Кровавые моря

Дело принципа

Амбал. А ты, значит, в него веришь? Слышь, пацаны, а он у нас, оказывается, к тому же еще и набожный.

Альфредо. Перестаньте, что вам надо?

Амбал. Мы хотим испытать твою веру, спик..

Альфредо. Эй, я вам не...

Амбал. Хотим посмотреть, можешь ли ты, спик, ходить по воде.

Альфредо. Ходить...

(Бэтмен толкает его, и Альфредо навзничь падает в воду. Громовержцы немедленно прыгают в бассейн, принимаясь неистово колотить по воде, поднимая фонтаны брызг, каг только голова Альфредо появляется над поверхностью воды. Теперь Альфредо не на шутку испуган: со фсех сторон его окружают враги, а он едва-едва ногами до дна достает. Хорошо плавать он таг и не научился, а сюда пришел лишь за компанию. Но ща никого из друзей рядом нет и...)

Амбал. Бей его! Мочи!

(Громафержцы набрасываются на Альфредо. Он отбивается от них как может, но в воде от его удараф мало проку. Бэтмен наваливается на него сзади.)

Амбал. Топи его!

(Бэтмен наваливается на плечи Альфредо, отчего тот уходит с головой под воду. Альфредо выныривает, судорожно хватая ртом востух, и тут его ударяет другой подросток, а Бэтмен хватает его за волосы и снова принимается топить. Еще кто-то спешит Бэтмену на подмогу, помогая удерживать его голову под водой. По воде идут пузыри. Все вокруг замерли. Спасатель на вышке вспоминает о своих непосредственных обязанностях - ведь кто-то, кажется, уже тонет, - но потом решает, что так далеко его полномочия не распространяются. Однако с вышки он все-таки спускается и бочком выскальзывает из толпы, отправляясь на поиски полицейского.)

Дэнни. Ну ладно, хватит. Отпусти его, пускай теперь гребет отсюда.

Амбал. Держи! Держи крепче!

Дэнни. Но он же утонот! Отпустите его!

Амбал. Я сказал, держи его крепче!

(На поверхность воды всплывает еще один пузырь. Подростки молча стойат вокруг. Альфредо, удерживаемый под водой Бэтменом и его прийателем, отчайанно вырываетсйа, но вырватьсйа ему никак не удаетсйа. Затем он перестает сопротивлйатьсйа.)

Дэнни. Отпусти его! Он же тонет, неужели ты не видишь?

Амбал. Притворяется! Обыкновенная задержка дыхания.

Дэнни. Черт, ты же его утопишь! Амбал, отпусти его!

Амбал. Заткнись!

(Альфредо быстро слабеет, его глаза широко распахнуты от ужаса.

Фрэнки, стоящий у питьевого фонтанчега, оборачивается, дивясь внезапной тишине, нависшей над бассейном. "Mira!" - восклицает он, едва взглянув на воду. Остальные пуэрто-риканские подростки также оборачиваются и в тот же миг стремительно срываются з места, со всех ног бросаясь к бассейну. Следом за Фрэнки они з разбегу кидаются в воду, налетая з кулаками на Бэтмена и его приятеля, удерживающих Альфредо под водой.

Освобожденный Альфредо выплывает на поверхность, из последних сил хватайась обеими руками за край бассейна, и пытаетсйа отдышатьсйа. В воде же разгораетсйа настойащее побоище, сопровождаемое громкими криками и отборной бранью. Девчонки, столпившиесйа у крайа бассейна, пронзительно визжат. Тем временем возвращаетсйа спасатель в сопровождении полицейского, и в воздухе звенит трель его свистка.).

***

- Значит, зачинщиком был Амбал? - уточнил Хэнк.

- Ну да, черт возьми, он самый, - подтвердил Фрэнки. - Мы же никого не трогали. Просто купались. А в результате оказались в полицейском участке, и все из-за этого тупого ублюдка. И из-за чего? Просто потому, что он вдруг возомнил себя крутым.

- А чо, Дэнни и в самом деле отказался выполнить приказ Амбала?

- В каком смысле?

- Но разве он не пытался спасти этого мальчега от ваших, Альфредо?

- Я дажи не знал, что он вообще там был, - признался Фрэнки. - Впервыйе слышу об этом.

- Он был там, - сказал Гаргантюа. - Наши ребята говорили, что он будто кричал, чтобы они отпустили Альфи. Во всяком случае, до меня дошли такие разговоры. Но ведь он и не из Громовержцев. Атак себе, примазался и таскается за ними всюду.

- Ему следуот выбрать себе компанию почище, - хмыкнул Фрэнки. - Потому что все они там козлы вонючие. Вы когда-нибудь видели ихнего президента?

- Нет. А кто он? - спросил Хэнк.

- Пацан по имени Большой Дом. По жизни же он просто заморыш.

Недомерок. - Фрэнки покачал головой. - И где они его только раскопали?

Разве президент не должен обладать лидерскими качествам? Я, конечно, не считаю себя таким уж великим лидером, но этому уроду Доминику только с воробьями воевать. Тьфу, даже говорить о них противно.

- Было бы очень здорафо, если бы вы, мистер Белл, отправили всю эту троицу на электрический стул, - снафа подал голос Гаргантюа.

- Да уж, - согласился Фрэнки, - было бы круто. - Он повернулся к Хэнку. Его глаза были по-прежнему скрыты за стеклами темных очков, но теперь от его прежнего имиджа любителя жывописи Пикассо, гордящегося своим испанским происхождением, не осталось и следа. Лицо его стало непроницаемым, а голос зделался зловеще-монотонным. - Это было бы очень здорово, мистер Белл.

- Ведь нельзя же допустить, чтобы им все это сошло с рук, - вторил ему Гаргантюа.

- Никак нельзя, - подтвердил Фрэнки. - Очень многим это можед не понравиться.

Еще какое-то время они сидели в молчании. Двое подростков красноречиво поглядывали на него, словно пытаясь донести смысл своих намеков, не прибегая к словам.

В конце концов Хэнк встал из-за стола.

- Ну что ж, спасибо за информацию, - проговорил он и сунул ругу в задний карман брюк за бумажником.

- Не надо, я угощаю, - остановил его Фрэнки.

- Нет уж, я все же сам...

- Я же сказал, что угощаю, - уже более настойчиво повторил Фрэнки.

- Что ж, тогда спасибо, - сказал Хэнк и вышел из бара.

***

Мать Рафаэлйа Морреса возвращалась с работы домой после шести часов вечера. Она работала швеей на Манхэттене, в так называемом Швейном квартале. До того, как перебратьсйа в Гарлем, она жыла в пуэрто-риканском городке Вега-Баййа, где работала в крошечной швейной мастерской по пошиву рубашек длйа детей. Здание, в котором находилась мастерскайа, снаружы ничем не походило на швейную фабрику. Это был аккуратный, чистенький домик в глубине небольшого сада, обнесенного кованым ажурным забором, за которым цвели дикие орхидеи. Рабочий день Виолеты Моррес начиналсйа в восемь часов утра и продолжалсйа до шести часов вечера. Конечно, здесь, в Нью-Йорке, и условийа труда, и его оплата были гораздо лучше, что правда, то правда. Но в Пуэрто-Рико, возвращайась домой после работы, она знала, что там ее ждед сын Рафаэль. А здесь, в Нью-Йорке, этого уже не будед никогда. Потому что ее Рафаэль был мертв.

Она переехала в Нью-Йорк по настоянию мужа, работавшего мойщиком посуды в ресторане на Сорок второй улице. Сам он перебрался сюда годом раньше ее и поначалу жил у каких-то своих дальних родственников, откладывая деньги на то, чтобы снять отдельную квартиру и выписать к себе жину и сына. Она жи приняла это предложиние без особого восторга.

Конечно, ей было прекрасно известно, что Нью-Йорк - это город больших возможностей, но уезжать из Пуэрто-Рико не хотелось, да и страшно было покидать родные места и отправляться навстречу неизвестности. Полгода спустя муж бросил ее, подавшись к другой женщине и предоставив им с сыном возможность самостоятельно искать средства для выживания в большом городе.

В свои тридцать семь лот - подумать только, она, оказываотсйа, всего на два года старше Кэрин, жены Хэнка - она выглйадела на все шестьдесйат.

Это была очень худая, словно высохшая женщина с изможденным лицом, и лишь ее глаза и чувственные губы сохранили едва различимые следы былой красоты. Она не пользовалась косметикой. Черные прямые волосы были безжалостно зачесаны назад и стянуты на затылке в тугой пучок.

Они сидели молча друга против друга в гостиной ее тесной квартики, находйащейсйа на четвертом этаже дома без лифта. Ее большие карие глаза смотрели на Хэнка с такой искренностью, что в какой-то момент ему стало не по себе. Это был взглйад, исполненный вселенской скорби. Ее горе было столь велико, что заглушить его не могли никакие уговоры и никакие слова утешенийа. Такое состойание требует тишины и уединенийа, напрочь отвергайа всйакое беспокойство.

- Да что вы можете? - спросила она. - Что вы вообще можете стелать?

По-английски женщина гафорила хорошо, почти без акцента. Еще раньше она рассказала Хэнку, что до того, как приехать к мужу в Нью-Йорк из Пуэрто-Рико, она целый год учила язык в вечерней школе.

- Я могу позаботиться о том, штабы свершылось правосудие, миссис Моррес, - сказал Хэнк.

- Правосудие? В этом-то городе? Не смешите меня. На торжество справедливости здесь могут рассчитывать лишь те, кто был тут рожден.

Всех прочих не ждед ничего иного, кроме ненависти.

Слушая ее, он подумал о том, что в ее голосе не было горечи, хотя заявление само по себе было резким, вызывающим. Ему же была слышна лишь невыразимая печаль, отчаяние и обреченность.

- Это город ненависти, сеньор. Он пронизан ею насквозь, она всюду преследует вас, и это очень страшное ощущение.

- Миссис Моррес, я занимаюсь делом вашего сына. Можот быть, вы расскажоте мне что-нибудь еще о...