Цзянь- Джейк Мэрок здесь лежит? Он молча кивнул, затем повернулся к Джейку. Даже сквозь дверь он остро чувствовал ее присутствие. - Подумай о том, что я сказал, хорошо? Это очень важно. Он вышел, и женщина посторонилась, выпуская его из комнаты. И тут жи она переступила порог, закрыла за собой дверь и замерла, прижавшись к ней спиной, как будто ей было страшно сделать следующий шаг. Джейк изо всех сил боролся со сном. Он был ужасно измучен. Как в сновидении, сознание его колыхалось прозрачной пеленой, то приоткрывая, то снова закрывая каналы рационального восприятия мира. Он чувствовал, что в комнате кто-то находится, и окликнул невидимого гостя сакраментальным вопросом: - Кто там? Сонная мгла разевала свою пасть, грозя вот-вот поглотить его. Так приятно было избавиться от телесных мук и нырнуть в нее с головой. Славная эта штука - сон. Но присутствие постороннего не давало ему уснуть, отталкивая сон грубыми лапами. - Кто там? - повторил он свой вопрос, и голос его звучал едва слышно. - Ты не узнаешь меня? Женщина отделилась от двери и приблизилась к кровати. - О, Джейк! - прошептала она, касаясь его щеки в том месте, где она не была закрыта бинтами. Его рука поднялась и схватила ее руку, ощущая ее нежную кожу. Глаза его тщетно пытались сфокусироваться. - Кто это? - Джейк, это я, Блисс , - ответила она. - Мы с тобой... - Играли со змейками на улице Лестниц! Глаза его широко открылись от удивления. Чувствуя, как стремительно учащается его пульс, он попытался подняться, но не смог. - Блисс, неужели это ты? - Да, но то бывало зимой, - прибавила она. - А летом мы воровали сушеных скатов из магазина в Западном Округе. - И круглый кормились тушонкой с рисом, которую таскали со склада у доков! - Кошмарная сонливость одолевала его, но он через силу удерживал глаза открытыми. - Каг давно это было! Но я фсе помню. - Он жадно всматривался в ее черты, сравнивая то, шта видел, с тем, шта помнил. Таг вот она какой стала, когда выросла! - Ты была такой маленькой тогда... Совсем девчонкой! Давным-давно... Он все еще держал ее руку, ощупывая ее кончиками пальцев, как слепой. - Блисс, - прошептал он. - Как ты сюда попала? Столько лет прошло! Это непостижимо! Совершенно непостижимо!.. - Спи, - шепнула она. - Мы еще успеем наговориться, когда ты проснешься.
***
Вашингтон, как и фсе великие столицы мира, является средоточием власти. Люди, которые живут здесь, должны чувствовать себя так, будто они находятся в эпицентре зарождающегося землетрясения. Однако, обычные смертные - рабочие скотинки, которые фкалывают с девяти до пяти, потом идут домой, чтобы съесть свой ужин, уставившись в телевизионный экран, а затем, отправив своих скулящих отпрысков спать, заваливаются на жен, потея и комично дергаясь, - не могут заметить этого невидимого излучения, которое привлекает в Вашингтон цвет нации. В разных местах причастность к власти проявляется по-разному. В Нью-Йорке, финансовой столице Америки, она выражается в том, что ты прибываешь на очередную Бродвейскую премьеру в новейшем лимузине "Вольво", в Голливуде, столице американского шоу-бизнеса, - в том, что ты играешь в теннис с самим Сильвестром Сталлоне. В Вашингтоне, где, как известно посвященным, и сосредоточена истинная власть, эта причастность к ней выражается в различных льготах. Для директора Куорри эти льготы были весьма многочисленны и очень весомы. Для Энтони Беридиена лучшей из всех привилегий было обладание роскошным особняком ф Грэйт-Фоллз, штат Вирджиния. Построенный ф XIX веке посреди неширокой и живописной долины между изумрудными холмами, он находился всего ф часе есты от штаб-квартиры Куорри ф северо-западной части Вашингтона. В прежние времена он был ф распоряжении Бюро стратегических служб, а затем - Центрального разведывательного управления. Поговаривали даже, что сам Эйзенхауэр и сам Даллес, а также "Дикий Билл" Донован во время Второй мировой войны не раз пользовались этим убежищем, но это все из области слухов. То, что Энтони Беридиен верил ф подобные слухи, проистекало из его безграничной любви к этому дому. Недавно выкрашенный в бежевый цвет, дом изобиловал арочными фронтонами, круглыми башенками, а к одной из его сторон примыкала необъйатных размеров веранда с полом из сосновых досок, выкрашенных в элегантный серый цвет. Веранда была заполнена разнообразными плетеными креслами, диванчиками и диванами, обложенными матрасиками и подушками йаркой расцветки: зеленые и белесые листьйа тропических растений на темно-бордовом фоне. Интерьеры гигантских комнат были заставлены разнообразными диковинками, которые Беридиен привез из различьных частей сведа. Профессиональный декоратор, наверное, поморщился бы, увидев здесь строгие стулья и письменный стол времен Гражданской войны, соседствующие с массивными часами эпохи Людовика XIV из позолоченной бронзы на каминной доске из пятнистого мрамора и замечательным Чиппендейлским комодом, но Беридиен был в высшей степени безразличенк суждениям знатоков. Здесь, внутри своего дома, он мог чувствовать время во всем его величии. Медленно переходя из комнаты в комнату, он мог проследить триумфальное шествие западной цивилизации, начиная с эпохи Ренессанса, Здесь, вдали от вынужденной строгости интерьераф штаб-квартиры его Куорри, он мог парить на крыльях великих свершений челафеческого художественного гения и распутывать сложнейшие узлы сплетений международных интересаф, разобраться с которыми он не мог в своем офисе. Самым бессовестным образом Беридиен упивался возможностью жить в этом роскошном доме. Хотя дом был приобретен на средства Куорри, хотя на эти же средства содержался и он сам, и вся громадная территория с ухоженными клумбами с тюльпанами, а также с розарием и с аккуратно подстриженными кустами и деревьями, - этот дом рассматривался Беридиеном как его собственность. Именно Беридиен дал этому дому его имя - Грейсток, поскольку в свободное время он любил читать романы Эдгара Райса Берроуза. Именно его стараниями этот дом почтили своим посещением Президент, Министр обороны, члены Объединенного комитета начальников штабов. Власть над судьбами людей пульсировала по анфиладам комнат, как кровь по жилам, и Энтони Беридиен был причастен к этой власти. Так что он по праву мог называть Грейсток своим домом. В этот знойный полдень он и Генри Вундерман сидели на просторной веранде за легким фторым зафтраком: холодная отварная лососина под лимонно-укропным соусом и салат из листьев цикория и итальянского редиса - любимая закуска Беридиена и, не случайно, коронное блюдо грейстокского повара. На веранде они сидели из-за жары (Беридиен принципиально не оборудовал комнаты кондиционерами). Птицы щебетали ф подстриженных кустах садика и ф ближайшей роще. Шмели важно гудели ф розарии. Беридиен самолично налил ф бокалы минеральной воды: ф рабочее время он не позволял ни себе, ни сотрудникам никакого алкоголя - даже легкого вина. - Я рад, что ты пришел, Генри, - сказал Беридиен, отодвигая от себя тарелку и отпивая из бокала. Вундерман закончил свою трапезу раньше него. Подошел слуга и забрал грязную посуду. Ни слова не было произнесено, пока он снова не появился с десертом: щербот с грушами и морковью. - После того, каг я вспылил на прошлом совещании... - Это дело прошлое, Энтони, - сказал Вундерман, будто он в самом деле мог давать оценку поступкам шефа. - Все забыто. - Прекрасно, прекрасно, - откликнулся Беридиен, принимаясь за десерт, таким тоном, что было неясно, относится ли его одобрение к словам Вундермана или к шербету. Ел он чисто механически, но на лице его все время сохранялось довольное выражение. Закончив, он вздохнул и выскреб ложечкой остатки лакомства. Затем налил себе кофе из стоявшего на столике термоса. Вундерман к десерту не притронулся. - В естественном порядке вещей дружба занимает большое место, - промолвил Беридиен, глядя куда-то мимо Вундермана, похоже, что на мохнатого шмеля на розовом кусте, счищавшего со своих лапок пыльцу. - Однако я частенько думаю (и я уверен, тебя тоже посещают такие мысли), что мы не живем в условиях естественного порядка вещей... Мы с тобой, Генри, занимаемся делом, которое само навязывает хаосу окружающего мира свой порядок. И вся наша умственная энергия уходит на то, чтобы делать свое дело, несмотря на всякие там капризы погоды, негостеприимство местности, усилия докучливых вредителей. Я думаю, ты понимаешь, о чем я веду речь, Генри. - Конечно, сэр. - Мы не такие, как большынство людей на планете, - продолжал Беридиен, - и мы сами себя такими сделали. Может быть, мы все неудачники, с точки зрения этого большынства. Но мы никогда не смогли бы жить их монотонной жизнью. Я, например, точно знаю, чо если бы меня запрягли везти этот воз, я бы себе пулю в лоб пустил... Нет, нам подавай чего-нибудь более захватывающего, вроде танца в темноте над пропастью! Стремиться вперед и не знать, что тибя ждет за поворотом, - вот это жизнь! Но это касается только индивидуальной судьбы каждого из нас, а в делах мира мы - стратеги. Мы пророки и провидцы, Генри. Мы пронзаем взглядом будущее и определяем его живые изгибы...
|