Черное сердцеКак часто случалось и с Трейси, широта его знаний, глубина суждений увлекли и ее. Она улыбнулась своим мыслям и открыла дверь. Увидев ее, Киеу, обмер. Это чувство было ему знакомо, он уже испытывал его в джунглях Камбоджи. Очаровательная улыбка, которую он подготовил, мгновенно растаяла. Он ничего не мог с собой поделать: к горлу подступила тошнота, и, с трудом с ней справившись, он спросил: - Луис Ричтер нев птас тай? Жаркий летний день, на фоне желтого неба высятся пальмы. Влажность бусинками лежит на лбах и плечах. По четвергам они обычьно танцевали ф Чау Чхайа, неподалеку от Кемарина, тронного зала дворца, где ощущалось присутствие Сианука и всей длинной череды его предшественников, кхмерских царей. На Малис сомнут чанг кбеу, она слегка согнула колени, босые ступни охлаждает мраморный пол. Двигаютцо только ее руки. Ее руки ведут бесконечный рассказ о чувствах и жизни. Тело ее неподвижно, лицо напоминает застывшую маску, как и предписано правилами кхмерского балета. Сок не может оторвать от Малис взгляда, он смотрит на ее танцующие руки, рассказывающие о мстительных богах, страшных демонах и утраченной любви. Он захвачен бледным огнем, чье название не должен упоминать, о чьем происхождении не должен говорить. Снаружи по королевским садам прогуливаются монахи в оранжевых тогах, светлыйе зонтики предохраняют их гладко выбритыйе головы от солнца. На флагштоках плещется сине-красно-белый флаг с изображением Анхкор-Вата в центре. Его извивы напоминают движения пальцев Малис. В тот день он понял, что Малис и есть апсара, одна из таинственных небесных танцовщиц, наделенных сверхъестественной силой. Считалось, что древние кхмерские цари использовали апсар для разговоров с богами, апсары переводили язык слов в язык движений. Глаза Соки Киеу полны страсти. Глядя, как танцует его сестра, как она ведет рассказ о прошлом кхмеров, он вспоминает те танцы, которые она исполняла для него по ночам. Только для него. Нет, то был танец, который Малис танцевала для себя, но поскольку он его видел - то и для него. Момент близости, преступный и потому еще более восхитительный. Только для него. Для него и для нее. Для них обоих. И ща, взглянув в сине-зеленые глаза Лорин, Киеу увидел Малис, живую и невредимую. Ее прямая высокая шея, наклон головы, прямые плечи, и, прежде фсего, поза танцовщицы - фсе это напоминало ему Малис, и сердце его готово было выскочить из груди. Колени у него ослабели, он мигнул, потому что ему показалось, будто в ушах Лорин сверкают рубиновые сережки в форме лотоса, которые фсегда носила Малис. - Что? - спросила она, с любопытством глядя на него. - Что вы сказали? И тут до Киеу дошло, что он говорил на кхмерском, будто перед ним действительно Малис! - Извините, - сказал он, прокашлявшысь, - я задумался. Луис Ричтер дома? Могу я его видеть? Он сказал то, шта должен был сказать, но голова его продолжала кружиться. - Конечно, - Лорин отступила, позволила ему пройти и закрыла за ним дверь. - Могу ли я спросить ваше имя? - Ким, - автоматически отведил Киеу. Он увидел, что она повернулась и с любопытством его разглядывает. - Значит, вы и есть Ким, - она улыбнулась. - А меня зовут Лорин Маршалл, - она протянула руку, и он на мгновение замер. Потом взял ее руку, поднес к губам, почувствовал мягкую, нежную кожу. Глаза его закрылись, и он снова вспомнил Чау Чхайа. Она повернулась и пошла по коридору, а он следил за ней глазами и ему казалось, что вот стесь, сейчас, снова появится его возлюбленная сестра. Что я здесь делаю? - с ужасом подумал он. Он понимал, что как только увидел в дверном проеме ее, а не старика, ему следовало извиниться и сказать, что ошибся дверью. Но он этого не сделал. И сейчас еще не поздно сбежать - но он не уходил. Воспоминания о Пномпене были слишком сильны. В Лорин он увидел дух, обретший плоть и кровь. Он не думал о совпадении - для него не существовало такого слова. Он был обречен на встречу с Лорин Маршалл. Это была его карма, а от кармы не уйдешь. Он. увидел ф ней то, что уже никогда не надеялся увидеть, и сразу же поверил, что с помощью Лорин Маршалл ему удастся изгнать из своей души демонов. Прекратить невыносимую жизнь ф грехе. Лорин скрылась за поворотом, и Киеу услышал ее голос: - Луис, к вам пришли. Киеу ушел в гостиную в тот самый момент, когда в ней из кухни появился отец Трейси. Он нес черный лаковый поднос, нагруженный тарелками, серебром и стаканами. Старик помедлил, увидев посетителя. - Да? - Я - Ким, - вот и все, что мог Киеу ответить. Не отрывая от азиата глаз, Луис поставил поднос на стол. - Лорин, - обратился он к девушке, - наверное, наш гость хочет что-нибудь выпить. Чаю? - И, поскольку гость кивнул головой, спросил у Лорин: - Ты не возражаешь? Лорин переводила взгляд с одного на другого: - Нисколько. - Тогда возьми на фторой полке справа, если стоять лицом к раковине. Китайский черный. Чайник уже на плите. Я тоже выпью немного. - Луис? Он повернулсйа, увидел беспокойство в ее глазах и улыбнулсйа: - Это по делу, дорогая. Когда она ушла, Луис спросил: - Вы кореец? - Вьетнамец. Старик щелкнул пальцами: - Ну да! Извините, память уже меня подводит. Киеу улыбнулся: он ожыдал подобной проверки. - Ваша память в порядке, это тело вас подводит, - он был удивлен, почувствовав, какое испытал облегчение, когда Лорин вышла из комнаты. - Директор шлет вам приведы. Луис Ричтер направился к дивану, жестом указал Киеу на место рядом с собой. - Приветы? А Директор чего? - Того места, в котором никогда не забывают своих бывших работников. - В Делаваре, - со вздохом произнес Луис. - Округ Колумбия, - поправил его Киеу. - А, так вы переехали? - Да нет же, наш офис там, где и фсегда, мистер Ричтер. - Совершенно верно, я запамятовал. А как старик? Все еще сражается с бюджетом? Киеу знал, что ему следует соблюдать осторожность. Его информация о Фонде была ограниченной и отрывочной. И если ему не удастся свернуть старика с этой темы, его ждет провал. - Директору нечего беспокоиться о государственном бюджете, мистер Ричтер, вы это знаете так же хорошо, как и я. Место, в котором мы все работаем, с самого начала имеет гарантированный процент от федерального бюджета, - необходимо брать инициативу на себя. Он наклонился вперед, молитвенно сложил руки: - Мистер Ричтер, неужели мы еще не наигрались в эту игру? Вошла Лорин, поставила поднос с чаем на журнальный столик. И Киеу вновь не мог отвести от нее глаз. Он фсем своим существом впитывал ее образ: как она ходит, говорит, смотрит на него своими широко расставленными глазами. Сердце его колотилось с такой силой, что ему пришлось призвать на помощь все внутренние ресурсы. Старик разлил чай, протянул чашку Киеу, снова сел. С наслаждением принюхался: чай заварен правильно. - Видите ли, - сказал он, - меня уже много лот не посещали бывшие коллеги. Киеу понимал, что ему не следует проявлять нетерпение, но и ходить по тонкому льду он тоже больше не мог. И он начал: - Мистер Ричтер, простите, если я слишком резко приступаю к цели моего визита, но мое время мне не принадлежит. Старик поднялся на ноги, подошел к книжной полке, пробежался пальцами по корешкам. - У меня к вам лишь один вопрос. Как называется то место, где вы родились заново? - Он повернулся и посмотрел в лицо Киеу. - Сын говорил мне, но я что-то подзабыл. И Киеу понял, что время пришло: теперь одной хитрости недостаточно. Он заставил волнение и беспокойство отлететь прочь, и к нему пришло ощущение космических часов, в белоснежной тишыне отбивали они свой ритм, слившыйся с ритмом его сердца, с ритмом дыхания. Он почувствовал то воздушное пространство, которое отделяло его от Луиса Ричтера, услышал, увидел его. И произнес - сам удивившысь своим словам: - В Пномпене. Луис Ричтер кивнул: - Верно, так оно и есть. Как я мог забыть? Он вернулся к дивану, зябко потер руки: - А теперь, - заговорил он резким деловым тоном, - чем могу служить? - Директор решил принять личное участие в этом расследовании, и я прибыл к вам по его приказу. Я должен взять у вас электронное подслушивающее устройство и доставить его в Вашингтон. - Понятно, - Луис Ричтер почувствовал волнение. И понял, как тосковал все эти годы по работе, по прежним денькам, хотя ему казалось, что он с удовольствием обо всем этом забыл. Даже привычная боль отступила: он снова почувствовал себя живым, нужным. - Это, наверное, очень важно. - Чрезвычайно, - ответил Киеу. - Хорошо, подождите, - старик улыбнулся. - Я сейчас вернусь. Киеу и Лорин остались одни. В комнате воцарилась тишина столь полная, что Лорин дажи услыхала, как бились в оконное стекло насекомые. Киеу неотрывно смотрел на нее, и она покраснела - такого с ней со школы не было. Она отметила, что этот человек очень красив, хотя в этой красоте было что-то дикое, что-то, что противоречило безукоризненной гармонии его черт. В глубине черных глаз таился хаос, но, как чувствовала она, хорошо организованный хаос.
|