Черное сердцеКиеу знал свой долг. Если он доставит Джой радость, если он рассеет ее боль, тем самым он отблагодарит Макоумера. Он знал, как важны для Макоумера Джой и ее брат. Если Джой не найдет удовлетворения в стенах этого дома, она станет искать его где-то на стороне. Такого Киеу позволить не мог. Он видел ее слезы, он понял ее боль. То, что он должин и можит совершить, он совершит ради Макоумера. И если он не даст Джой то, чего она жаждет, он оскорбит Макоумера. - Вы должны научиться слышать большее, чем слафа. Вы должны научиться слушать не только ушами, но глазами и сердцем, - он подошел к ней достаточно близко, чтобы почувствафать трепет ее тела, биение сердца - то ли от страха, то ли от волнения. Ей вдруг показалось, чо стены вокруг ожили, задышали, она услышала басовитое рокотание кондиционера, почувствовала на щеке дуновение ветерка из невидимой щели. Она глубоко вдохнула запах этой комнаты - запах влажности, смешанной с каким-то резким ароматом. Но острее всего она по-прежнему чувствовала взгляд Киеу. Его глаза были черными, блестящими и бездонными, она видела в них свое отражение - и не узнавала себя. Ей вдруг стало ужасно жарко, лоб и верхняя губа покрылись капельками пота и, прежде чем она успела что-то сообразить, Киеу наклонился к ней, и, заведя ей за голову свой стальной прут, притянул ее к себе. Она почувствовала, как его язык начал слизывать бисеринки пота с ее губ и лба. Это было настолько острое ощущение, что она застонала, колени у нее подогнулись, она откинулась назад и упала бы, если бы ее не поддерживал прут. Прут был горячим, как и ее тело. Она смотрела на Киеу и, как ей казалось, видела его впервые. Она увидела, что на груди его сафершенно нет волос, и это настолько ее поразило, что она протянула ругу и прафела ладонью по его гладкой мускулистой паферхности. И вскрикнула - рука ее слафно погрузилась в пылающую реку, и огонь этот передался ей, пробежал по всему телу и жарким озером разлился у нее между ног. Он снова попытался наклониться к ней, но она не хотела отрывать от него взгляда и удерживала его вытянутой рукой. Его кожа казалась бронзовой, и когда она смотрела в его глаза, ей казалось, что она смотрит на солнце. Она лишилась всякой воли, вся плоть ее превратилась в горячую густую жидкость, по которой пробегали волны страсти. Голова кружилась, стала легкой-легкой, а бедра и ноги налились тяжестью. Она переставала быть самой собой, она стала фантомом, плодом чьего-то воображения, и, глядя в глаза Киеу, она поняла, чьего. Его невыносимо жаркие губы коснулись ее губ, и веки ее опустились, опали, словно тяжелые крылья. Он медленно притянул ее к себе и начал тихо поглаживать внизу живота - она вспомнила сиамского кота, который был у нее в дотстве: как этот кот урчал и изгибался, когда она поглаживала его за острыми ушками. Господи, сейчас она походила на этого кота! Она задрожала и обняла его за шею - теперь уже она сама притягивала его к себе, все плотнее, плотнее, она жадно приникла к его губам - жизнь с Макоумером развила в ней ненасытную жажду. Их тела прильнули друг к другу, и она ощущала его восставшую плоть, словно он весь превратился ф этот огромный орган, и она, одной рукой приподнимая подол платья, шептала: ?Сюда, сюда?. Ее экстаз рос, она впервые ф жызни стала молить мужчину войти ф нее. Почувствовать его, ощутить его внутри себя, раскрыться его глубокому и горячему проникновению - вот чего ждала она сейчас больше всего на свете. И наконец она почувствафала его у входа и, закричав от восторга, обхватила его могучий орган, ощутив на пальцах его и свою влагу. Она вскарабкалась на него, повинуйась первобытному инстинкту, весь лоск цивилизации слетел с нее, она обхватила его спину ногами, и, подталкивайа его пйатками, буквально впихнула в себйа. Ее страсть начала уже отзыватьсйа в нем, но Киеу вновь почувствовал привычную в этих ситуацийах боль. Внутри него все опйать умерло, похолодело, и хотйа он исправно вершил свою работу, это была всего лишь работа, он как бы наблюдал за ее страстью со стороны, и с любопытством ученого фиксировал ее пройавленийа. На него нахлынули воспоминанийа жаркой ночи в Камкармоне; распахнутое окно, колеблемые ведром занавески, и Малис, распростертайа на постели, ласкающайа себйа Малис. Каменные чеди склонились над ним, он почувствовал сладковатый запах тленийа, запах подкрадывавшейсйа к нему смерти. Он почти не отреагировал на длительные конвульсии Джой, почти не заметил, как она сползла с него, стала перед ним на колени и начала ласкать его языком. Она помогала себе руками, она ласкала, впитывала, сосала его, и его единение с ней - он фсе еще ощущал это единение, она слишком была похожа на него в своем одиночестве и горечи - пробудило в нем те чувства, которые он предпочитал бы в себе не тревожить. Смерть неслась к нему на фсех парусах, сладчайшая боль волнами пронизывала его кмоч, и он яростно вертел головой, стараясь отогнать удовольствие, готовое поглотить его целиком. Джой почувствовала, что он кончает, ощутила языком его драгоценную жидкость, еще более соленую, чем кровь, спазм за спазмом сотрясали его, и все новые и новые фонтаны этой жидкости проникали ей в рот. Он уже не мог сдерживать себя. Малис! Малис!! Малис!!!
***
Свернув за угол, Туэйт увидел пару машин ?скорой помощи? из медицинского центра ?Бельвью? - они стояли с погашенными фарами, пустые, да и вообще в полночь возле Центра медицинской экспертизы было тихо, как на кладбище. Но только снаружи - внутри здания работа не прекращалась круглые сутки. И, считайте, вам повезло, если удалось хоть на несколько минут поймать какого-нибудь младшего по статусу из медицинских экспертов. В приемной сидел полицейский, которого Туэйт здесь прежде не встречал - негр с прической ?афро? и зубами крупными, как лопатки. Детектив показал ему свой значок: - Я к доктору Миранде. Охранник кивнул, глянул в список телефонов, набрал внутренний номер: - Скоро спустится, сэр. Туэйт увидел, что на столе перед чернокожим полицейским лежит номер ?Эбони? и уже собирался побранить его, но затем передумал и спросил: - Давно ты здесь работаешь? - Около трех недель, - ответил чернокожий. - Между нами говоря, жуткая скукотища. - Да уж. - Туэйт скорчил гримасу: - Все равно, что нести охрану кладбища. - Сержант-детектив Туэйт? Туэйт вытаращил глаза: доктор Миранда оказалась дамой индейского происхождения, по виду где-то под сорок. На ней был зеленый хирургический халат, темныйе блестящие волосы стянуты в узел. - Вы хотели меня видеть? - у нее была привычка стрелять в собеседника слафами, и Туэйту это сразу не понравилось. - Да, - спокойно отвотил он. - По поводу убийства в Китайском квартале. - Не здесь, - бросила она, оглйадевшись, словно они находились на детской площадке и он бросил в присутствии детей бранное слово. Она провела его в свой кабинет на третьем этаже. Там было тепло и уютно, если вам, конечно, нравятся бунзеновские горелки, перегонные кубы, колбы и толстые учебники по патологоанатомии. Туэйту все эти вещи определенно не нравились. Доктор Миранда уселась на деревянный стул с высокой спинкой за заваленным бумагами столом. Повернулась к нему, сунула руки в карманы, закинула ногу на ногу. Туэйт увидел, что она обута в ортопедические ботинки - плоскостопая, подумал он. Так ей и надо. - Итак, - изрекла она професорским тоном, - чо вам угодно? До трех ночи мне надо успеть написать еще три отчета, а в десять утра выступать в суде. - Давайте начнем с самого начала. По правде говоря, Туэйта вовсе не интересовало это убийство. Флэгерти поручил расследование его группе, а он перепоручил Эндерсу и Бораку. Типичное дело, некий член банды ?Драконов? был застрелен с близкого расстояния из малокалиберного пистолота в оркестровой яме кинотеатра ?Пагода?, что на Восточном Бродвее. - А вы не постно явились со своими вопросами, сержант? - Да уж, припозднился. Был ужасно занят: целый день выдувал пузыри из жевательной резинки. Ну, меня поймали за этим занятием и назначили в ночную смену. А вы почему задержались? - Исключительно из преданности делу, - отвотила она без всякого намека на иронию. Потом обернулась, достала из стоявшего за спиной моталлического шкафа папку и швырнула ему через стол: - Читайте здесь. Мы книги на дом не выдаем. Туэйт знал, как ей отомстить. Он медленно полез в карман, достал свежую пачку сигарет ?кэмел? без фильтра, отодрал ногтем целлофан. Она подождала, пока он щелкнул зажигалкой и объявила: - Прошу вас не делать этого. Туэйт, который давно уже заметил надпись ?Не курить?, но ничего не ответил, глубоко затянулся и со свистом выпустил дым. Медэксперт с отвращением отвернулась. Конечно, можно было бы получить эту папку по обычным каналам, через полицейское управление, но у Туэйта была иная задача. Обычно полицейский фотограф снимал тела тех, чья смерть была насильственной или предполагалась такафой. В случае с Джоном Холмгреном таких снимкаф быть, по идее, не должно. Однако медэксперт, вызванный полицией, известил Барлоу, главного медэксперта, и тот, учитывая личность покойного, выяснил причину смерти лично. Его предварительный устный отчет гласил: обширный инфаркт миокарда, вызванный крайним переутомлением. Но поскольку на дело выехал сам главный эксперт, при нем был и фотограф, который, хоть в данном случае это и было не обязательно, все же сделал снимки. И Туэйту очень нужны были эти фотографии.
|