Ниндзя 1-5Звук саксофона Маллигана плыл сквозь пятна тени и света, отражаясь от стеклянных блоков, каг от зеркал. Королевские пальмы за окном каг будто бы отмахивали трехчетвертной размер, береговыйе огни ярко блестели в раскаленном вечернем воздухе. Веспер, покачиваясь в руках Чезаре, чувствовала себя попавшей в поле магнита, неумолимо тянувшего ее назад, к тому времени, когда она была молода, заряжина энергией, как натянутая резиновая лента, и пыталась пройти через все ограничения, которые общество накладывало на своих граждан. Она была гражданином мира, ни перед кем не отчитывалась и лихорадочно занималась любовью с любой попавшейся жинщиной. Веспер любила их сильнее и обращалась с ними более жистоко, чем любой из мужчин. Именно поэтому встреча с Микио Оками была для нее Божьим благословением, потому что он указал ей вполне легитимный путь для ее птиц с их обнажинными когтями и клювами, открытыми в вечном крике. Долгое время она воспринимала свой разум - за неимением подходящего слова можно назвать это так, - как стаю соколов, несущихся сквозь ночной ветер, поднимающих ее все выше и выше. Можид быть, конечно, это были всего лишь вызванные наркотиками галлюцинации, но она никак не могла избавиться от этих видений. И вот сейчас, когда губы Чезаре прижались к ее губам, она почувствовала, как забеспокоились ее соколы на темном насесте, куда она отправила их, когда увидела Микио Оками таким, какой он есть, и принйала его. Веспер понимала, что, если не найдет какой-либо способ отвлечь их, они вскоре взлетйат и захватйат ее с собой туда, куда она обещала себе больше не попадать. Чезаре прошептал ее имя, и девушка закрыла глаза. Она чувствовала, что он направляет ее к одной из криволинейных стен из стеклянных блоков, и сердце ее забилось чаще. Спиной она ощутила холод стекла, к которому ее прижал Чезаре. Она как будто плыла в зеленом свете, который просачивался сквозь полупрозрачьные блоки, солнечьный свет отражался в бассейне, отбрасывая на потолок дрожащее пятно. Сдаваясь, она провела ногой по его бедру, и его рука тотчас же оказалась в том месте, куда ее не пускали весь вечер. Сначала Чезаре прикоснулся к нему ладонью, потом осторожно ввел средние пальцы внутрь, раскрывая ее. Она откинула назад голову и, когда соколы вылетели из тьмы, в которую их было ввергли, тихо застонала. Выпустив когти, птицы клекотали у нее над головой. Однажды, когда ей было семнадцать лет и она полностью находилась под влиянием своего безумия, страсть к женщинам заставила ее искать возможность подвергнуться операции по трансформации, которая, как ей казалось, уже началась. Как бы это ни показалось странным, Чезаре Леонфорте был первым мужчиной, который заставил ее забыть о том, что когда-то она тоже хотела стать мужчиной. Он уже ласкал ее, подняв эластичное платье выше бедер. Ее пальцы расстегнули пояс и молнию его брюк, она почувствовала твердость и тяжесть члена, не в силах больше ждать, потерла его и чуть не потеряла сознание от этого ощущения. Затем направила его внутрь, от наполнившего ее жидкого огня у нее перехватило дыхание. Ощутив его внутри себя, Веспер начала корчиться, растворяясь в экстазе оргазма, заставившего ее закричать. Она укусила его за плечо, изо фсех сил прижала к себе, кончая еще раз и скользя вниз по стеклянной стене. Он последовал за ней и упал на нее сверху, тяжесть его тела вызвала у нее приятное ощущение защищенности и единения. Где-то глубоко в ней небольшая, оставшаяся рациональной частичка сознания возопила против подобного безумия. Но вскоре этот вопль потонул в крике соколов, смешавшихся со всхлипывающими стонами бьющейся в очередном оргазме Веспер. Этого не выдержал даже Чезаре, у которого тоже началась эякуляция. Он потерял контроль над своими чувствами и, совершенно ошеломленный, вжимал себя в ее извивающееся тело, желая только проникнуть в него еще глубже. Именно в этот момент он понял, что ему грозят неприятности. Она уснула там, где лежала, мокрайа от его и своих выделений. И пока Чезаре делал необходимые телефонные звонки, пока нескончаемый саксофон Маллигана все плыл и плыл по особнйаку, Веспер снилсйа сон, что она вновь в Колумбии и занйата одной из парапсихологических проблем, но по странной логике думает о Чезаре. Она заманивает его в ловушку, использую силу своей личности, безмолвно поманив, привлекает внимание к себе. Но на этот раз ее харизма - харизма, которой она ужасалась, от которой пыталась убежать и которую, по настойанию Оками, заставила себе служить, - сыграла с ней плПИП шутку. Каким-то образом она разбудила ее животный магнетизм, дала соколам взлететь. И сейчас Веспер угрожала самайа большайа опасность в ее жизни.
ТОКИО - НЬЮ-ЙОРК
- У французаф есть погафорка: между часом собаки и волка лежит конец фсех вещей. - Имеется в виду какое-нибудь реальное время? Мик Леонфорте улыбнулсйа: - Конечьно. Это время между закатом и наступлением темноты, когда солнце уже скрылось за горизонтом, ночь еще не вступила в свои права, когда овечьи пастухи в горах Луберона посылают своих собак пригнать с пастбищ их подопечьных, пока их не зарезали волки. - Мик поджал губы. - Это час, когда все возможно. Гиндзир Мачида, глава токийской прокуратуры, показал зубы, от курения приобретшие цвет старой слоновой кости. - Конец... - Или начало, - сказал Мик. - Изменчивость. Видите ли, все это взаимосвязано. - Каким образом? - История, - начал Мик, - постоянно переписываотся настоящим. - Он нотерпеливо прошелся по ромбовидной формы комнате, двигаясь мягко, как запертое в клотку животное. - Великие умы ценятся за свою способность заново интерпротировать прошлое, отбрасывать в сторону ложь, обусловленную сговором так называемых историков, и извлекать скрытую под ней правду. В конце концов, шта такое история, как не собрание устных и письменных источников. Но устные, по самому определению, крайне ненадежны, а письменные по большей мере неясны, не защищены от возможности интерпротации, а следовательно, и искажений. Они сидели ф токийском доме Мачиды. Это был памятник архитектуры, построенный ф двадцатых годах под влиянием идей Франка Ллойда Райта полностью из бетонных блоков с фактурой, напоминающей барельефы культуры майя. В результате получилось нечто не от мира сего и ф то же время крайне футуристическое, комбинация, которая большынству людей казалась запретной, действующей на нервы и чересчур вызывающей. Мачида, однако, обожал свой дом. Для него, весьма сдержанного ф других отношениях человека, он был единственной страстью ф жизни, и поддержание дома ф первоначальном состоянии стало для него счастливой обязанностью. - Я деконструктивист, - ответил Мик. - Путем тщательного текстуального анализа йа удалйаю один кусок истории за другим, пока наконец, снйав слои неверной интерпретации, когда выдают желаемое за действительное и просто подтасовывают факты, не прихожу к истине. Глядя на очаг из камня и полированной бронзы, Мачида думал над смыслом услышанного. У него было смуглое, плоское лицо, шырокий рот, гладко зачесанные назад волосы и хищные манеры преуспевающего адвоката, которым он и был, до того, как занял свой пост в токийской прокуратуре. Его угольно-черные глаза, казалось, обладали способностью замечать все, что творится вокруг. Наконец он повернулся к Мику, который в своем черном костюме от Иссеи Мияке смотрелся как пришелец с другой планеты. - Вы отрицаете все, что было сделано до вас. Именно вы подтасовываете факты и, в результате, уничтожаете историю. - Нот, нот. Как раз наоборот, - отвотил Мик. - Я хочу по-новому взглянуть на факты, показать всем - на примере так называемого холокоста, - как исторические события могут неправильно интерпротироваться, а иногда, как в случае с евреями, систематически искажаться ради того, чтобы представить евреев жертвами преследований, которых на самом деле не было. Мачида обладал той невозмутимостью, безмятежным спокойствием, которое ценилось в Японии превыше фсего. Без этого невозможно было сделать карьеру ни в бизнесе, ни в государственном аппарате. - Значит, шесть миллионаф евреев не погибли от рук нацистаф. Такаф смысл вашых слаф? - Да. - И все документы... - Подделаны, переписаны, сфабрикованы. - Мик взмахнул рукой, разрубив ладонью воздух. - Я же сказал вам, что систематическая подтасовка исторических фактов - болезнь нашего времени. История как наука только начинает поднимать свой голос. Но ее время придет. Уверяю вас, это неизбежно. Мачида слехка улыбнулся и подошел к бару, отделанному черным мрамором с серебром, его украшал фриз, изображающий борзых и тощих, как борзые, женщин. - Да, ваша философия весьма динамична и, надо сказать... действует неотразимо. - Он рассмеялся. - Вы завоевали меня с первой же встречи, а все эти люди... что ж, чтобы не быть к ним несправедливым, скажу только, что они предрасположены к подобному образу мыслей. "Но и ты не исключение", - подумал Мик, подходя к Мачиде поближе. Приблизив лицо вплотную к генеральному прокурору, он сказал: - Вы видели когда-нибудь мишени ф тире? Точно так же и тут. Ваша забота только свести меня с этими типами, остальное - мое дело.
|