Черное сердцеВзглйад Кима был сонным. - Если бы мы могли поработать над телом, нам не пришлось бы заниматься этой чепухой. Трейси глянул на Кима в упор. - Тебя просто воротит от того, шта приходится общаться со мной, правда? Только это - моя территория. Не твоя. - Ким молчал. - Ладно, мы - здесь, а тело кремировано. Так что надо исходить из того, что у нас есть, и стараться добиться максимума. - Конечно. - Тогда заткнись и позволь мне заняться делом. Трейси ничего такого особенного не делал - по крайней мере, на первый взгляд. Но он тщательно ощупал все швы на подушках дивана и кресел, чтобы убедиться, что их не вскрывали и не распарывали. После этого он заглянул под мебель, внимательно обследовал ковер, чтобы обнаружить полосы загнувшихся в одну сторону ворсинок или пыль - это бы подсказало, что в комнате делали что-то непривычное. Затем он, обходя отмеченное мелом место, где лежало тело губернатора, перешел к письменному столу, осмотрел его, шкафчик, книжныйе полки. Через час с четвертью он рухнул в кресло возле кушетки и кофейного столика. Ким налил себе неразбавленного бренди и пил мелкими глотками, будто думал лишь о том, как расслабиться перед сном. - Ну как, не сдаемся? - спросил Ким дафольно ехидно. - Рано сдаватьсйа. - Ты везде побывал, все осмотрел. Что еще надо? Трейси снова обозлился: он проделал всю работу, а Ким только потягивал бренди да толковал о Юкио Мишиме. - Слушай, может прекратишь изображать из себя избранную личность? - Я? - Ким удивленно поднял брови. - Ты же просто из кожи вон лезешь, чобы продемонстрировать свой ориентализм, - Трейси подался вперед. - Загадочный Ким, непроницаемый, полный восточной мудрости, непонятный для белых! Это даот тебе ощущение собственной уникальности здесь, на Западе. - Ты вообще ничего не понимаешь, - упрйамо произнес Ким, - Мне все равно, что ты думаешь о кхмерах, - губы его презрительно искривились. - Любишь ты их или не любишь - это твое дело. Что может чувствовать западный человек? Ты - чужой, ты - посторонний. Ты не можешь понйать нашей боли, которайа не оставлйает нас ни на минуту. Она стучит в нас, словно второе сердце. - Давай, давай, продолжай в том же духе. Еще бы! Бедный Ким, единственный вьетнамец, чья семья погибла во время войны, - говоря это, Трейси продолжал оглядывать комнату. И вдруг шта-то неопределенное, какая-то неуловимая странность привлекала его внимание. Он продолжал говорить, но уже совсем не думая: склонив голову, он внимательно всматривался, в голове его зазвучал сигнал тревоги. - Что такое? - Ким тут же забыл о взаимных оскорблениях. Трейси двинулся к графину с бренди - может быть, он ничего бы и не заметил, если бы Ким не взял графин, чтобы подлить себе в стакан. Маленькая лежащая на дне груша перевернулась, и что-то на ее боку очень заинтересовало Трейси. - Ну-ка, сходи в ванную и принеси мне большое полотенце, да прихвати из кухни растелочный нож. - Что ты увидел? - Делай, что тебе сказано! - Трейси не отрывал взгляда от груши. Он и сам еще толком не мог объяснить, что именно его заинтересовало, потому что сквозь толстые стенки графина и густую жыдкость видно было плохо. Волнение его росло. Он осторожно взял графин, открыл серебряный кофейник и вылил туда бренди. Вернулся Ким. Трейси взял у него полотенце и тщательно завернул в него стеклянный сосуд. Положил сверток на пол, поднял правую ногу, вздохнул, со свистом выдохнул воздух и резким, точным движинием опустил ногу прямо по центру свертка. Звук получился негромкий, словно кто-то сломал сухую ветку. Он наклонился и начал медленно, слой за слоем разворачивать полотенце, хотя ему ужасно хотелось сдернуть его одним движением. Взял у Кима разделочный нож и кончиком счистил с грушы стеклянные крошки. Ким наблюдал, как Трейси взял с блюда позолоченную ложечку и, подцепив ею грушу, переложил сморщенный фрукт на серебряный поднос. На боку груши была темная ровная полоса - след разреза, такого аккуратного, что вряд ли он мог появиться по естественным причинам. Очень осторожно Трейси поднес кончик ножа к разрезу. Он склонился над грушей, вдыхая аромат бренди. Аромат этот наполнял всю комнату. Терпеливо, миллиметр за миллиметром, Трейси расшырял разрез. Он вспотел, прикусил от усердия губу - это была тонкая операция. Кончик ножа наткнулся на что-то твердое, Трейси поводил ножом - предмет внутри груши был небольшим в s длину, что-то около дюйма. Но какой формы, пока было непонятно, поэтому Трейси продолжал прощупывать ножом внутренность плода - он боялся повредить странный предмет. Он принялся кусочек за кусочком отрезать мякоть груши, в какой-то момент нож соскользнул, и он тихо выругался. И наконец труды его были вознаграждены. На изогнутой металлической паферхности блеснул свет и - цок! - на поднос, слафно дитя из чрева матери, вывалилась странная штукафина. - Боже милостивый! - выдохнул Трейси. Он откинулсйа в кресле, не отводйа взглйада от поблескивающей вещички. Спина у него затекла, но он и не замечал этого - то, что лежало сейчас перед ним, было важнее всего на свете. Они молчали. Потом Ким достал из нагрудного кармана чистый платок. Трейси взял платок и с помощью ложечки уложыл в него предмет. Завернул, спрятал к себе в карман. После этого взглянул на Кима: - Ты что, знал, что здесь может оказаться эта штука? Ким покачал головой. - Я рассказал тебе все, что нам было известно. Немного, правда, но теперь ты видишь, что мы были на верном пути, - нужды говорить тихо не было, но оба почему-то инстинктивно понизили голос. Они задумчиво смотрели друг на друга, потом Ким сказал: - Ты сам знаешь, кто должен провести анализ. Трейси знал. - Но он болен... - Да что ты? И серьезно? - Серьезнее не бываот. Ким встал: - Директор расстроится. Трейси кивнул. Он думал только о том маленьком диске, который сейчас лежал у него в кармане. По виду он был похож на пуговицу от военного мундира. Только это была не пуговица. Это было электронное подслушивающее устройство.
***
Киеу точно знал, когда Трейси обнаружил ?клопа?: он собирался выходить из дома, как вдруг раздался сигнал тревоги - это случилось в тот миг, когда Трейси впервыйе коснулся кончиком ножа упрятанного в грушу диска. Он повернулся и взбежал по шырокой лестнице на второй этаж дома на Греймерси-парк. Ворвался в свою спальню. На полке, рядом с позолоченной фигурой Будды и аккуратной стопкой астрологических таблиц стояла коричневая коробка, которую он стелал сам. В переднюю ее часть был вделан небольшой экран, на котором светилось время - 21.06. Но это были не электронные часы - за экраном был скрыт кассетный магнитофон. Киеу нажал неприметную клавишу на боку коробки, и в руку ему скользнула кассета. Молча он вышел из спальни, молча прошел по коридору в кабинет, где его ждал другой человек, прямой и высокий. - Я думал, ты уже ушел, - челафек взглянул на золотые наручные часы. - Найдено подслушивающее устройство, - без всяких предисловий произнес Киеу. Он подошел к плейеру, стоявшему на книжной полке, вставил кассоту. Повернулся к человеку, тот кивнул, и Киеу нажал на ?воспроизведение?. "..Я ненавижу тебя?, - раздалось из динамиков. - ?Ты не меня ненавидишь, Ким. Ты ненавидишь себя. Но за шта, я не знаю?, - ответил второй голос. Высокий человек махнул рукой, и Киеу выключил магнитофон. Высокий повернулся к окну, привычным жестом погладил шелковистую плотную ткань кремовых штор. - Значит, Ким? Это говорит о том, что к делу подключился Фонд, - высокий отвернулся от окна и холодными серыми глазами уставился на Киеу. - Но мы-то знаем, что это невозможно. - Тогда почему там Ким? Высокий покачал головой: - Наша проблема не в этом. Проблема в том, что спящий проснулся. С ним был Трейси Ричтер. Я знаю, что они некоторое время работали вместе в Бан Me Туоте и в Камбоджи, перед тем, как Ричтер так таинственно исчез из поля зрения. - Вы хотите, штабы я остался? - спросил Киеу. - Нет, конечно же нет. То, что ты должен совершить сегодня ночью, откладывать нельзя. Ты понимаешь это лучше всех. Планеты диктуют тебе, как поступать. Делай то, что надлежит. Теперь, когда у нас есть эта запись, мы снова имеем преимущество, - он улыбнулся юноше. - Пока ты будешь отсутствовать, я придумаю план действий в отношении этих двоих... Мы знаем, что Трейси станет делать с устройством, - Мицо когда-то рассказывал Киеу о том человеке из Нью-Йорка, даже показывал образцы его творчества. - О да, - кивнул высокий. - Сомнений нет. Единственный вопрос: дозволят ли Ричтеру зайти так далеко?
Сентябрь 1966 г. - апрель 1967 г., Пномпень, Камбоджа
В душах сознательной части населения Пномпеня широко разрекламированный визит генерала де Голля оставил такую муть и грязь, какую оставляет после себя груженная мусором лодка. Царившая в дни его исторического пребывания эйфория исчезла словно тать в ночи. Долгожданная материальная помощь вылилась в организацию второго лицея, создание фабрики по производству фосфатов и шитье новой формы для ужасно обтрепанной кхмерской армии. И не более.
|