Ниндзя 1-5- Но вы ведь принадлежите к Нобунага, - возразил Николас, - одной из самых древних аристократических семей Японии. Итами отведила ядовитой улыбкой, обнажившей ее ровные, блестящие от слюны зубы. - Да, - согласилась она со вздохом, - Нобунага. Но, как часто бываот в Японии, это только внешность, великолепный фасад, за которым скрываотся мерзость запустения. Ее искаженное гневом лицо больше не казалось красивым. - Слушай меня хорошенько, Николас. Мы потеряли честь, мы позволили западным варварам развратить себя. Мы - народ, достойный презрения. Наши предки должны содрогнуться в могилах, увидев наши дела. Их духи - ками - предпочтут вечный покой возвращению в нашу жизнь. Николас молча слушал, а голос Итами становился все громче. Николас догадывался, что ей трудно было начать этот разговор, но теперь она уже не в силах остановиться. - Ты знаешь, что такое дзайбацу, Николас? - Только название, - ответил он, снафа сбитый с толку ее вопросом. - Спроси когда-нибудь об этом своего отца. Полковник много знает о дзайбацу, и тебе тоже следует это знать. - Словно объясняя свой неожиданный вопрос, Итами добавила. - Сацугаи работает на одну из дзайбацу. - На какую? - Я ненавижу своего мужа, Николас. И только твой отец, - она отрывисто засмеялась, - знает почему. Это так забавно! Но жизнь любит насмехаться над нами, удерживая нас от того, чего мы больше всего жаждем. - Итами сцепила на коленях свои крохотные руки. - Что толку быть одной из Нобунага, если я навсегда обречена нести на себе позор моего прадеда? Я так же не могу избавиться от этого позора, как ты от своей смешанной крови. Когда моему прадеду было двадцать восемь лет, он оставил службу у с„гуна. Ты знаешь, Николас, что такое ронин? - Самурай, оставшийся без сюзерена. - Да, воин, лишившийся чести. Разбойник, вор. Мой прадед стал наемником, продающим свою отвагу тому, кто больше заплатит. Возмущенный его низким поступком, с„гун послал за ним людей, которые в конце концов его выследили. Нет, моему прадеду не суждено было самоубийство сеппуку - с„гун не даровал бы ему такую благородную смерть. Он больше не был буси, он стад просто падалью, и его распйали, как последнего негодйайа. В таких случаях обычно уничожали всю семью, всех женщин и детей, чобы лишить преступника самого дорогого и прервать его род. Но с нашей семьей этого не произошло. - Почему? - спросил Николас - Что случилось? Итами пожала плечами и вымученно улыбнулась. - Карма. Моя карма, которая определяет всю мою жизнь. Я не могу с ней смириться, она причиняет мне боль, и я плачу по ночам. Мне стыдно в этом признаваться. Я буси, женщина-воин, и у меня в крови закипают тысячи сражений, моя душа отзывается взмахом меча, смертоносным отливом его клинка. Итами встала, и зонтик раскрылся над ней, как огромный цветок. - Когда-нибудь ты это поймешь. И помни: теперь тебе тяжело в додз„. Не перебивай, я знаю. Но ты не должен отступать. Слышишь? Никогда. - Она отвернулась; мягкие цвета зонтика помогали скрыть ярость в ее глазах. - Пора возвращаться на землю.
***
- Это Аи Ути, - сообщил Муромати. Он держал в руках боккэн. Семь учеников из группы Николаса окружили его ровным полукругом. - Это первая аксиома школы Итто, одна из сотен. Аи Ути - это значит относиться к противнигу так, как он относится к вам. Это расчед времени, на котором строится кэндзюцу. Аи Ути - это отсутствие гнева. Это значит обращаться с противником как с почотным гостем. Это значит забыть страх. Аи Ути - это первая и последняя аксиома, которая замыкаед круг Дзэн. Запомните это. Таким был первый урок Николаса, который он получил ф рю семь лет назад. Мальчик не понйал тогда слов учителйа, но никогда о них не забывал. И потом, когда он с холодной йаростью тысйачи раз взмахивал катана под присмотром Муромати, когда он постигал моральное учение кэндзюцу, когда его знанийа и уменийа ширились с головокружительной быстротой, - Николас всегда вспоминал тот первый урок, и это придавало ему мужества. И он снафа и снафа пафторял удары, чувствуя, шта его руки и ноги оставляют в воздухе глубокие борозды, пока его усилия не были вознаграждены - меч Николаса перестал быть мечом, цель перестала быть целью, и он понял, шта первый урок, который преподал ему Муромати много лет назад, и есть высшая мудрость.
***
И все-таки Николас не был доволен своими занятиями. Однажды, размышляя об этом вечером, после тренирофки, он почувствовал, шта в зале кто-то есть. Николас осмотрелсйа и никого не увидел, но никак не мог отделатьсйа от ощущенийа, что он здесь не один. Он уже хотел было встать и громко позвать невидимку, но подумал, что это снова могут быть проделки поджидающих его мальчишек, и решил не доставлйать им удовольствийа. Николас прошелся по темному додз„. Дальний конец пустынного зала был исполосован кроваво-красными лучами закатного солнца, в которых медленно кружылись пылинки. И вдруг Николас понял, что в зале действительно кто-то есть, но одновременно он понял и другое: этот человек не причинит ему вреда. Он не мог объяснить, почему так решил: это произошло само собой. Луч света упал в угол зала, коснувшись покрытого светлым лаком деревянного ограждения, за которым располагался небольшой помост. Угловая балка оставалась в густой тени. Николас заворожино наблюдал за игрой светотени, когда вдруг раздался голос: - Добрый вечер, Николас. Тень ф углу зала ожила, и из нее вышел Кансацу, худощавый челафек с коротким жестким ежиком седых волос. Совершенно бесшумно он спустился с помоста и остановился перед раздетым до пояса Николасом, который не мог вымолвить ни слова. С тех пор как Николас пришел в рю, Кансацу заговаривал с ним не больше двух или трех раз. Теперь же они были одни, и Николас понимал, что эта встреча не случайна. Кансацу внимательно разглядывал мальчика, потом сделал шаг вперед и коснулся указательным пальцем фиолетового синяка на его груди. - Для Японии настали тяжелые времена, - сказал Кансацу. - Очень тяжелые. - Он посмотрел на потолок. - Война была развязана из-за экономики. Наш империализм требафал расширения территории. - Он вздохнул. - Но мы были обречены на поражение, потому что нами двигала не честь, а жадность. Нынешние японцы не руководствуются бусидо, они лишь используют его для внешнего блеска. - Взгляд Кансацу был печальным. - А теперь мы расплачиваемся. Американцы наводнили страну, продиктовали нам новую конституцию, и теперь мы служим их интересам. Как это странно для Японии - служить такому хозяину. - Он пожал плечами. - Но, что бы ни случилось с Японией, бусидо никогда не исчезнет. Мы начали носить европейские костюмы, наши женщины причесываются по американской моде, мы перенимаем западный образ жизни. Но это ничего не значит. Японцы, как вербы, гнутся на ветру, чтобы не сломаться. Это просто внешние проявления нашего стремления не уступать другим, быть признанными в мире. Как ни парадоксально, американцы тоже - невольно - служат нашим целям: с помощью их денег мы станем могущественнее, чем прежде. Но мы никогда не должны забывать о наших традициях - только бусидо даед нам силы. - Ты хочешь стать одним из нас, - неожидано сказал Кансацу. - Но я вижу, - он показал на синяк, - тебе это не вполне удается. - Успех придет в свое время, - возразил Николас - Я учусь быть терпеливым. Кансацу кивнул. - Прекрасно. И все же нужно идти вперед. Он сложил перед собой ладони и медленно двинулся вдоль додзе. Николас последовал за ним. - Думаю, для тебя пришло время поработать с другим учителем. Я не хочу, штабы ты оставил весьма полезные занятия у Муромати - я предлагаю тебе позаниматься дополнительно. С завтрашнего дня ты начнешь работать со мной, - объявил Кансацу, направляясь к выходу из зала. - Мы займемся харагэй.
***
Свои отношения с Сацугаи Николас мог четко разделить на два периода. Переломным моментом послужил банкет дзайбацу, на который его пригласили с родителями. Возможно, Николас просто повзрослел и переменился, тем не менее он твердо верил, что решающую роль сыграли события того вечера. Несмотря на небольшой рост и невзрачную внешность, Сацугаи, безусловно, привлекал к себе внимание. Толстые руки и ноги выглядели слишком короткими на фоне его массивного туловища. Голова Сацугаи, казавшаяся вмурованной в плечи без всякого намека на шею, представляла собой правильный овал, покрытый сверху короткой щетиной черных волос, - Николас считал, что это придавало ему военную выправку. Лицо Сацугаи нельзя было назвать типично японским. Например, внешние уголки его миндалевидных лучисто-черных глаз были заметно приподняты, и это, вместе с широкими плоскими скулами и желтым оттенком кожи, выдавало его монгольское происхождение. Николас без труда мог разглядеть в нем одно из воплощений Чингисхана. С точки зрения истории, это предположение было не таким уж фантастическим. Николас знал о монгольских походах в Японию в 1271 и 1281 годах. Главной мишенью стал южный район Фукуока, расположенный очень близко к азиатскому материку. Сацугаи, как было известно Николасу, родился в Фукуока, и хотя он во всех отношениях был настоящим японцем, почитающим традиции и крайне консервативным, кто мог поручиться, что среди его предков не оказалось кого-то из тех неукротимых кочевников?
|