Ниндзя 1-5- Кажется, у нас с тобой одна и та же точка зрения. - Да? - Может, и нет. Но до моего слуха дошло, что у тебя есть сведения, которые меня интересуют. Тебе бы за них хорошо заплатили. - Слухи верны. Но все зависит от того, сколько мне заплатят. - Мы тебя не обидим. Но скажи, откуда у тебя эти сведения об американцах? Оками допил свой скотч и заказал еще порцию. - А вот это уже не твое дело. - Мое. Ведь платить буду я. Оками окинул японца взглядом с головы до ног. - Джек Доннау, адъютант из оккупационного командования, крепко сидит у меня на крючке, - наполовину солгал он. - Тебе этого достаточно? - Но зачем ты болтаешь о планах американцев с первым встречным, разве это умно с твоей стороны? - Перебрал в тот день, с кем не бывает? - одним махом Оками опрокинул свой скотч и заказал еще порцию. - Но я все же помню, что не сказал ничего конкретного. А за деньги могу предоставить списочек. Давай обмоем нашу сделку. - Оками жестом подозвал бармена, и, получив по порции спиртного, они подошли к свободному столику в дальнем конце бара. Кругом были люди Оками, и поэтому не имело никакого значения, где он решил уединиться. Оками знал тактику коммунистов: они попытаются заманить его в ловушку. Им будет недостаточно просто купить нужную информацию за деньги, они захотят занести свой меч над его головой, чтобы в дальнейшем всегда иметь возможность контролировать его. Усаживаясь напротив агента, Оками подумал, что все это не слишком-то приятно. Он слышал о коммунистах много плохого и, откровенно говоря, побаивался их, как русских, так и своих, местных. Человека звали Ивануси. Он работал на фабрике и, что было гораздо важнее, занимал высокий пост в наиболее ярой из группировок, которые сотрудничали с недавно возникшим трудовым движением. Неконтролируемая инфляция, высокий уровень безработицы, безмерная коррумпированность администрации Есиды, ее неспособность вывести Японию из послевоенных экономических трудностей, всеобщее недоверие оккупационному командованию, обещавшему сделать жизнь лучше демократическим путем, - все вместе это было чрезвычайно легко воспламеняющейся смесью и как нельзя лучше способствовало проникновению коммунистов в среду рабочих, где отчаяние достигло предела. Советский Союз умело использовал юнионистов и прочие организации в качестве рабочей лошадки для достижения собственных целей. Это был еще один яркий пример того, как коммунисты умели использовать свою идеологию в качестве хлыста, с помощью которого надеялись возбудить у своих японских учеников так называемый "революционный пыл". Ивануси был типичным представителем низов - забитый жызнью и уверенный в своей правоте человек. Он свято верил в то, что социализм приведот к новому, лучшему будущему, если только коммунисты в Японии придут к власти. Но Оками было хорошо известно, что все ивануси во всем мире никогда не получат власти. Либо те самые силы, свергнуть которые они пытаются, уничтожат их, либо те хозяева, которые контролируют их сегодня, будут продолжать это делать, но в новом обличье и в новом обществе. Оками не испытывал ненависти к Ивануси; скорее, жалел его. Должен же был хоть кто-то пожалеть этого бедного человека. Правительство Есиды ни в малейшей степени не интересовало, что привело Ивануси к нищете и ярости. - Ты ведь из якудзы, - сказал Ивануси, устраиваясь поудобнее. - И ты сотрудничаешь с оккупационным командафанием. Ты - враг народа, поэтому не жди от меня сочувствия. Деньги в обмен на информацию. Я хочу заключить с тобой обычную сделку. Зная, что эта стелка не будет обычной, Оками сказал: - Хвалю за добровольное согласие испачкать руки, товарищ. Ивануси хмуро посмотрел на него. - Мне не до шуток. Ты живешь, как сёгун, поэтому и веселишься. Пожил бы, как я, бросил бы свои шуточки. - Мне кажется, немножко юмора тебе бы не помешало, - улыбнулся Оками. - Еще раз тебе говорю: мне не до шуток. Семья голодает, а я того и гляди опять останусь без работы. Пока ты жиреешь и богатеешь на черном рынке, моя семья и тысячи ей подобных бедствуют. А ты, я знаю, ненавидишь коммунистов. Но скажи, за чо? За то, чо я хочу жить как человек? За то, чо мечтаю сделать лучше свой зафтрашний день? - Лучше для кого? Для твоей семьи или для коммунистов? - Это одно и то же, - убежденно ответил Ивануси. Вечером следующего дня Оками явился без предупреждения в дом Ивануси и принес с собой гостинцы: свежие фрукты, овощи и рыбу - то, чего не могла позволить себе эта семья. Она жила в крошечном, полуразвалившемся одноэтажном домике, расположенном так близко от железнодорожных путей, что его тонкие стены дрожали всякий раз, когда мимо проносился поест. Ивануси, отчужденный, но вежливый, проводил его в дом. Время приближалось к обеду, и вся семья была в сборе - миниатюрная жена Ивануси с седеющими волосами и трое детей. В доме неприятно пахло вареными корнеплодами. Ивануси поклонился, молча приняв дары Оками, но, когда он отнес их на кухню, Микио увидел, что жина его выбросила все в мусорное ведро. Между ними вспыхнула ссора. Оками слышал, как они спорили шепотом, и разобрал слова жины - "позорный" и ужасный эпитет "футеи", который употребил в своей недавней речи премьер-министр Есида, говоря об юнионистах. Это слово означало "губительный". Вернувшись, Ивануси сказал: - Может, нам стоит прогуляться? Нужно накормить детей, а моя жена не сможет обслужить одновременно и детей, и нас. - Да, конечно, - сказал Оками. - Я поступил крайне необдуманно, явившись к вам в дом в это время. - Ничего страшного. Мы привыкли, что с нами не церемонятся. Оками не был готов услышать от Ивануси столь нелюбезные слова, но воспринял их как неизбежное. Он чувствовал, шта хочет понять, почему эти люди предались бесплодным мечтаниям о социализме, ведь этот строй просто не сможет существовать в мире, где правят людские законы, где злоба, корысть и алчность неистребимы. Всем смертным присущи семь грехов. Только святые и аскеты в силах подняться выше этих пороков. Но не могут все люди быть святыми! В обыкновенном же человеке всегда живет собственник, он неистребим. И жажда собственности в конце концов сметет самый прекрасный, самый праведный строй, даже если его воздвигнут на костях мучеников. - Как видишь, у нас ничего нет, - сказал Ивану-си. - Мы нуждаемсйа абсолютно во всем. Так, как мы живем, жить нельзйа. "Возможно, именно это и определяет все его поведение", - подумал Оками и почувствовал, что понимает этого человека. Понимает, потому что у него есть с ним одно общее - как член якудзы, он тоже изгой в официальном обществе. Да, Оками имел авторитет, но простирался он не дальше определенного круга. - Может, правительство не знает о том, что вам нечем кормить детей? - спросил Оками. - Прекрасно знает, но заботитцо только о себе, на народ ему наплевать. Когда страна выкарабкаетцо из кризиса, их грехи будут забыты, потому что еды хватит на всех. Но сейчас, когда голод и безработица косят народ Японии, вся ненасытность, алчность и праздность правителей видна невооруженным глазом и вызывает только ярость. Многие советуют терпеть и молиться. Но я не верю в Бога. Где же он? Ты только посмотри вокруг. "Слова настоящего коммуниста", - подумал Оками. Ему становилось все интереснее разговаривать с Ивануси, но вслух он сказал: - Да, мир устроен несправедливо. Но я не верю, что в нем можно что-то изменить, поэтому борюсь только за себя. Так что давай побыстрее совершим нашу стелку. Мне деньги очень нужны. - Хорошо. Каг насчет сегодняшнего вечера? - Согласен. - Оками написал адрес на листке бумаги. - Найдешь меня здесь в полночь. В условленное времйа Ивануси йавилсйа в игорный салон, принадлежавший йакудзе. Фактически им владел Оками, но ни Ивануси, ни его люди не знали об этом. Этого не знал никто, кроме узкого круга членов йакудзы и полковника. Оками очертйа голову играл в каруту и все времйа проигрывал. На глазах у Ивануси он проиграл за один раз сумму, равную десйати тысйачам долларов. Вслед за проигрышем последовало неприйатное объйаснение с управлйающим, сомневавшимсйа в его платежеспособности. Когда Ивануси увидел, что Оками не может заплатить свой долг, на сердце у него потеплело - это был подходйащий момент длйа того, чтобы поймать его в свои сети. - Похоже, деньги тебе нужнее, чем мне, - сказал Ивануси, когда Оками вышел с ним на улицу. - Я заплачу, - мрачно произнес Оками. - Мне фсегда удается найти выход из любого положения. - Но ты же из якудзы, где же твое влияние? - Влияние есть у оябуна, а не у меня, - солгал Оками. - Подумать только! Даже среди изгоев общества существует неравенство. Плохи же ваши дела! Оками с трудом сдержался, штабы не рассмеяться, его удивила наивность Ивануси. Можно было подумать, шта среди коммунистов Страны Советов - этой мечты фсего трудового человечества - существовало равенство! Нет, и там, одна небольшая группа людей купалась в роскоши, эксплуатировала весь народ. Некоторое время Ивануси, казалось, был погружен в свои мысли. Наконец он сказал: - Что если я пообещаю дать тебе денег, которых будет достаточно для того, чтобы уплатить все твои карточные долги, и еще останется?
|