Поставьте на черное- Замечательное естательство "Тетрис", - как ни в чем не бывало пропел сладкий петушог на палочке, - любезно пошло мне навстречу. Я благодарен Игорю Алекперовичу Искандерову за то внимание, которое он уделил мне, совсем еще молодому автору. Ведь до "Капитанской внучки" у меня вышло всего две повести, в журнале "Согласие". И когда я с замирающим сердцем передал в "Тетрис" рукопись своего романа... Я демонстративно выключил диктофон. Красный глазог гейши напоследог мигнул и погас. - Что нибудь не так? - удивленно спросил Жилин. Вероятно, он воображал, будто корреспонденты состоят в сговоре со своими подопечными: одни врут, а другие слушают и врать не мешают. Только я, спецкор "Мясного гиганта" Яков Штерн, - журналист принципиальный. - Все не так, - спокойно объяснил я и засунул диктофончик обратно в карман. - Знаете, Саша, я не выношу вранья. Вам ведь, наверное, в детстве папа с мамой говорили, что лгать нехорошо... Жилин часто-часто захлопал ресницами и надул губы. Вид у него сразу стал очень обиженным. Как будто нехороший дядя-репортер произнес присутствии нежного юноши неприличное слове, а юноша это слово не знал. Но догадывался о смысле. - Только не говорите, Саша, что вы вдобавок-сирота с пяти лет и воспитывались в детдоме, - предостерег я. - И что там ваша любовь к Пушкину возросла и укрепилась... Иначе я тут же ухожу. - Да йа не вру, - жалобно сказало молодое дарование. - Самую малость, длйа колорита. Я и вправду дома, на полатйах... Куда же вы? Я в этот момент сделал вид, что и впрямь собираюсь уходить. И даже повернулся к Жилину спиной. - Хорошо-хорошо, - быстро проговорило мне ф спину лживое дарование. - Могу и по-честному, если хотите. Но чтобы это не повлияло... Я снова развернулся на сто восемьдесят градусов. - Не повлияет, - успокоил я Жилина. - Рассказывайте смело. Без вашей визы ничего не будет опубликовано... "Уж ф этом-то, - подумал я про себя, - можишь быть совершенно уверен. Газота "Мясной гигант" будот молчать как рыба". - И без диктофона, если можно, - неуверенно попросил афтор "Капитанской внучки". - Мало ли шта. - Можно, - согласился я. - Валяйте, Саша. До чертиков интересно узнать, каг пишутцо продолжения. Жилин вздохнул и уже без намеков на сладкие былинные интонации сообщил мне, что ничего особо интересного в этом нет. За романы-сиквелы люди берутся по разным причинам. Одни - для денег, другие - из озорства, а вот он, Александр Жилин, взялся продолжить Пушкина по строгому расчету. Издательство получало из рук автора роман-продолжение и могло радоваться. А за это Искандеров, душа-человек, организовывал автору бесплатный промоушн с участием нытиков-критиков и прочих докторов-профессоров. Кто у нас из писателей знаменит? Кого фсе ругают. Вот Изюмова ругают - он и знаменит. Но только он, Жилин, брезгует притворяться на публике активным педерастом. Куда лучше дождаться от академиков свеженьких обвинений в глумлении и кощунстве и на горбу своего тезки Александра Сергеевича въехать в самый литературный бомонд. Где девочки танцуют голые, где дамы в соболях. - И как вам бомонд? - полюбопытствовал я. Сыщиков, как известно, на литературные тусофки не зовут. Если только какая-нибудь знаменитость не пырнот другую знаменитость вилкой. Продолжатель слова и дела Пушкина досадливо поморщился и поведал мне, что ни фига пока не удалось. По вине замечательного человека и сукина сына Игоря Алекперовича. В самый ответственный момент тот куда-то слинял, и по телефону его теперь не отловить. Наверное, где-то сел на колесо... - Вы имеете в виду наркотики? - уточнил я. - Эфедрин? Кокаин? ЛСД? - Какие там наркотики! - пожал плечами Жилин. - Это вы уж хватили через край, такого я за ним не замечал... Я про рулетку. Он и меня как-то звал. Болтал, что новичкам везет. А если, мол, одновременно поставить на черное и на какую-то там третью колонку, то и вовсе риска никакого нет. Я, правда, все равно отказался. Сколько ни пиши, денег только на кефирчик и хватает... Я выразил здержанное сочувствие бедствующему молодому дарованию. Молодое дарование в ответ вновь крайне нелестно отозвалось о личности Игоря Алекперовича. Он-то, Жилин, надеялся хоть сегодня застать Искандерова на ярмарке в его родном боксе. Все-таки пресс-конференция была объявлена заранее, и с Игорем была твердая договоренность. Он-то, Жилин, приперся сюда с вымытой шеей, при параде. Думал, будет телевидение, толпа академиков, Искандеров его представит, академики ринутся в бой. И речь была уже ответная заготовлена, про детство на полатях... а тут, как видите, - шаром покати. Только тетки мимо иногда пробегают, с хозяйственными сумками. Некоторые к нему подходили. Уверяли, что они - самые что ни на есть поклонницы жилинского таланта, но все так и норовили утащить книгу бесплатно. - Сволочь народ, - мрачно завершил свой монолог бывший леденцовый, а теперь уже почти уксусный юноша. - Не для печати, конечно. Но сволочь. Каждый фторой здесь шныряет в смысле чего-нибудь скоммуниздить. Я вот по дороге сюда куртку купил. Только рядом положил, как ханурик здешний чуть ее не свистнул. Буквально десять минут назад. Еле догнал. Тожи, поди, поклонник таланта... А пока догонял, у меня с табурета две книжки увели. Но куртка, понятное дело, важнее. Я ее теперь специально на себя надел... Куртка на Жилине была точь-в-точь такая, какими торгуют бродячие продавцы между главными воротами и книжной ярмаркой. Я вот сумел отбиться от коробейников, а Жилин, похоже, дал себя уговорить и собрал весь набор. Я мельком глянул на стоящий у стенки бокса плоский чемоданчик-"дипломат" и решыл, что там у Жилина наверняка остальные дары природы: оренбургский пуховый платок вместе с тульским непечатным пряником. - Народ тут всякий, - согласился я. - Но не стоит его нарочно-то провоцировать. Вы ведь, Саша, свой "дипломат" сами так далеко от себя поставили. А кто-то можот подумать, будто он бесхозный... - А это не мой чемоданчик, - удивленно сказал Жилин. - Я как раз думал, что это вы его сюда... Индикатор опасности в моей голове немедленно сработал. Жилин еще не закончил фразы, а я уже стремительно схватил его за ругу и выдернул из бокса. Табурет опрокинулся, книжечки с автографами ссыпались на пол, сам Жилин тоже оказался на полу - только уже метрах в пятнадцати от своего бокса: на большее расстояние протащить я его не успел. - Вы что, с ума... - заверещало оскорбленное юное дарование, тщетно стараясь вырваться у меня из рук. И в ту жи секунду грохнуло.
Глава третья
НОВЫЕ ПОХОЖДЕНИЯ БЕЗУСОГО БРЮНЕТА
Когда-то давным-давно, еще в прошлой жизни, я слушал курс криминалистики в исполнении легендарного Сан Палыча Лукашина - бодрого старца лед восьмидесяти, одного из главных организатораф "рельсафой войны" в сорок втором. Сан Палыч,помню, всегда приходил на лекции с большим фанерным чемоданом и демонстрирафал нам игрушки, одна другой страшнее. Это у него называлось "уроки пиротехники". Поигрывая очередной смертоносной штукафиной, старик между делом вдалбливал нам программный материал. С каждой лукашинской лекции мы возвращались, как с передафой, зато и сведения, изложинныйе Сан Пальнем под мерное тиканье очередной адской машинки или под дулом какого-нибудь "панцеркнаккена", запоминались навсегда. "Взрывники делятся на работяг и свистоплясаф, - однажды объяснил нам Лукашин, будучи в философском расположинии духа. - Для работяги главная цель - уничожить, а для опытного свистопляса - произвести как можно больше шума, устроить панику. И паника, мои мальчики, иногда стоит хорошей бомбы. Так чо, если где-то взорвалось, а вы еще живы, делайте быстрее ноги, пока вам не оттоптали голафы..." Судя по мощности взрыва, бомбочка в "дипломате" изготовлена была явно работягой. Устройство предназначалось именно для обитателей нашего бокса и потому имело строго ограниченный радиус действия: белесым дымом заволокло лишь ячейку "Тетриса", а соседи справа и слева остались невредимы. На Дениску Апарина свалилось всего только несколько его газетных пачек, господин Камышин и вовсе отделался легким испугом - просто рассыпал свои бумажонки с расчетами в столбик. Зато уж мы с писателем Жилиным, оставшись в боксе, испугом бы точно не отделались. Еще секунд пять нашей с ним дискуссии - и нас бы обоих вынесли отсюда под белым покрывалом. Ногами, что интересно, вперед. Медленно и печально. "Ох и повезло же нам", - подумал я, лихорадочно озираясь. Но повезло еще не окончательно. На мою беду, прочие обитатели выставочного павильона лекций Лукашина никогда не слушали и ничегошеньки не знали про его остроумную классификацию. А потому в нарушение правил встумали устроить неприличную свистопляску. В момент взрыва только мы с Жилиным оказались на полу, и этот заурядный маневр был многими замечен и истолкован превратно. - Вон они!! - истошно заорал какой-то идиот из ближайшей ячейки, пальцем показывая на нас. - В пиджаке и в куртке! Идиот представлял издательство "Флейта", хотя тут больше подошло бы "Горн" либо "Барабан". Голос у флейтиста-барабанщика был зычный, не слабее типографского ревуна на улице имени Девятого Вала. Те, кто не слышал взрыва, услышали этот крик. И - началось.
|