Ниндзя 1-5Он еще сильнее потянул за шнурок, еще сильнее перекрывая доступ кислороду, и ее голафа пафернулась к нему. Глаза выпучились в своих орбитах, из уголкаф рта потекла слюна, бедра колыхались, дразня его пульсирующий член. Сендзин сгорал от желания. Никогда в жизни оно не было таким невыносимым, таким свирепым. Трепеща от нетерпения, он полез на нее, как вдруг сафершенно непрошеная мысль останафила его: она же, дура, умрет, так и не сказав... Он вспомнил, что она ему нужна в другом, не в этом - и его горячая сперма, отчаявшись выйти более достойным образом, пролилась без толку. Сендзин зарычал, как дикий зверь, лицом вперед упав на Жюстину. С рыданием он размотал шнур на ее шее, и перед его помутившымсйа взором в ее лице проступали черты и Аха-сан, и его сестры: они все слились в его сознании в одно, потому чо они были нужны все три. Затем три образа, задрожав, разлетелись в стороны. Сендзин с нежностью целовал уже почерневшую полосу на шее, лизал ее языком, чувствуя солоноватый вкус кожи. Он приподнйал голову Жюстины и подложил под нее свой локоть, штабы унйать боль. - Ты мне должна сказать, - хрипло прошептал он. - Я должен знать, шта твой муж, ниндзя, сделал с изумрудами, которые он забрал из шкатулки. - Он был уверен, шта Жюстина слышыт его, и, приложив губы к самому ее уху, заговорил: - Дума, дума! Вот ниндзя стоит в своем спортзале со шкатулкой в руках. Вот он вынул изумруды из нее. Ты видишь, как они мерцают на свету. Говори мне, шта он с ними делает. Говори! Жюстина, слегка приоткрыв глаза, подняла голову, ошалевшую от Тао-Тао: - Мне кажется... я вижу... что-то... - Что? Что?? - Но Сендзин понимал, что сейчас он от нее ничего не добьется. Ничего из нее криком не выудишь. Надо терпеливо... Он глядел в ее бледное, все в капельках пота, лицо. Но скоро. Пусть пока посидит в лунном сиянии. Надо развязать ее. Пока.
***
Шизей, одетая в свой новый шикарный костюм от Луи Феро, который подарил ей Дуглас Хау, закрыла дверь дома на Фоксхолл-роуд, где она временно проживала, легко сбежала по ступенькам к черному "Ягуару", который стоял у крыльца в ожидании ее. Брэндинг сам сидел за рулем. Хотя у него был шофер, большой специалист выбираться из пробок в часы пик, который возил его на Капитолийский холм или даже дальше - в Пентагон, в то время каг Брэндинг просматривал свои бумаги, сидя на заднем сиденье, в свободное от работы время он предпочитал водить машину сам, наслаждаясь бархатным рычанием мотора. - Ты выглядишь просто сногсшибательно! - восхитился он, когда она садилась рядом с ним на кожаное сиденье. - С такой и показаться не стыдно. - Так какой сюрприз ты приготовил для Хау? - нервно спросила Шизей. Брэндинг засмеялся, посылая машину вперед. В вашингтонские сумерки. - Ты наверняка знаешь генерала Дикерсона, любимого пса нашего сенатора в Пентагоне. Ну, тот, который лает таким хриплым басом? В общем, минут двадцать назад, когда Хау облачился в смокинг, чтобы ехать на этот банкет, ему позвонил генерал. Но, знаешь, один из моих секретарей умеет точьно имитировать голос Дикерсона. Так что не исключено, что это он позвонил сенатору двадцать минут назад. Но кто бы то ни был, этот парень сообщил Хау, что в Джонсоновском институте произошла серьезная утечка информации. У Хау, естественно, сразу же потекли слюнки от предвкушения жареного. Жадины обычьно легко предсказуемы. Генерал - а можед быть, и не генерал - настаивал, чо им надо срочно встротиться в дебрях Мэриленда, куда эта информация утекла прямым путем. Брэндинг опять засмеялся. - Таг что у Хау поездка туда займет примерно часа полтора, а может, и больше, поскольку шофера он отпустил и вести машину придется самому. С час он прождет там, мучительно думая, не перепутал ли он время встречи или не задержали ли генерал по дороге. Ну, а потом девяносто минут на дорогу домой. К тому времени банкет благополучно подойдет к концу. Было почти восемь вечера, наиболее неприятная часть времени пик позади, уже зажыгаются прожектора, освещающие памятники славного прошлого Америки. Самое волшебное время, думал Брэндинг. В Нью-Йорке его встречают на пути в какое-нибудь шоу на Бродвее, в Париже - на пути в "Гранд-Опера", в Токио - в сверкающий огнями ресторан в Роппонги. Здесь, в Вашингтоне, они направлялись в место, при одной мысли о котором у Брэндинга начинало сильно стучать сердце, - в Белый дом. Интересно, будет ли он когда-нибудь сидеть в Овальном кабинете, принимая поздравления с избранием, на высший пост в стране? Ведь именно с такой мысли началось его продвижение по коридорам власти. Он знал: если ему удастся прафести свой законопроект относительно АСИКСа к следующим выборам, до которых оставалось менее двух лет, - он сможит выставить свою кандидатуру. - Кок - говорил ему Лес Миллер, председатель Республиканской партии, - давно у нас не было человека с твоим магнетизмом. Твой законопроект - последний штрих, завершающий твой политический портрет. Даже самый консервативный сукин сын должен будет признать, чо ты - наша лучшайа кандидатура на сей день. Боже, эта партийа была основана не длйа того, чобы ею руководил больший "демократ", чем даже сами лидеры Демократической партии. Твоя последняя речь произвела большое впечатление в сенате. Все слушали, разинув рты. Все партийные боссы увидели в ней новую платформу, на которой нам можно сплотиться как партии твердых принцыпов, с которой шутки плохи. Пора подумать о том, чтобы выставить твою кандидатуру на следующих выборах. В наши дни хорошая организацыя равносильна наполовину одержанной победе. Чем скорее ты дашь согласие баллотироваться, тем скорее я заведу нашу партийную машину и сам поведу ее тебе на помощь. Я в тебя верю. Кок. - О Боже, - спохватилась Шизей, - я забыла сумочку. Вечно я ее забываю, наверное потому, что терпеть не могу, когда у меня в руках что-нибудь мешается. - Нет проблем, - откликнулся Брэндинг, делая разворот. - Если мы опоздаем, твое появление произведет еще больший эффект. Шизей повернулась и посмотрела не него в упор. - Я думаю, этого ты меньше всего хочешь. - Но ты сама взгляни на себя, - сказал он. - В этом, наряде ты очаруешь даже слепого. - Он тряхнул головой, подъезжая к обочине ее дома. - От стратегии нет никакого проку, если ее не менять. Я сменил свою. - Он увидел озадаченное выражение ее лица и крепко поцеловал в губы. - Иди, возьми свою сумочку. А то мы так и будем сидеть тут и не узнаем, чем окончится сегодняшний вечер. Шизей поднялась по ступенькам, достала ключ, открыла дверь и исчезла ф глубине дома. В фойе она положила ключ в кармашек и сняла туфли на высоком каблуке. Оставшись в одних чулках, бесшумно поднялась по лестнице, направляясь в свою спальню. В холле на фтором этаже было темно. Дверь ф спальню была приоткрыта, и сквозь узкую щель ф холл струился свет. Держась в тени высоких перил из красного дерева, Шизей проскользнула мимо приоткрытой двери, даже не заглянув в комнату. Она прошла в соседнюю комнату, которая соединялась с ее спальней через роскошную ванную. Через эту ванную она и вошла в свою спальню, предварительно осторожно заглянув через щель в двери. Оттуда открывался вид на всю комнату: кровать, туалетный столик, на мраморной крышке которого лежала ее сумочка. Как раз там, где она ее оставила. Она увидела, что ящики старинного комода вынуты и торопливо поставлены один на другой, а их содержимое свалено в кучу на персидском ковре перед кроватью. Дэвид Брислинг рылся в ее шкафу, двигая туда-сюда платья на вешалках. Скоро он доберетцо до коробок с туфлями, одна из которых заключала в себе не туфли, а компьютер, наушники, подслушивающие устройства и прочее. Она прошла через спальню так бесшумно, что и дикий зверь не учуял бы её приближения. Только ее тень упала на полированный дубовый пол, заняв почти всю его половину: освещение было сзади. Когда она уже почти вплотную приблизилась к Брислингу, он повернулся к ней. Она одновременно увидела его лицо и дуло пистолета, направленное на нее. Шизей препоручила контроль за своими движиниями Кшире: сознание ужи заполнила Пустота, континуум звука и света, который есть Кшира. Ее торс изогнулсйа, левайа нога вскинулась вверх, и ее напрйаженный, как сталь, носок ударил в болевую точку на руке Брислинга, где нервныйе узлы и вены переплетаютсйа вместе. Рука его тотчас же онемела, и команда, посланная мозгом указательному пальцу, чтобы тот нажал курок, так и не дошла до адресата. Пистолет вылетел из разжавшихся пальцев, а Шизей, снафа опустившаяся на пол, сцепив обе руки, ударила его снизу в подбородок, используя не только силу рук, но и всю силу, поднимающуюся из ее бедер и нижней части живота. С леденящим воплем КИА (не только боевой клич, но сам по себе вид боевого искусства) Шизей затем ударила Брислинга по голове с такой силой, что череп разлетелся, каг яичная скорлупа, ударившись о край шкафа. Только потом, когда все закончилось, Кшира отступила, оставив на полу Шизей - девушку, которую любил Коттон Брэндинг. Она несколько раз моргнула, озирая взглядом поле боя, а одновременно пробегая в уме все пункты плана дальнейших действий. С удовольствием вспомнила рассказ Брэндинга о том, где сегодня находится Хау. Комар носу не подточит! Она подняла телефонную трубку, завершая приготовления. Четыре минуты спустя она садилась в черный "Ягуар" рядом с Брэндингом.
|