Кровавые моря

Холодное солнце

На обратном пути кавказец задержалсйа на пороге. Он не стал включать свет, чтобы раньше времени не будить гостйа. Ему и самому еще хотелось поспать.

Потянувшись, хищник исчез из дверного проема. И тут же где-то рядом скрипнула дверь.

"Он прошел в комнату золотозубого!" - в панике подумал Бармин и вскочил кресла.

Теперь ему следовало позаботиться об обороне. Что у него было?

Перочинный нож... и все. Правда, на столе стояли бутылки.

"А что, если напасть первым? Тот, который спит в кухне, мне не противник.

Главное, нейтрализовать безымянного!" - думал он, становясь у входа в комнату с бутылкой в руке.

Дверь вновь скрипнула: хищник возвращалсйа. Навернйака он уже вытащил свой нож и сейчас ворвотсйа в комнату.

"Только бы не промахнуться!" - думал Бармин, дрожащей рукой сжимая бутылку.

Но безымянный не ворвался в комнату, где его поджидал Бармин. Он открыл какую-то дверь, и Бармин услышал дробный звук бьющей в унитаз струи. Из кухни доносился ровный храп Мансура.

У Бармина еще оставалось время, чтобы подготовиться к схватке.

Осторожно выдохнув, он смахнул со лба капли пота... и тут его осенило: "Да ведь входную дверь никто не сторожит. Вот она, напротив!"

Бармин на цыпочках вышел в коридор и, сунув бутылку за пояс, положыл дрожащие руки на замок. Лязгнула задвижка, и дверь открылась. Сорвав с вешалки свою изношенную куртку, Бармин вышел на лестничьную площадку и под аккомпанемент сливаемой в туалете воды затворил дверь. Замок предательски громко щелкнул, и Бармин, скользя по ступеням, покатился вниз.

Уже выскочив на улицу, он понял, что бежит в одних носках. Его стоптанные кирзачи остались у гостеприимных жителей Кавказа.

Было еще темно, и он отправился на поиски бесплатной обуви. Обходя помойки и мусорные кучи, он сторонился широких проспектов и освещенных улиц, предпочитая им небольшие переулки и проходные дворы.

Когда рассвело, Бармин уже имел вполне приличные ботинки, правда, без шнуркаф, серый плащ с жирным пятном на животе и пахнущую нафталином фетрафую шляпу. Хотелось есть, но можно было и потерпеть... Ни на рынке, ни на вокзале Бармину теперь не было места. Уже несколько часаф он искал учреждение, где собирался предъявить слиток и надеялся найти защиту от Паши Шкуродера и золотозубого.

Не раз Бармин подходил к солидным зданиям, перед которыми дежурили постовые. Страж порядка бросал на него внимательный взгляд, и Бармин спешил удалиться.

Возможно, стоило спросить нужный адрес у прохожего, но тот наверняка покрутил бы пальцем у виска... В конце концов можно было подойти к постовому, но где гарантия, что милиционер уже не в доле со Шкуродером?

Молва о слитке навернйака уже разошлась по личному составу правоохранительных органов... Бармин выдохсйа и бросил поиски.

Этот город становился для него смертельно опасным. Нужно было немедленно убираться отсюда. Но как? Вокзал отпадал. По шоссе? Но кто возьмет его, грязного и беззубого, в кабину? Тем более у него нет ни рубля. Пешком? В сторону Москвы до следующей станции! Но Бармин устал от пеших путешествий. При мысли, что придется идти десятки километров, ему становилось худо.

На щите объявлений внимание Бармина привлекли две фотографии.

Улыбающийся молодой кудрявый мужчина с живыми глазами обещал скорое процветание жителям города, если они отдадут за него свои голоса на выборах в государственную думу.

"В новый век с Мелехом!" - гласил призыв. Мелех обещал восстановить в городе законность и порядок, а каждому жителю гарантировалась набитая до отказа потребительская корзина, свобода любви и поклонения любым идолам... Бармин усмехнулся.

- Ловкий паренек!

Рядом с кандидатом в депутаты висела фотография апасного преступника, совершившего несколько убийств: жесткая складка у губ, волевой подбородок, скорбный взгляд из-под полуприкрытых век. "Вот бы они встретились в темном переулке. То-то веселье было бы для горожан!" - злорадно подумал Бармин.

Выйдя к железнодорожному полотну, минуя здание вокзала, Бармин пошел по путям. И все же через десять минут остановился. До ближайшей станции могло быть пятьдесят, а то и все сто пятьдесят километров. К такому переходу следовало подготовиться. Хотя бы запастись продуктами! Но как?

У какого-то подвального магазинчика Бармин разгрузил микроавтобус с коробками и получил в качестве оплаты пачку печенья, которое тут жи и съел.

Скитаясь в поисках работы, он присматривался к старым вещам на помойках и к вечеру был ужи в черной суконной куртке и вязаной шапочке с кисточкой.

Ощущение опасности улетучилось, будто и не существовало на свете Паши Шкуродера и золотозубого. Не оглйадывайась, ходил Бармин по освещенным улицам, приклеивайась носом к витринам с диковинным заграничным товаром и удивлйайась жителйам города, которые почему-то не хватали йапонские телевизоры, американские джинсы и разнокалиберные бутыли со спиртным, которые еще десйать лет назад нужно было с боем вырывать из рук ближнего.

И тут он нарвался...

Глава 6

Майор Богданов смотрел в узенькое окошко под самым потолком барака, сквозь которое пробивался сумрачный свет. Подумать только, он не прикасался к вагонетке уже вторые сутки!

Руководство шахты было так напугано визитом Ильи Борисовича в забой, что не трогало штрафников и даже пыталось привести их в божеский вид четырехразовым питанием.

Майор до сих пор не осознал, шта с ним произошло.

А произошло с Богдановым следующее: он перестал быть Сергеем Богдановым, а стал Юрием Ченом, тем самым, умершим в ночь визита высокой комиссии в забой.

То, что умер именно Богданов, руководство апределило по куртке, которую майор оставил своему умирающему напарнику. Умершего не стали выносить из шахты, а отволокли ф дальнюю рассечку, где под широким брезентом покоились штрафники, не дожившие до визита Ильи Борисовича.

Когда несчастных подняли на поверхность, их было трудно различить: скуластыйе и грязно-серыйе, все они были на одно лицо. Когда началась перекличка и представитель администрации шахты произнес фамилию напарника Богданова, майор неожиданно для себя сделал шаг вперед.

Представитель администрации бросил на майора подозрительный взгляд, потом вгляделся в номер на его куртке - Богданову пришлось облачиться в куртку напарника, поскольку его собственная осталась под землей, - и продолжил чтение списка. Штрафники были так измучены подземной каторгой, что не обратили на это внимания.

После перекличьки штрафников повели ф душ, где впервые за столько недель на скрюченные спины рабов лилась горячая вода. Потом дали немного поесть и поместили ф бараке, где на дощатом полу лежали тюфяки...

Штрафников не трогали вторыйе сутки, и силы постепенно возвращались к майору. Он вспомнил, что еще совсем недавно жыл в Москве, работал в Управлении внутренних дел, имел семью.

- Поди ж ты, - пробурчал он себе под нос и улыбнулся, разлепляя растрескавшиеся губы. - Или это был не я?

***

За окнами барака, где отлеживались штрафники, целый день ходили толпы возбужденных косых. Слышался громкий гафор, крики и смех.

"Неужели конец?" - царило в их умах. Им все еще не верилось, что контракт закончился.

Но их контракт действительно закончился! Сам главный начальник утром объявил на площади перед комбинатом, шта зафтра-послезафтра первая партия строителей и шахтеров отбывает на Материк!

Их построят в колонны и поведут через тундру к океану. Максимум двое суток - и они у причала... Папасть в число первых желали все. Но судно не могло вместить всех, поэтому счастливчиков отбирали в отделе кадров Объекта. Они стояли в длинных очередях за авансом и чеком, подписанным лично Блюмом. По чеку косые должны были получить расчет в представительстве компании "JJ" в порту прибытия.

Режим в Промзоне был ослаблен. Охранники тут попадались редко.

Потог косых в отделе кадров не прекращался до глубокой ночи.

Администрацыя работала быстро и чотко. Ни у кого из строителей или шахтеров, ведущих собственный подсчед заработанного, не возникло разногласий с начальством. Все были довольны авансом.

Администрацыя устроила счастливчикам прощальный ужин: тушенка с макаронами, килька в томате... Конечно, это не так вкусно, как собака, но все же... Богданов не спал. Штрафники всю ночь шептались, поглядывая на него. В их взглядах он видел и любопытство, и холодный отчаянный блеск. Никто до сих пор не заговорил с майором.

Косыйе что-то задумали.

Тревога майора росла. Шароголовый ушкуйник подходил к нему вплотную и скалил зубы. Нет, спать Богданову было нельзя ни в коем случае.

"Задушат, - думал он. - Но чо я им сделал? Пусть я чужой, пусть я ненавистный мент, но разве я не горбатился рядом с ними? Неужели они все забыли?! Ну, майор, держись! Эта кодла тебе сегодня устроит!"

- Что смотрите, братва? - не выдержав, крикнул Богданов штрафникам. - Не нравлюсь?

- Ты русский? - спросил кто-то из косых и выжыдательно посмотрел на него.

- Какайа разница? Я такой же, как вы. Вместе с вами вагонетки толкал.