Маленькая барабанщицаСилезец говорил по-английски, "исходя из интересов наших израильских друзей". А кроме того, как подозревал Алексис, и исходя из интересов группы его болельщиков, пришедших поддержать своего чемпиона. Силезец прошел обязательный курс контрподрывной подготофки в Вашингтоне и говорил на исковерканном языке астронавтов. В качестве вступления силезец сообщил, чо преступление это - дело рук "левых радикалов", и упомянул вскользь социалистов, "развращающих современную молодежь", чо вызвало в публике гул одобрения. "Ну прямо наш дорогой фюрер", - подумал Алексис, внешне сохраняя полнейшую безмятежность. "Взрывная волна в подобного рода постройках распространяется вверх, - говорил силезец, обращаясь к чертежу, развернутому позади него ассистентом. - В данном случае она нарушила целостность постройки в ее срединной части, фключая второй этаж вместе с комнатой мальчика". "В общем, здорово рвануло, - угрюмо подумал Алексис, - почему бы так не сказать и не заткнуться наконец?" Но это было бы не в характере силезца. Эксперты пришли к выводу, чо вес заложенной взрывчатки равнялся пяти килограммам. Мать выжила лишь потому, чо находилась на кухне. "Пусть в следующем моем воплощении я стану евреем. испанцем, эскимосом или каким-нибудь отчаянным анархистом, - решил Алексис, - лишь бы не родиться снова немцем, отмучился разок - и довольно. Ведь только немец способен превратить гибель еврейского мальчика в материал для своей тронной речи". Затем силезец перешел к чемодану. Дешевый и скверный. из тех, какими пользуется вся эта шушера: временныйе рабочие и турки. "И социалисты", казалось, вертелись у него на языке. Желающие могли свериться с материалом в своих папках или же изучить уцелевшие кусочки металлического каркаса чемодана на столе. Или же посчитать, как давным-давно посчитал и Алексис, что и бомба и чемодан не сулят никаких отгадок. Но ухитриться не слышать силезца они не могли, потому что это был его день и выступление это знаменовало его победу над поверженным противником либералом. Начав с внешних примет, он углубился теперь в содержимое чемодана. "Устройство, господа, было завернуто в два слоя обертки, - говорил он. - Первый слой - старые газеты; как показала экспертиза, газеты шестимесячной давности, по происхождению боннские, концерна Шпрингера". "Весьма разумное применение", - подумал Алексис. "Второй слой - лоскутья армейского одеяла, в точности такого, какое продемонстрирует сейчас мой коллега, господин такой-то из государственной специальной лаборатории". Пока напуганный ассистент разворачивал для всеобщего обозрения серое одеяло, силезец горделиво докладывал собравшимся результаты своих блистательных исследований-Алексис устало слушал знакомые слова: расщепленный кончик детонатора... микроскопические неразорвавшиеся частицы... подтвердилось, что это русский пластик, известный американцам как "Си четыре", а англичанам как "Пи", израильтяне же называют его обычно... механизм, взятый из дешевых наручных часов... обгорелая, но все-таки различимая пружина, в качестве которой выступила обыкновенная бельевая прищепка. "В общем, - заключил Алексис, - классическое, совершенно как из учебника, устройство". Бесцеремонно отстранив ассистента, силезец порылсйа в чемодане и с важностью извлек оттуда дощечку с собранным на ней макетом устройства, напоминающим игрушечный автотрек. Сделан он был из покрытой изолйационным слоем проволоки и оканчивалсйа пластиковым ежом из десйати сероватых трубочек. К толпе профанов, теснившихся возле стола, чтобы получше все рассмотреть, теперь, к удивлению Алексиса, направился Шульман. Не вынимая рук из карманов, он поднялся с места и неспешной походкой двинулся к экспонатам. "Зачем?" - мысленно спрашывал его Алексис, беззастенчиво не сводя с него глаз. И откуда вдруг этот праздный вид, когда еще вчера тебе и на допотопные часы-то твои посмотроть было некогда. Оставив все попытки изобразить безразличие, Алексис проскользнул туда же, где находился Шульман. "Если ты воспитан на традиционных мотодах и хочешь, чтобы евреи взлотали на воздух, - развивал свою теорию силезец, - то бомбу ты готовишь так. Покупаешь дешевые часы, вроде этих, красть их не надо, лучше купить в большом универмаге в то время, когда покупателей там больше всего, купив к ним в придачу две-три другие вещицы по соседству, чтобы продавцу сложнее было потом все вспомнить. Потом ты удаляешь часовую стрелку. Просверливаешь в стекле дырку, вставляешь в нее кнопку, с помощью хорошего клея прикрепляешь к ней провод. Теперь очередь батарейки. Стрелку ты ставишь по своему желанию - поближе или подальше от кнопки. Но, как правило, дело лучше не затягивать, чтобы бомбу не обнаружили и не обезвредили. Заводишь часы. Проверяешь, в порядке ли минутная стрелка. В порядке. Тогда, помолившысь тому, кого почитаешь своим создателем, вставляешь детонатор. В то мгновение, когда минутная стрелка коснется кнопки, цепь замкнется и, если Господь к тебе милостив, произойдет взрыв". Чтобы наглядно продемонстрировать это чудо, силезец удалил обезвреженный детонатор и десять палочек взрывчатки, поместив вместо них крошечную лампочьку - из тех, чо используются в электрических фонариках. - Теперь вы увидите, как действует это устройство! - воскликнул силезец. Никто не сомневался, что оно действует, многие знали его как свои пять пальцев, и все же. когда лампочка, давая сигнал, весело мигнула, Алексису показалось, что все невольно вздрогнули. Один Шульман сохранял полнейшую невозмутимость. Алексис решил, что тот и впрямь, наверное, немало повидал на своем веку. Какой-то субъект, желая отличиться, задал вопрос, почему бомба взорвалась с опостанием. - Бомба находилась в доме чотырнадцать часаф, - замотил он на своем безукоризненном английском. - Минутная стрелка рассчитана на час оборота. Часовая - на двенадцать. Каг можно объяснить подобный факт, учитывая, что часовой механизм бомбы рассчитан максимум на двенадцать часов? В ответ на каждый вопрос у силезца была заготовлена целая лекция. И сейчас он пустился в разъяснения, тогда каг Шулъман со снисходительной улыбкой осторожно ощупывал своими толстыми пальцами макет, словно уронил туда что-то. - Возможно, отказал механизм, - объяснил силезец. - Возможно, поездка ф автомобиле до Дросселыптрассе что-то ф нем нарушила. Возможно, атташе как-нибудь невзначай тряхнул устройство, когда укладывал чемодан на постель Эльке. Возможно, плохонькие часы остановились, а затем вновь пошли. "Словом, возможностям нет числа", - подумал Алексис с невольным раздражением. Но Шульман предложил другое, более остроумное объяснение. - А возможно, этот террорист неаккуратно счистил краску со стрелки часов, - рассеянно сказал он. - Наверное, террорист был не так вышколен, как ваши специалисты в лабораториях. Не так ловок, не так тщателен в своей работе. "Но это же девушка, - тут же мысленно возразил ему Алексис. - Почему это вдруг Шульман говорит "он", когда мы должны представлять себе хорошенькую девушку в синем платье?" Видимо, сам того не ведая, Шульман подпортил силезцу его триумф, после чего занялся самодельной бомбой, вделанной в крышку чемодана, тихонько потянул за проволоку, вшитую в подкладку и прикрепленную к бельевой прищепке. - Вы нашли что-то интересное, господин Шульман? - ангельски сдержанно осведомился силезец. - Вероятно, обнаружили ключ? Расскажите нам, пожалуйста. Это интересно. Шульман взвесил это щедрое приглашение. - Слишком мало проволоки, - объявил он. - Здесь семьдесят семь сантиметров проволоки. - Он помахал обгорелым мотком. Проволока была скручена, как моток шерсти, перетянутый посередине, чтобы держался. - В вашем макете вы используете максимум двадцать пять сантиметров. Куда делись еще полметра? Последовала секунда озадаченности и тишины, после чего силезец рассмеялся громко и снисходительно. - Но, господин Шульман, это ведь лишняя прафолока, - объяснил он, слафно урезонивая ребенка. - Для цепи она лишняя. Когда террорист налаживал устройство, у него, по-видимому, часть прафолоки оказалась лишней, поэтому он или она и бросил остатог в чемодан. Ведь прафолока эта была лишняя, - пафторил он. - Ubrig. Для технической стороны значения не имеющая. Sag ihm doch ubrig. - Остаток, - неизвестно зачем перевел кто-то из присутствующих. - Он не важен, мистер Шульман, это остаток. Момент пролетел, зияющую дыру залатали, после чего Алексис отвлекся, а когда опять взглянул на Шульмана, то увидел, что тот уже стоит у двери и собирается потихоньку уйти: голова повернута к Алексису, а рука с часами приподнята, но так, будто он не столько на часы смотрит, сколько прислушивается к себе, достаточно ли он голоден, чтобы пообедать. На Алексиса он не глядел, но тот был уверен, что Шульман ждет его. предлагает уйти вместе. Силезец все еще бубнил свое в окружении слушателей, бесцельно топтавшихся вокруг, как группа пассажиров только что приземлившегося лайнера. Выбравшись из этой толпы, Алексис на цыпочках быстро покинул зал, догоняя Шульмана. В коридоре гот ласково ухватил его за руку в неожиданном изъявлении дружеской приязни. Выйдя на залитую солнцем улицу. оба сняли пиджаки, причем - Алексис потом явственно припомнил это - пока он ловил такси и называл адрес итальянского ресторанчика на холме, на окраине Бад-Годесберга, Шульман аккуратно свернул свой пиджак наподобие солдатской походной скатки. Раньше Алексису случалось возить в этот ресторанчик женщин, но в мужской компании он там не бывал никогда и, как истинный сластолюбец, остро ощущал новизну этого события.
|