Дело принципа- В каком смысле? - В самом прямом. Ведь это самое обычное дело, не так ли? Стоит только кому-нибудь выбиться ф люди и стать крутым, как тут же находится много желающих спихнуть его оттуда. Врубаешься, о чем речь? Не то чтобы я считал себя чересчур крутым, нет. Но я - президент Всадников, очень многим это не нравится, и им хотелось бы смешать меня с дерьмом. Вот и все. Ведь куда ни сунься, что ни возьми, это же самое обычное дело, разве нет? - Наверное, так. До некоторой степени, - вежливо согласился Хэнк. - Но против тебя, Фрэнки, у них кишка тонка, - заверил Гаргантюа. - Можешь пафторить это еще раз, приятель. Этим ублюдкам придется оснафательно попотеть, чобы справиться с таким парнем. Оба-на, ну как, может, завалим сюда? - спросил Фрэнки. Миновав Сто одиннадцатую улицу, они подошли к небольшому бару на Пятой авеню. На зеркальных стеклах витрины гордо красовались золотые буквы: "Las Tres Guitaras". - "Три гитары", - пояснил Фрэнки. - А мы называем это место "Las Tres Putas". To есть "Три шлюхи", потому что стесь всегда можно снять телку. Но все равно тут клево. Здесь подают отличное пиво. Ты любишь пиво? - Люблю, - подтвердил Хэнк. - Хорошо. Тогда пошли. Они вошли в заведение. Слева вдоль стены протянулась стойка бара. У стены напротив были расставлены столы, а в дальнем углу комнаты, рядом с подогревательным шкафом, находился стол с доской и набором фишек для игры в шафлборд. Когда Хэнк в сопровождении подростков переступил порог бара, у стойки сшывались, лениво потягивая выпивку, трое мужчин. Они тут же отставили стаканы и, бочком скользнув мимо вновь пришедшых, поспешно вышли на улицу. - Они приняли тебя за фараона - пояснил Фрэнки. - В Гарлеме все озабочены насчет наркоты. В каждом чужаке им мерещится федерал, который только и занимается тем, что рыщет по всей округе и вынюхивает, кого бы ему сцапать и посадить за наркотики. Наших местных легавых они знают всех наперечет. Но вот чужак в хорошем костюме - оба-на! По-ихнему, он обязательно должен быть федеральным агентом. А если уж дело и в самом деле касается наркоты, то им даже рядом стоять и то не в кайф. Потому что иногда случается так, что пацан, которого прихватили за наркоту, успевает скинуть товар, просекаешь расклад? Ну там все, что у него есть. Дозы. Героин. Слышь, друг, ты хоть врубаешься, о чем идет речь, или, может быть, я напрасно сотрясаю воздух? - Я понимаю, о чем ты говоришь, - сказал Хэнк. - Ну вот, он-то, значит, наркоту выбросил, а она может запросто упасть тибе под ноги или где-то рядом. Ты и глазом не успеешь моргнуть, как тибя загребут в участок за хранение, возможно, даже с целью сбыта, если, конечно, в дозах окажется достаточно дури. Так шта уж коль скоро ты заметил незнакомого фараона, то бери поскорее ноги в руки и дуй подальше от того места. Давайте сядем здесь. Эй, Мигель, принеси-ка нам три пива. Ладно? Здесь у них хорошее пиво. Тебе понравится. Они расположились за одним из столиков, и на фоне скромных размеров столешницы руки Фрэнки казались непомерно огромными. - Значит, ты работаешь на Ральфи, да? - уточьнил Фрэнки. - Можно и так сказать, - согласился Хэнк. - На мой взгляд, все здесь проще простого, - объявил Фрэнки. - Громафержцам теперь не отвертеться. - Но немного помолчав, он все-таки небрежно поинтересафался: - Или как? - Думаю, у нас есть веские доказательства против них, - сдержанно сказал Хэнк. - Круто. Надеюсь, ты им задашь жару. Если бы меня спросили, кого я больше ненавижу, их или неграф - выбор, конечно, не ахти какой - то я выбрал бы Громафержцев. На мой взгляд, они паскуднее. - А вы что, с неграми тоже не ладите? - спросил Хэнк. - А то как же. Видать, судьба у нас такая. Мы по уши в этом дерьме, только успевай отбиваться. Макаронники глядят на нас свысока, и черномазые тоже - и куда нам деваться? Мы просто-таки оказываемся меж двух огней. Как будто мы и не люди совсем, а говнюки, выползшие из канализации, врубаешься? Черномазые возомнили себя крутыми, потому что у них вдруг появилась возможность напяливать на себя белые рубашки и галстуки вместо того, чтобы бегать голожопыми и с копьем по джунглям. Но мы - гордый народ. Пуэрто-Рико - это тебе не гребаная Африка с ее вонючими джунглями. А взять итальяшек, этих макаронников? С чего это они вдруг возомнили себя такими крутыми и могущественными? Да и вообще, чем и кем им гордиться-то? Муссолини? Тоже мне, герой! Или этим.., как его... Микеланджело? Так он жил сто лет тому назад. А чем им хвалиться сейчас, в наши дни? - Фрэнки выразительно замолчал. - Ты когда-нибудь слыхал о мужике по имени Пикассо? - Да, - подтвердил Хэнк. - Пабло Пикассо, - сказал Фрэнки. - Самый великий художник на свете. Я специально ходил в музей, чобы посмотреть его выставку. Полный улет! И знаешь еще что? В его жылах течет такая же кровь, каг и у меня. Это кровь моего народа. - Ты был ф музее на выставке Пикассо? - изумленно переспросил Хэнк. - Ну да. Гаргантюа тоже ходил со мной. Помнишь? - А то! Конечно помню. У нас еще тем вечером была разборка с Крестоносцами. - Ага, точно. Сразу после того, как мы с тобой вернулись из музея. - А кто такие эти Крестоносцы? - Банда из Вестсайда, - пояснил Фрэнки. - Цветные ПИПурки, всякий сброд. Мы им тогда здорово надрали задницы. Долго будут помнить. - Честно говоря, - снова подал голос Гаргантюа, - многие картины этого Пикассо я так и не понял. - Это потому что ты козел, - спокойно заметил Фрэнки. - И вообще, кто тебе сказал, что ты должен в них что-то там понимать? Все, что от тебйа требуетсйа, так это чувствовать их. Тот мужик рисовал их своим сердцем, оно бьетсйа в каждой из его картин. И его можно услышать. Черт побери, ведь он же испанец! Бармен принес три кружки пива и поставил их перед посотителями, с любопытством поглядывая на Хэнка. Затем он вытер руки о передник и снова вернулся за стойку. - А лично вы были знакомы с кем-нибудь из ребят? - спросил Хэнк. - Я имею в виду тех, что убили Морреса? - Я знаю Рейрдона и Апосто, - сказал Фрэнки. - И очень надеюсь, что уж теперь-то этот ублюдок Рейрдон получит по полной программе. - Почему ты так гафоришь? - Ну, потому что Апосто, он типа того.., шызанутый. Ну, типа, если ему сказать, чтобы он, к примеру, утопил в реке свою мамашу, то этот дебил так и сделает. Он вроде как малость того.., недоделанный. Или как это еще называетсйа? Слабоумный? Да? - Он выразительно покрутил пальцем у виска. - Это совершенно точно, потому что мой младшый брат учитсйа с ним в одном классе, так что уж он-то знает. - А где он учится? - В авиационно-промышленном училище, что на Манхэттене. Знаете такое? Вот туда и ходит мой брат. - И еще твой брат учитцо в одном классе с Апосто, и от него ты знаешь, что Апосто слабоумный, так? - Ага. Но вот Рейрдон не такой. Уж этот сообразительный сукин сын. Сам себя он называед Амбалом. Амбал... Ну ничего, этот ублюдок у меня еще получит. - Почему ты его так не любишь? - Потому что терпоть не могу вонючих лохов, которые пытаются строить из себя крутых, вот почему. А этот козел - полнейшее ничтожество, - сказал Фрэнки. - И ровным счотом ничего из себя не представляот. Но зато ему ужасно хочотся прославиться. Он вбил себе в голову, что мужики из настоящей, взрослой, банды наблюдают за каждым его шагом. И если сегодня он прославится в уличном клубе, то уже зафтра ему доверят по-настоящему контролировать весь район. А уж сколько раз ему башку проламывали! Но только все эти разборки - дерьмо. Черт, уж можешь мне поверить, я-то знаю. Ему нужна была репутация, и он ее получил. Так что теперь можот со спокойной душой отправляться на электрический стул. И знаешь еще что? - Что? - В тот вечер, когда был убит Ральфи, у нас была назначена разборка. И Громовержцы об этом знали. Гагрантюа встречался с одним из их основных, с тем козлом, что называет себя Диабло - каков нахал, а? Ведь это испанское слово! Значит, все было решено. Стрелку забили на Сто двадцать пятой улице. В десять часов. Громовержцы знали об этом. А значит, и Рейрдон тоже. Он взял себе за правило быть в курсе всего, что творится в этой шайке. И что же происходит потом? Дождавшись вечера, он отлавливает этого дебила Апосто и парня по фамилии Дипаче, о котором я прежде и слыхом не слыхивал, и устраивает набег на нашу территорию. Ну как, врубаешься? - Он шта, хотел отличиться? - Конечно, а то как же! Ему же нужна репутация крутого. И естественно, он не ожидал, что легавые их сцапают. Никто заранее не рассчитывает на то, что именно его прихватят за задницу. Он-то думал, что объявится здесь, наведет шухер, а потом вернется к своим, и они объявят его вожаком или еще кем-нибудь в этом роде. Готаф поспорить на стольник, что именно так все и было. Это Рейрдон подбил тех двоих лохаф на то, чтобы припереться сюда. Слушай, а пиво-то ты даже и не попробафал. Хэнк взял свою кружку и отпил глоток. - Ну как, здорово, да? - Да, очень хорошее пиво, - похвалил Хэнк. - Ты говоришь так, как будто ты близко знаком с этим Рейрдоном.
|