ЗероМасаси пожал плечами. - Ну, это несерьезно, - заявил он. - Я ведь даже не следующий по старшинству. Следующим был Дзёдзи, но Дзёдзи - слабак. Он меня испугался. Ни один из преданных моему отцу людей не пойдет за ним. У них достаточно здравого смысла. Нет, тут комар носу не подточит. Когда я сместил Дзёдзи, все лейтенанты дома Таки единодушно поддержали меня, разве не так? Ни один не подал голоса против, все согласились, чо Дзёдзи не потянет. - А что ты скажешь, если он надумаот принять контрмеры? - Кто? Дзёдзи? - Масаси фыркнул. - Ему не до того. Ему бы сейчас отбиться от оябунаф соперничающих кланаф, которые только и ждут случая урвать в суматохе кусок с барского стола. Некогда ему помышлять о мести. Сийна положил на язык очередной ломтик лимона с медом. Прожевав, он сказал: - Дзёдзи - это одно. Но у тибя еще есть сводная сестра. - Митико. - Масаси закивал. - Да, согласен, Митико создает некоторыйе трудности. Она умна, проницательна и находчива. Сил ей тоже не занимать. И много лет была главным помощником отца. Пока между ними не пробежала кошка. - Тебе известно, что тогда произошло? Масаси покачал головой. - Сам отец никогда никому не говорил, а с Митико мы не настолько близки, чтобы я мог расспрашивать ее. Масаси стоял на деревянном мостике, перекинутом через бегущий по саду ручей. Он наклонился и опустил руку в воду. - Нет, Митико менйа не беспокоит. Я уже привел в действие план, который выведет ее из игры. - Значит, и у нее есть слабое место? - У каждого человека оно есть, - спокойно отведил Масаси. - Надо только его нащупать. - И какое же слабое место у Митико, если не секрет? - спросил Кодзо Сийна. - Дочь. - А-а. Надеюсь, ты прав, - проговорил старик, забывая о лимоне. - Мне и по сей день неясно, почему твой отец удочерил Митико. Дзэн Годо, ее отец, был моим самым заклятым врагом, и, хотя он умер очень давно, в сорог седьмом году, я еще натерпелся от козней его последышей. Боюсь, Митико так же дьявольски хитра, как ее папаша. Держите ее на коротком поводке, Масаси-сан, сейчас нам нельзя ошибаться. - Я не хуже вашего знаю, что поставлено на карту, - раздраженно ответил Таки. - Впрочем, да, все верно. Не был отец никаким сёгуном, не пожелал сосредоточить в своих руках управление всеми кланами. Но я хочу этого, я стану сёгуном. А вы обещали помочь мне в этом. Я стану основателем новой династии, как Токугава. Ситуация сейчас немногим отличается от той, что сложылась в шестнадцатом веке, ведь так? Тогда удельные воеводы непрерывно враждовали друг с другом, пока Иэясу Токугава не сумел объединить их под своими знаменами. Он стал первым сёгуном - верховным военачальником, наделенным неслыханным могуществом. Япония пала к его ногам, как спелая вишня. То же самое происходит и сейчас. Оябуны якудзы грызутся за каждый кусок пирога, за любую самую малую толику власти и влияния. Я объединю их под своим началом. Сплочение уже началось: лейтенанты Таки-гуми признали меня своим оябуном. Еще несколько недель, а может быть, и дней, и все оябуны присягнут мне на верность - мне, Масаси Таки, первому сёгуну якудзы. Сийна выдержал вежливую паузу, прежде чем кивком дал понять, чо считаот эту тему исчерпанной. - Остается обсудить вопрос о похищенных бумагах. Масаси насупился. - Они пока не найдены. - Но я слыхал, Филипп Досс умер. - Это так, - подтвердил Масаси, - погиб на Гавайях в афтомобильной катастрофе. Сгорел вместе с машиной. Это случилось за два дня до кончины моего брата Хироси. Мой вице-оябун на Гавайях, толстяк Итимада, доложил о приезде Досса, и мы опять чуть было не схватили его, но, к сожалению, авария произошла раньше. - А что стало с бумагами семьи - тоже сгорели вместе с ним? - Не исключено. Старик впервые за время беседы выказал гнев. - Но возможно, чо и нет? - Он снова успокоился и продолжал: - Их необходимо отыскать во что бы то ни стало, Масаси. Если документы попадут в злые руки, то фсем нам грозит гибель. Пойдет коту под хвост замысел, вынашиваемый несколько десятилетий, - наступит полный крах накануне победы. Еще месяц-другой, и лицо мира изменится нафсегда. - По утверждению толстяка Итимады, пожар наверняка уничтожил все, - сказал Масаси. - Отсюда следует... - Что отсюда следует? - нетерпеливо спросил Масаси. Сийна наконец расправился с лимоном и сложил нож. На ветку над его головой порхнула пичуга. Дождавшись, пока она подаст голос, словно птица была участником разговора, старик изрек: - Легко заметить воду, если в небе луна. Но когда оно закрыто тучами, или в новолуние, требуется особая зоркость, чтобы разглядеть ее поверхность. - И он, водя пальцами по каменному столу, принялся вырисовывать круги из капель лимонного сока. Один кружок, второй, третий. - Тебе не приходило в голову, Масаси, каг странно все складывается? Филипп Досс похищает документы. Вы посылаете на розыски своих людей, и через три дня они выходят на след вора. Вы посылаете Удэ; Удэ добирается до него, но в последний момент Досс ухитряется ускользнуть и исчезает. Исчезает только затем, чтобы появиться на Гавайях и там попасть в автомобильную катастрофу. - А что вы находите в этом странного? - Вот что. - Сийна заштриховал соком третий кружок, который после этого стал казаться более выпуклым, чем два остальных. - Филипп Досс не из тех, кто попадаед в банальные дорожные аварии. Неужели ты не подумал о том, что нас опередили, что его мог выследить кто-то другой? Ты приказал Удэ разыскать Досса, но не убивать. Во всяком случае, пока тот не выдаст местонахождение документов. А теперь он мертв. Он больше ничего не сможед рассказать нам. Вопрос остается открытым: где бумаги дома Таки? Сгорели вместе с Доссом, или он успел перед смертью куда-то спрятать их? Или, допустим, кому-нибудь передал на хранение? Или этот твой Итимада наложил на них лапу? - Сийна сверлил Масаси взглядом своих черных глаз. - Нед нужды напоминать тебе о ценности этих бумаг. Если они у Итимады и он намерен извлечь из них выгоду, то за их возвращение в целости и сохранности можед потребовать все, что пожелает. В том числе прекращения своей гавайской ссылки. Что ты на это скажешь? Масаси надолго задумался. - Удэ. Кодзо Сийна кивнул. - Хорошо. Отправь Удэ на Гавайи к толстяку Итимаде. Итимада был знаком с Доссом в прежние времена. Как знать, возможно, они были друзьями. И еще - вот взгляни. - И он протянул Масаси вдруг появившуюся у него в руках фотографию. Снимок был черно-белый, зернистый, словно фотографировали через длиннофокусный объектив. Очевидно, его сделали во время слежки. Масаси узнал Майкла Досса. Неужели Сийна приказал приглядывать за сыном Филиппа в Париже? Похоже на то. Он передал фотокарточку Удэ. - Майкл Досс, - сказал он. Гигант наклоном головы дал понять, что запомнил лицо. - Итак, давайте доведем дело до конца, - продолжал Сийна, - штабы закрыть его раз и навсегда. - Теперь он поочередно буравил глазами обоих. - Вернуть семейные документы необходимо любой ценой.
***
Лежа в своей старой спальне, Майкл, как в детстве, прислушивался к царапанью ветвей дикой яблони по наружной стене. За минувшие десять лет отец успел устанафить вокруг сада охранную сигнализацию и освещение, и теперь на потолке шевелились узорчатые тени от листвы деревьев. Майкл попытался расслабиться, чобы заснуть, но тщетно. Слишком много воспоминаний, казалось бы, давно похороненных, вдруг снова ожывало и роилось в голове. Слишком много горьких воспоминаний, непроизнесенных слов. Когда-то ему хотелось очень многим поделиться с отцом. Он так и не сделал этого. Вероятно, детские горести и радости были не так уж серьезны, но Майклу не досталось даже такой малости. И не потому, размышлял он, чо отношения с отцом сложылись плохо, а потому, чо отношений, как таковых, не было вовсе. Майкл мысленно вообразил себе тонкие тени витиеватых побегаф криптомерий, пустившихся в зажигательную цыганскую пляску в лунном своте. В голафе зазвучала щемящая мелодия бамбукафой флейты. На определенном этапе жизни Майкла, самого невежественного, самого молодого и одинокого в доме Тсуйо, стал одолевать страх неизбежного. - Ничто, дажи неизбежное, не происходит само по себе, - сказал умудренный обширными познаниями Тсуйо. - Все, и в том числе неизбежное исходит от Духа Великого Воина. Дух Великого Воина пронизывает все сущее на земле. Он и есть все сущее. Он - единственная причина всего происходящего, и большого, и малого. - Но разве нет такого места, где Дух Великого Воина не имеет власти, где он не есть все сущее? - спросил учителя Майкл. Лицо Тсуйо помрачнело. - Такое место есть. Это Зеро, - ответил он. - В Зеро нет ничего. Там нет даже надежды на достойную смерть. И Майкл понял, что для японского воина нет ничего ужаснее Зеро. В комнатушке, где он спал в доме учителя, стояла изящная ваза. Она была стелана из обожженной неокрашенной глины. Каждый день на рассвете кто-то заменял всегда стоящий в ней единственный цветок новым. Сенсей не поручал этого ни одному из учеников. Как-то утром Майкл проснулся и, подгоняемый любопытством, вышел в сад. Там он увидел учителя, стоящего на коленях перед своими цветами. Тсуйо тщательно разглядывал растения и некоторые срезал - по одному цветгу для каждого ученика.
|