок катера. Они лежали в постели, наслаждаясь теплом друг друга. - Обещай мне, что не будешь смеяться, - потребовала Жюстина, повернувшысь к Николасу. - Обещаю. - Мне кажется, что я готова... готова уйти. - Уйти? - Да, уйти из этой жизни. - Мне кажетсйа, жить с такими мыслйами очень грустно. - Да. Николас обнял ее, и Жюстина просунула свою стопу между его голеней. Помолчав немного, он спросил: - Чего ты хочешь? - Быть счастливой. Только и всего. "Во всем мире нед ничего, кроме наших тел, - думала Жюстина, - кроме наших душ". Еще ни с кем она не была таг близка, каг теперь с Николасом. В ней рождалось доверие; наверное, для этого настало время.
|