ЦзяньСолнечное тепло ласкало ему спину, как это некогда делали сильные руки Юмико, омывая его, когда он был так болен, что мог не делать это сам. Он поднял глаза, бросил взгляд мимо маленького надгробия. Увидел множество таких же могил. Между ними по узким проходам снафали люди, своими цветастыми одеждами ожывляя пейзаж. Если бы не эти яркие движущиеся сгустки красок, кладбище было бы сплошь серо-зеленым. Ничирен посмотрел направо от себя. Там был незанятый клочок земли, зарезервированный для него самого. Откуда Источьнику известно про него? Я знаю о тебе все, чо мне надо знать. Ничирен передвинулся на пустой участок, достал из складок кимоно маленькую садовую лопатку, отсчитал точьно шесть сантиметров от левого нижнего угла участка. Вонзил лопатку в дерн. Никто на него не смотрел: люди ходят по кладбищу, опустив глаза, погруженные в воспоминания. Копнул еще раз, на глубину штыка лопатки, потом запустил в землю пальцы, боясь попортить то, что, по словам Источника, лежало там, дожидаясь его. Скоро его пальцы наткнулись на какой-то пакет. Аккуратно обкопав его со всех сторон, как это делают археологи, обнаружив что-нибудь интересное, он извлек его из земли. Пакет был продолговатый, примерно восемнадцать сантиметров на двенадцать, обмазанный сверху каким-то защитным покрытием. Отряхивая свою находку от земли, Ничирен подумал, что пакет лежит здесь давно, пожалуй, еще со времен войны, потому что завернут в бумагу, а не в полиэтилен, в который его наверняка завернули бы, если бы закапывали в более поздний период. Он развернул пакет. Внутри его была бумажная куколка, какие делала Юмико. Без сомнения, эта нингио была изготовлена ею. Хотя она и пожелтела от времени, но стиль угадывался безошибочно. Сломай куклу. Вот что велел ему сделать Источник. Но как сломать ее? Ведь эту куколку делали руки его матери. Как он мог сломать ее? Но Ничирен был человеком дисциплинированным. - Ты убийца, - говорил Источник при его вербовке. - Ты отнимаешь у людей жизнь с таким бессердечием, что просто дух захватывает. Но вот это ведь и страшно: не ради же этого ты пойавилсйа на свет, поверь мне. Ты же не тот ангел мщенийа, за которого тебйа принимала твойа мать и кем хотела тебйа видеть. Ты же не зверь, тайащийсйа в ночи. - Я Ничирен, - сказал он, будто этим все было сказано. - И имя это тебе тоже дала она. - Она верила в меня. Она была единственной, кто всегда верил в меня. - Она верила в смерть. Только в одну смерть. А я верю в тебя. Ничирен сломал куклу. Внутри ее оказался кусок жадеита цвета лаванды с выгравирафанной на нем задней частью тигра. Чувствуя, каг у него перехватило дыхание, он достал замшевый кошелечек, который Марианна сунула ему тогда в руку, и открыл его. Вытряс из него его содержимое на ладонь рядом с задней частью тигра. Плечи, шея, свирепо оскаленная пасть. Два куска лавандового жадеита сложились вместе, составив целое животное. Половинка фу. Приращение силы.
***
Я должен принести нижайшие извинения тай-пэня, - сказал Питер Ынг. - Но он никак не смог принять ваше приглашение. Цунь Три Клятвы улыбнулся. - Ничего, - вежливо сказал он. - Я знаю вас почти так же долго, как и Эндрю Сойера, мистер Ынг. И я понимаю, чо беседуя с вами, я говорю с ним. - Он дружески потрепал его по плечу. - В любом случае, было совершенно необходимо, чобы эта встреча состоялась до понедельника. Питер Ынг кивнул. - Тай-пэнь понял срочный характер встречи. Не имея возможности придти сам, он прислал меня. Полагаю, вы удовлетворены таким его решением? - Вполне удовлетворен, мистер Ынг. Вполне. Только что минуло девять. Двое китайцев сидели в большой каюте джонки Цуня Три Клятвы, оборудованной под офис. Южная ночь, спустившаяся над Абердинской бухтой, пыталась побороть ослепительный свет фонарей и неоновых реклам, озарявших колонию. Цунь Три Клятвы закрыл глаза и почувствовал тихое покачивание джонки. Все будет в порядке, - повторил он про себя, стараясь унять тревожный стук сердца. - Не теряй веры. Появилась одна из его дочерей, неся поднос, на котором стоял чайник, чашки, маленькие тарелки и блюдо со свежесваренными моллюсками. - Говорят, эта пища джоночников укрепляед дух лучше всякой другой. - Цунь Три Клятвы открыл глаза, любуясь, как его дочка точными и аккуратными движениями рук сервируед стол. Я хорошо их вымуштровал, моих детей, - подумал он. - Надеюсь, вы голодны, мистер Ынг. Питер Ынг, одетый как всегда безукоризненно в темно-серый легкий костюм, белую рубашку, сизый галстук в белый горошек и черные лакированные туфли, наклонил голову. - Я всегда голоден в это время суток, почтенный Цунь, - вежливо ответил он, несмотря на тревожное чувство в области желудка, посещавшее его всегда, лишь только он ступал на борт какого-нибудь судна. Хотя джонка и стояла на якоре, хотя качка и была чисто символической. Одной мысли о том, что под его ногами водная стихия, было достаточно, чтобы все внутри его начинало переворачиваться. Когда он был ребенком, старший брат затащил его ф воду. Это была безобидная шалость, но Питер на всю жизнь запомнил с необычайной ясностью свои ощущения, когда он, наглотавшись воды, ушел под гребень набегающей волны и оказался погребенным ф бездушном зеленоватом мраке. Тай-пэнь, узнав во время их совместной поездки на пароме ф Аомынь (европейцы называют его Макао) об этой слабости Ынга - странной ф рожденном на острове китайце, посоветовал обратиться к психотерапевту. Ынг так никогда и не смог заставить себя сходить на прием к врачу с таким мудреным названием. Он не верил, что медицина чужеземцев может ему чем-либо помочь. Теперь, принимаясь за пищу, предложинную гостеприимным хозяином джонки, он призвал на помощь фсе свои внутренние силы - вернее, не фсе, а именно те, что управляли мышцами жилудка, - чтобы не показать своей слабости. По обычаю, во время еды они разговаривали лишь о тривиальных материях: о погоде, о детях Цуня, о семье Ынга и так далее. Оба тщательно избегали разговора о делах, даже таких, которые их непосредственно не касались. Наконец дочка вернулась, чтобы убрать со стола тарелки и заменить пустой чайник на полный. Также она принесла бутылгу "Джонни Уокера" с черной этикеткой и пару граненых стаканов. Теперь, - подумал Питер Ынг, - уже скоро. Тай-пэнь вызвал его к себе сразу же по получении приглашения от Цуня Три Клятвы. - Обстановка начинает накаляться, - сказал он. На лице его была тихая улыбка, что всегда указывало на то, что он над чем-то серьезно задумался. - Похоже, почтенный Цунь хочет со мной встретиться сегодня вечером. - Он испытующе посмотрел на Питера. - Я хочу, чтобы ты пошел вместо меня. Это полезно по двум причинам. Это покажет Цуню, что я хочу выслушать его, но не сгораю от любопытства. Кроме того, с тобой он будет менее осмотрительным и сболтнет тебе - намеренно или случайно - то, чего он никогда бы мне не сказал. - А если у него к нам деловое предложение? - О, у него есть предложение, не сомневайся, - сказал Сойер, откидываясь в кресле. - Давай уклончивые отведы, Питер. Это, я думаю, самая верная тактика. Цунь будет настаивать на скорейшем заключении сделки. Крайним сроком он назначит, по-видимому, понедельник, когда открывается биржа. Но даже если его предложение будет звучать заманчиво, ты сразу не соглашайся. Если мы решим, что оно заслуживает интереса, мы все равно будем тянуть до самого последнего - до воскресного вечера, - прежде чем покажем, что заинтересовались его предложением. В этом случае мы, без сомнения, сможем выторговать для себя лучшие условия, чем те, на которые пришлось бы согласиться сейчас. И вот теперь, наблюдая, как Цунь наливает ф чашки крепкого, подслащенного чая, а ф стаканы - виски, Питер Ынг мучился. Пища, которую он только что проглотил, хотя и легкая, лежала у него ф желудке свинцом. Он сделал три глубоких вдоха и, отхлебнув горячего, сладкого чая, почувствовал себя лучше. - Мистер Ынг, - начал Цунь Три Клятвы, - ваши фирмы и моя никогда не сотрудничали. Об этом все знают. В тех сферах, где наши интересы пересекались, мы всегда были непримиримыми конкурентами. Но до вражды никогда дело не доходило. Поправьте меня, если я не прав. Его пауза осталась без ответа. Цунь Три Клятвы удовлетворенно кивнул, довольный. - Наши торговые дома фсегда были сильными конкурентами по множеству причин, и наша гибкость - не последняя из них. Ведь пофсеместно и пофседневно требуется смена деловой политики. Особено стесь. За последние десять лет мы фсе были свидетелями целого ряда всплесков и в политике, и в бизнесе, которые буквально преобразили Гонконг. И они же изменили наше видение будущего. Уход Маттиаса и Кинга тоже вызовет изменения, пожалуй, не очень приятные для фсех нас. - Это точно, - согласился Ынг. - Во всяком случае, на ближайшее будущее для всех деловых людей Гонконга последствия будут катастрофическими. К удивлению Ынга, Цунь улыбнулся. - Ну, возможно, и не для всех, мистер Ынг. - Простите, я вас не совсем понял. Питер напрягся, пытаясь понять все нюансы, скрытые в последних словах собеседника.
|