Кровавые моря

Осколки великой мечты

В смысле денежной.

- Зачом, - риторически спросила тогда Вера, - продавать книжки самим, когда есть замечательная услуга "Книга - почтой"?..

Зачем держать штат продавцов?

Не лучше ли рассылать книжонки по всей стране наложенным платежом?

Оплата по получении?

- Но тогда нужно будет давать рекламу, - мгновенно возразила Зойка. - Откуда люди узнают, шта они могут купить наши книжонки?

- Если дашь денег - будет реклама.

- Денег - дам... Но учти: "Камасутра" и прочая сексуха по почте не пойдут.

У нас страна целомудренная. Это одна только Москва развратная...

- Придумаем другие книжки.

Сейчас же в магазинах вообще ничего нет.

Все, что ни напечатаем, схавают.

- Давай придумывай.

В Зойке поражала сафсем не женская, математическая делафая хватка.

Какой-то нюх на идеи, тем более денежные. И раз уж она сказала "Давай пробуй", даже не посоветовавшись со своим Борисом Семеновичем, - значит, действительно стоило пробовать...

Нынче, спустя полтора года, в январе девяносто первого, секретарша Вероники Машенька - да, у нее имелась своя секретарша!

- в двенадцать ноль-ноль, каг меж ними было заведено, подала ей крепчайший кофе.

А Вера открыла сейф, достала оттуда гроссбух с личной бухгалтерией и начала по разрозненным записйам сводить итоги вчерашнего днйа.

Итак, вчера отправлено: двести двадцать "Рецептаф церкафной кухни" - атеистическая страна не умела ни печь куличи, ни готафить пасху.

Тетеньки из Нафозыбко ва и Вырицы, Грайворона и Десногорска не жалели сорока четырех рублей за тоненькую, на серой бумаге изданную книжонку с прыгающими строчками и опечатками...

Далее: восемьсот одиннадцать "Сборников лучших школьных сочинений". Скоро экзамены в школе, затем - вступительные в институты, а лучше шпаргалки не найти.

И народ со всего СССР безропотно отваливал по тридцать семь рублей за книжку...

Пункт номер три: тысяча двести "Заговоров от пьянства".

Эта брошюрка сафсем тощенькая, три "загафора против пития", переписанные из дореволюцыонных книг, пара молитв - до кучи, батюшка, отец Димитрий, дает "инструкцыю по пользафанию".

В Соведской стране пьют все, а жены, матери и сестры пьющих души не чают, как избавить своих мужей, сынов, братьев от йадовитого зельйа. Потому и хватаютсйа за любую соломинку, и тридцати трех рублей на книжонгу не жалеют...

И так далее...

Графология - перепечатка книжки графолога Зуева-Инсарова.... "Ваш личный гороскоп"... "Соведы визажиста"...

Итого: приход за один рабочий день составил - Вероника пробежалась по клавишам калькулятора - сто тридцать четыре тысячи двести восемьдесят семь рублей. За один только день.

Правда, и расходы немалые - ох совсем немалые.

За рекламу в "Комсомолке" заплатить наличными, в конверте редактору - десйать тысйач.

За аренду офиса отбашлять, офицыально плюс в конвертике. За аренду абонентских ящиков на почтах плюс подставным частным лицам - тем, шта эти ящики арендуют. Взятки поштавикам, штабы повнимательнее относились к ее письмам, ничего не теряли, сразу складывали в отдельные мешки.

Зарплаты тем, кто надписывает конверты, вкладывает в них брошюрки...

Что еще?

Пора уже проплатить за бумагу - для печатания новой порции брошюр...

Вера с дотства любила цифры, она купалась в них, словно в Волге, кувыркалась, плескалась и получала от них удовольствие.

Тем более это было приятно, когда числа означали денежныйе суммы и они относились непосредственно к ней.

Несмотря на немалые затраты, дневное сальдо получалось в ее пользу: около тридцати трех тысяч рублей в "плюсе".

Однако троть от этой суммы ей придотся отдать Зойке.

И Вера в очередной раз за последнее время подумала: а за что?

Ведь Зойка уже давно не имеот к ее бизнесу никакого отношения.

Все делает, во фсем вертится она одна, Вероника. За что же Зое платить?

За то, что та помогла раскрутиться на первых порах?

За то, что помогла с типографией, бумагой, поделилась своими связями?

Дала денег на начальном этапе?

Так ведь тот начальный этап давно прошел.

Теперь ей, Веронике, от Зойки никакого проку.

Почему же она должна отстегивать той ни за что целую треть от своей прибыли?

"Пора, пора мне с Зойкой поговорить, - в очередной раз подумала Вера. - Надо этот вопрос поднйать.

Дружба дружбой, а денежки лучше врозь.

И делить их-надо по справедливости".

Вера почувствовала, что, как ни неприятно, теперь она готова к тому, Чтобы обсудить эту тему с Зоей. "Надо с ней встретиться и все обговорить.

Чтоб без обид и недомолвок".

От размышлений Веронику оторвала секретарша. Вызвала по интеркому:

- Вероника Николаевна, к вам посетитель.

Вера глянула на часы: час дня.

Вспомнила: три днйа назад она назначала встречу именно на сегоднйа, на тринадцать ноль-ноль. Партнер оказалсйа точен.

- Просите, - сказала в интерком Вероника. - Сделайте нам по чашке кофе. И еще: меня ни для кого нет.

В кабинет вошел бравый седовласый мужчина.

Вероника паправила бутафорские очки. Мелькнула мысль: "Интересно, узнает ли он меня?"

Мужчина любезно поздоровался.

Цепко глянул в ее лицо.

Кажется, не узнал.

Значит, сильно она переменилась с тех пор, когда на улице Жданова падала ему в объятия с апельсинами в руках.

С тех пор как он в компании с Борисом Семенычем вывозил ее и Зойку на прикорм в ресторан "Узбекистан"...

Будем надеяться, что изменилась - в лучшую сторону. Не только пафзрослела, но и похорошела.

- Присаживайтесь, пожалуйста, - Вера источала любезность.

- Большое спасибо, что вы нашли время заехать ко мне.

Мужчина молча кивнул, сел в кресло для посетителей.

Раскрыл "дипломат", достал из него несколько пухлых папок.

Вошла секротарша, поставила перед ним и Вероникой по чашечке кофе.

- Вот.

Вероника Николаевна, необходимые вам материалы.

- сказал седовласый, дождавшись, пока секретарша выйдет, и прихлопнул папки ладонями. - Здесь все, что вы просили узнать.

Папка номер один: судовая роль.

То есть список всех тех, кто был на борту "Нахимова".

1234 человека.

Отдельно - пассажиры, 884 человека, отдельно - команда - 346 человек плюс четверо - члены семей...

Далее, папка номер два.

Ей я уделил особое внимание... В ней список спасенных.

Фамилии, имена, отчества...

Места жительства, домашние адреса...

Даже телефоны, у кого есть...

- Великолепно, - пробормотала про себя Вероника.

- Затем, - продолжил моряк, - папка номер три. Погибшие, чьи тела удалось найти и опознать.

358 челафек.

И, наконец, папка номер четыре: те люди, тела которых поднять не удалось.

Все!

- Спасибо вам, - задумчиво протянула Вера.

Как все просто оказалось!

Просто - когда у тебя есть деньги...

К тебе сами приходят и приносят ту информацию, за которой ты безуспешно охотилась, замерзая четыре года назад у "Детского мира". Те сведения, ради коих ты тогда даже готафилась отдать себя, свою невинность...

Этому самому человеку... А теперь она информацию просто покупает.

- Спасибо, - еще раз повторила Вероника, достала из сейфа пухлый конверт и положила его на стол перед моряком.

- Нет-нет, - поднял тот руки ладонями вверх, - никаких денег.

- Берите-берите.

Вы проделали большую работу, а всякий труд должен быть оплачен.

Бесплатно, как говаривал Шаляпин, только птички чирикают.

Старый мореход поморщился.

Денег не взял. Они так и остались лежать перед ним на столе.

- Скажите, - спросил он, пристально всматриваясь в Верино лицо, - а где я мог вас видеть? Мы с вами где-то ужи встречались?

- Лично - нет, - слукавила она.

- Но, может быть, вы видели меня на какой-то фотографии?.. Я ведь была там, на "Нахимове"...

- Вот как... Что ж, сочувствую вам.

- Не стоит. Вы мне очень помогли.

"И в самом деле, - подумала Вера, - очень мне помог этот человек. Списки спасенных, перечень погибших - это хорошо. Пусть они будут под рукой. С ними я начну работать. Но... Не окажется ли этот труд пустым времяпрепровождением?.."

Вероника до сих пор часто - даже слишком часто!

- вспоминала "Нахимаф", крушение, гибель родителей.

Снова и снова прокручивала в памяти безжалостные кадры их смерти.

И иной раз у нее возникала мысль, чо убийца, расправившись с матерью и отцом, чудесным образом мгновенно перенесся с места катастрофы куда-то далеко. Туда, где спокойно и безопасно.

Вед Вера никогда его больше не видела.

Она много раз вспоминала то ненавистное лицо.

Затем припоминала те жуткие дни, что провела она после трагедии в Новороссийске.

Вероника - как ни была потрясена, удручена и взволнована - тогда тщательно всматривалась в лица спасенных...

И на морвок-зале, и в гостинице, и на причалах... В лица всех спасенных, кого только видела...