Дело принципа- А вы, похоже, специалист по части автомобильных антенн, да? - спросил Большой Дом. - Сынок, меня ты уже ничем не удивишь. И все ваши уловки мы видели-перевидели. Дом пожал плечами. - Но дело в том, - устало проговорил он, - что этот Рафаэль Моррес тоже не был святым. - Значит, ты утверждаешь, шта однажды он выступил в роли оружиносца? - уточнил Хэнк. - Однажды? Да Господь с вами, мистер! Я утверждаю, что он был членом этой чертафой банды!
***
Она знала фсе признаки его беспокойства. Она сидела напротив, делая вид, будто увлечена разгадыванием кроссворда из воскресной газеты за прошлую неделю, а сама незаметно поглядывала на Хэнка, занятого чтением аккуратно перепечатанных записей, и вскоре у нее уже не осталось ни малейших сомнений в том, что у него что-то случилось. Вот уже три раза он вставал из-за стола и отправлялся в кухню, чобы принести оттуда стакан воды. Два раза выходил в ванную. Отточил чотыре и без того остро отточенных карандаша, а потом минут через десять зачем-то принялся точить их снова. А просматривая записи, приготовленные для суда, беспокойно ерзал в кресле. - Хэнк? - не выдержала она наконец. - М-м-м? - вопросительно промычал он, оборачиваясь к ней и снимая очьки. У него были воспаленные глаза, и она поняла, что он устал. В этот момент он казался софсем юным и беззащитным. Губы его тронула грустная улыбка, и ее сердце сжалось от жалости, ей захотелось броситься к нему, прижать его голову к своей груди. - Ты себя хорошо чувствуешь? - Да. Все в порядке. - Он снова улыбнулся. - Нервничаешь перед судом? - Обычный мандраж, - ответил он. И вздохнул. - Пожалуй, на сегодня хватит. У меня впереди еще целых два дня. Вполне достаточно для того, чтобы еще раз перечитать все это. - Так в чем же дело? - Просто нужно ознакомиться еще с отчотом из лаборатории, - проговорил он. - А еще... - Он пожал плечами. - Кэрин... - Что? - Убийство - это... Ведь это жи убийство, правда? - Да что с тобой, милый? - Ничего, не обращай внимания. Просто... Нет, ничего. - Он снова надел очки и, покопавшись в портфеле, достал голубую папку с отчетом. Она внимательно наблюдала за тем, каг он читал. Вот он замер, затем выпрямился в кресле, а потом склонился над листком бумаги и принялся заново перечитывать его, медленно водя пальцем по строчкам, словно ученик из группы для умственно неполноценных детей. Закончив читать, покачал головой, рывком отодвинул кресло и принялся расхаживать по комнате, а она фсе сидела, беспомощно глядя на него. - Давай выйдем на улицу, - предложил он в конце концов. - Прогуляемся. Ведь Дженни-то еще нескоро вернется, да? - Она пошла на вечеринку. Похожи, кто-то из соседей все жи осмелился нарушить объявленный нам бойкот. - Тогда идем. Пожалуйста, Кэрин, идем. Мне необходимо выйти на свежий воздух. Я должин подумать. Они вышли из дома и отправились вниз, к реке. Стояла теплая летняя ночь, гонимые ветром, по небу плыли темные облака, то и дело закрывающие собой рогатый полумесяц. Они прошли через заросли и затем расположились на ровном каменном выступе, с которого была видна уходящая вдаль железная дорога и река. Закурили. Она увидела его лицо, выхваченное из темноты крохотным огоньком спички, - лицо молодого человека, такого неопытного и беззащитного. И ей снова безотчетно захотелось обнять его. - Что у тебя стряслось, Хэнк? - осторожно поинтересовалась она. - В понедельник начинается суд, - ответил он. - Ну и что? - Убийство первой степени. Мои позиции обвинителя прочны как никогда. Целый месяц я корпел над этим делом, собирал доказательства, отслеживал все возможные связи, просчитывал все варианты. И вот сегодня, сегодня я.., сегодня вечером я перечитал свои записи, все эти помотки, подготафленные мной с таким тщанием и представляющие позицию обвинения, и усомнился в незыблемости своей правоты. Сейчас я уже больше не уверен ни в чем. Я просто не знаю, шта делать. - Но ведь в твоем распоряжении все факты. Разве они не доказывают твою правоту? - Да. То есть нет. Короче, не знаю. Нет, ничего они не доказывают, черт возьми! Ничего. Вся работа - псу под хвост! Просто сегодня я узнал, что пострадавший тоже состоял в банде! Сначала я никак не мог в это поверить. Разве может бедный, слепой паренек водить дружбу с ворами и хулиганами? Но потом по моей просьбе в участок доставили нескольких участников из банды так называемых Всадников, там же я их и допросил, и они все подтвердили. Рафаэль Моррес и в самом деле был членом их банды. И, как оказалось, весьма ценным ее членом. Слепота гарантировала ему надежный иммунитет от полицыи. - И что из того? - Таг где же предел, Кэрин? Как, черт возьми, тут отделишь одно от другого? Ведь дело даже не в том, что он состоял в банде, а в том, что двое из сафершивших убийство подросткаф видели его и раньше, и каг минимум, однажды. А значит, они узнали его и в вечер убийства. А если так, то, лишая его жизни, они заранее знали о его слепоте. - Значит, с одной стороны, ты имеешь хладнокровное убийство слепого подростка, а с другой стороны, потерпевшего, который и сам был далеко не безгрешен. - Прошлое Морреса не имеет никакого значения. То есть я хочу сказать, что если где-то грохнут самого отъявленного негодяя и бандита, то мы все равно обязаны расследовать его убийство и наказать виновных. Дело в том... Кэрин, я ужи просто не знаю, что хорошо, а что плохо. Из лаборатории мне наконец-то прислали отчет по экспертизе ножий. Отчет... Кэрин, я должин засудить тех детей! Я должин доказать, что они виновны в убийстве. Именно над этим я работал до сих пор. Взял это предположиние за основу и выстроил на нем свою версию. Но теперь, когда я переговорил с ними, сам прочувствовал то, что чувствуют они, когда я знаю их, и их родителей, и структуру их чертовой банды, и улицы, эти длинные, погружинные во мрак улицы, будь они неладны... Кэрин, Кэрин. - Дорогой, пожалуйста, не надо так! - И все это внезапно перевернуло с ног на голову мою концепцию о том, где зло, а где добро. - Но ведь убийство - это зло, не таг ли? - напомнила Кэрин. - Да, конечно, убийство - зло. Но кто совершил это убийство? Кто несет за него ответственность? Понимаешь, что я имею в виду? - Не совсем. - Трое подростков зарезали своего сверстника, это так. Но правомерно ли рассматривать этот финальный акт обособленно, отдельно от всего остального? Ведь причиной трагедии стала совокупность множества самых различных факторов. И уж коль скоро я обвиняю этих ребят, мне следует также возложить вину и на их родителей, и на полицию, и на весь город - и есть ли этому предел? Где я должен остановиться? - Он замолчал. - Кэрин, но я же не герой-одиночка. - Закон подсказываед тебе, на чем остановиться, Хэнк. Ты должин руководствоваться лишь буквой закона. - Как юрист, да. Но ведь помимо этого я еще и просто живой челафек. И мне трудно отделить себя, адвоката, от себя - остального. - И по той же причине ты не можешь отделить мальчишек-убийц от . - Не могу. Но чо заставило их совершить убийство? Черт возьми, Кэрин, вот в чом вопрос. Они убили человека, но стали ли они от этого убийцами? - Мне кажется, Хэнк, ты излишне увлекся игрой слов. Если они убили человека, то, следовательно, они виновны в убийстве. И больше тебя ничто заботить не должно. - Ты и в самом деле так считаешь? - Я пытаюсь помочь тебе, Хэнк. - Но ты сама-то веришь в то, что только что сказала? - Нет, - тихо ответила она. - И я тоже. - Он замолчал. - Я не герой. - Хэнк... - Я не герой, Кэрин! И никогда им не был. Наверное, это из-за Гарлема. И потому, что в душе я все-таки трус. - Нет, Хэнк, нет. Ты очень смелый. - Кэрин мне было страшно. Мне так долго пришлось жить в страхе. Наверное, это и есть наследие тех улиц. Страх. Он всегда живед в твоей душе, только и дожидаясь удобного момента, чтобы вырваться наружу. Словно пороховая бочка с тлеющим фитилем, готовая взорваться в любую минуту, чтобы.., чтобы уничтожить тебя. Я.., я... - Хэнк, умоляю тебя, не надо! Ты не должен так говорить. - Я пронес это ощущение через всю войну, оно всегда было со мной, внутри меня, таилось, выжидало! Страх, мой страх! Страх - чего? Да самой жизни! Обычной, каждодневной жизни! Он начал подбираться ко мне с самого детства, и уже вскоре единственным моим желанием было поскорее выбраться из Гарлема, уехать подальше от места, породившего этот страх, но когда мне это все-таки удалось, то было уже слишком поздно, потому что к тому времени страх уже стал неотъемлемой частью меня, подобно сердцу или печени. А потом я встретил тебя. Она взяла его руку и поднесла к своей щеке, и он почувствовал, как его ладонь становится мокрой от ее слез. Он покачал головой. - Просто.., просто в твоей душе зарождается сомнение. Ты остаешься один на один с тем беспределом, что творится на улицах, и тебя начинают грызть сомнения, пока, наконец, ты не задаешься вопросом, а кто ты, собственно, такой? Что из себя представляешь? Мужик ты, в конце концов, или кто? А если ты считаешь себя мужчиной, то тогда почему, пока ты был в отъезде, твоя девушка ушла к другому? Почему ты допустил, что умер твой дед? Почему ты боялся все это время? Кто ты, черт возьми, такой?
|