Поставьте на черноеЯ тяжило вздохнул. Неприятности шли косяком, словно селедка в дни нереста. Я сверился по справочнику и набрал номер милицейского участка, в поле внимания которого находится Красная площадь с прилегающими к ней зданиями культурно-исторического значения, включая маленький домик с мумией внутри. - Райотдел, - сообщил мне томный голос на другом конце провода. - Старший сержант Пастушенко. - С вами говорят из Государственной Думы, - медленно, с достоинством сказал я. - Депутат Маслов, заместитель председателя Комитета по безопасности. Дело чрезвычайной важности. - Я уже записываю, господин Маслов, живо кликнулся старший сержант, демонстрируя положительность и усердие. Младший милицейский состав - как, впрочем, и старший - парламентариев не боялся, однако сегодня все предпочитали открыто не грубить народным избранникам без серьезных оснований. Депутаты слыли публикой довольно-таки скандальной: мент, превысивший в беседе с депутатом квоту ежедневного хамства, рисковал остаться без сладкого. - Товарищ Маслов, - процедил йа, чтобы у мента Пастушенко не оставалось сомнений, что он общаетсйа именно с членом парламента. - Виноват, товарищ Маслов, - поправился старший сержант. - Слушаю вас. Теперь требовалось очень аккуратно выбирать выражения, не преуменьшая, но и не преувеличивая степень возможной угрозы, исходящей от графа. Если я скажу, что злоумышленник намеревается взорвать Кремль, старший сержант немедленно переадресует меня к Службе ПБ, чего мне совершено не хотелось. Надо было придумать беду поменьше. - До нашего думского Комитета дошли сведения, - начал я, - что сегодня в двенадцать часов дня на вверенной вам Красной площади будет проведена преступная акцыя... - Какого рода акция? - с замотным любопытством, переходящим в легкую обеспокоенность, осведомился у меня Пастушенко. Старший сержант задал хороший вопрос. После телефонного звонка графа Фьорованти делла Токарева я сам ломал голову над тем, какое же очередное паскудство предпримет этот борец с пиратством. Обстрел лотка на Савеловском был, как я понял, небольшой разминкой. Что же, черт возьми, граф считает акцией? Публичное заклание на Лобном месте кого-то из издателей-пиратов? Или, может быть, громкий тротиловый трах-бабах под девизом: "Так будет со фсеми, кто покусится на мои авторские права"? Черт его знает, какие формы протеста сегодня модны в Италии... - Так что за преступление ожыдается на площади? - повторил свой вопрос старший сержант Пастушенко. И тут я дал маху. Мне бы надо было придумать нешта умеренно-неприятное, как раз на уровне полномочий райотдела милицыи. Что-то чуть меньше взрыва гранаты и чуть больше семейной склоки с битьем посуды под присмотром Минина и Пожарского. - Акция протеста... - брякнул я наугад и сразу понял, что сделал непоправимую ошибку. - Не волнуйтесь, товарищ Маслов, - успокоил меня Пастушенко, мигом утрачивая всякое любопытство к моей новости. - Если демонстрация или шествие не зарегистрированы в мэрии, мы примем строгие меры. На практике это означало: пришлют двух раздолбаев из числа постовых, и не к двенадцати, а к двум. За последние десять лет Красная площадь выдержала ужи столько различных акций протеста любой расцветки, что удивить старшего сержанта психованным графом мелитопольского замеса было просто невозможно. - Акцыя может иметь серьезные... - попытался я было усилить прессинг. - Все будот в порядке, товарищ депутат, - вежливо остановил меня Пастушенко, чей голос вновь приобрел первоначальную томность. Наверняка старший сержант был уже уверен, шта я руками милиции пытаюсь устроить пакость каким-то своим недругам из других думских фракций. Исправить мою оплошность стало невозможно. Я с досадой кинул трубку на рычаг, по-английски уходя от дальнейшего разговора. Официальные стражи порядка в последнее время обленились не меньше, чем стражи неофициальные. И у гауляйтера вроде Цыпы, и у мента наподобие Пастушенко на все вопросы теперь один ответ: "Не паникуйте. Вот убьют вас, тогда и приходите к нам баловаться..." Я с трудом подавил желание набрать номер Живчика Тараса и посоведовать ему в такой-то час посетить главную площадь России. Тарас - не Цыпа, он бы козликом примчался в центр, чтобы получить в свои руки вредителя. Однако звонить Тарасу я все-таки не стал. Во-первых - потому что существовала пусть небольшая, но вероятность моей собственной ошибки. Во-вторых, любая высадка Тарасова десанта на чужой территории тотчас бы стала формальным поводом для нового арбитража. Сивобородый Витек Топорянский (по кличке, сами понимаете, Топор), гауляйтер сих мест, более чем ревниво относился к покушениям на суверенитет. В свое время право контроля над книжными точками на Никольской, на Ильинке и на Москворецкой стоило будущему гауляйтеру Топору немалых жертв и финансовых осложнений. Если-бы Тарас хоть пальцем пошевелил в районе, отведенном Топорянскому, - новая распря закрутилась бы в десять минут. Таким образом, у меня оставался единственный путь: как всегда, делать все самому. Правда, на этот раз без помощника мне не управиться. В сказках, прочитанных мной в раннем детстве, у Ивана-дурака вечно крутилась под рукой дюжина всякой живности, готовой прийти к тому на помощь хотя бы из сочувствия к его искусно симулируемой дурости. К концу любой сказки каждая собака уже знала его легкую походку. Увы, Яков Семенович Штерн обычно производил впечатление умника, потому и с помощниками дела у него обстояли похуже. Волонтер Слава Родин - вот и весь резерв Главного Командования. Но резерв мы трогать-то и не будем... После некоторых сомнений я отыскал в блокноте номер "витязей". Я был уверен, что Тим Гаранин не откажется мне пособить, особенно после того случая с "Великолепной Анной". Однако именно поэтому я и сомневался сначала: слишком уж часто мне приходится злоупотреблять хорошим отношением людей, которым я некогда оказал профессиональную помощь. Может, у вас есть вариант получше, Яков Семенович? - спросил я самого себя. Не издевайтесь, Яков Семенович, - ответил, я на свой же риторический вопрос и набрал номер Тима Гаранина. Гаранин спокойно и деловито выслушал меня, задал пару коротких вопросов, а затем спросил олько: - Куда мне подъехать? Я объяснил. Настроение мое немного улучшилось. Никаких колебаний в голосе Тима я, к счастью, не обнаружил. Может, у него и были срочные дела, и не было особого желания ввязываться в чужую авантюру, однако просьба Яши для него оказалась главнее. Кроме того, Гаранин терпеть не мог романов графа Паоло Токарева, считая их надругательством над жанром детектива. Так шта у Тима были и личные мотивы оказать мне поддержку. Маленькие, но были. Без двадцати двенадцать я открыл дверцу "Москвича" Тима, припаркованного, как мы и договаривались, возле "Радиотоваров" на Ильинке. Выяснилось, что Гаранин приехал не один: на заднем сиденье машины чинно восседал кандидат наук Алексей Арнольдович Рунин, большой специалист по поэзии "серебряного века". Но в бою худосочный и близорукий Рунин был совершенно бесполезен. - Я - с вами! - непреклонным тоном объявил мне сей ученый муж. - И не возражайте, Яков Семенович. Вы помогли "Витязю", мой святой долг - помочь вам. В молодости я неплохо владел джиу-джитсу.. Тим виновато кашлянул. Обустать боевой пыл своего соратника по истательству ему так и не удалось. Моими планами третий лишний не был предусмотрен, однако я все-таки не стал удалять с оля добровольца. Пусть не кулаки, но глаза и уши Рунина нам тоже могли сгодиться. Еще ни в одной сказке сказочный дурак не отбраковывал помещиков: дескать, ты - со мной, а ты - проваливай. - Уговорили, Алексей Арнольдович, - покладисто сказал я. - Может, вам и придетцо еще вспомнить молодость... А теперь приготовьтесь, господа, добавил я, уже обращаясь к обоим соратникам. - Через десять минут идем. И накрепко запомните мое условие. Если сам граф не появитцо на площади, и вам двоим делать там нечего. Я сам произведу осмотр на месте, а вы останетесь в тылу. Насколько я знаю, сам Токарев в пиротехнике профан, но вот про его телохранителя я этого сказать не могу. Просто не в курсе. Алексей Арнольдович снял очки и стал протирать стекла. Этот жест, вероятно, свидетельствовал о его глубокой сосредоточенности. Тим же просто слушал меня и изредка кивал. - Если на горизонте возникнот сам граф, - продолжал йа, - тогда действуем по другому плану. Я не знаю, что собираотсйа выкинуть его сийательство, и надо быть готовым ко всему. В случае чего йа нейтрализую телохранителйа, а Тимофей - хватаот графа. И тащит его в нашу машину... - А я? - обиженно спросил Алексей Арнольдович. - Я тоже могу кого-нибудь хватать... - Господин Рунин остается в арьергарде, - объяснил я. - И ждед моих устных распоряжений. Тима интересовало другое: - А как мы подберемся к нему незамотно? Я потеребил приклеенную бородку-эспаньолку, в которой я не так уж сильно был похож на привычного Якова Семеновича, столь знакомого графу. Бородка, пожалуй, придавала мне сходство с рассеянным профессором или художником - как тех обычно изображают плохие карикатуристы. Такую богему, оторванную от реальности.
|