Дело принципа- Но, на ваш взгляд, он в состоянии или нет ударить ножом другого подростка, повинуясь некоему порыву... - Протестую! - Принимаетцо. Мистер Белл, конкретизируйте вапрос. - Он мог бы убить в порыве бешенства? - Да, полагаю. - Пребывая в сильном душевном волнении? - Да. - А он отдавал бы себе отчет в том, что сафершает убийство? В зале суда вдруг воцарилась мертвая тишина. - Да, - сказал Эддисон. - Он вполне осознавал бы, шта совершает убийство. Даже из своего дальнего ряда Кэрин заметила, как у Хэнка напряглись мышцы спины, и она тотчас поняла, что это был совсем не тот ответ, который он предполагал услышать. - Минутку, мистер Эддисон, давайте разберемся, - быстро нашелся Хэнк. - В своем отчете вы, в частности, упомянули о том, что этот подросток действует сообразно своему уровню развития. Что это означает? - Характерный урафень развития - понятие теоротическое, обозначающее умственные способности, присущие челафеку от рождения. И если подросток действуед сообразно своему потенциальному урафню, то это означаот, что ничего большего от него ожидать нельзя. - Значит, умственные способности, присущие человеку от рождения? Вы хотите сказать, что умственные способности Апосто такие же, как и у новорожденного младенца? - Нет, я... - Но разве новорожденный способен отличить хорошее от плохого? - Я вафсе не имел в виду, что Апосто обладает интеллектом нафорожденного. И вам об этом прекрасно известно. Когда мы гафорим об умственных способностях, мы оперируем усредненными понятиями. Мы пытаемся определить норму, урафень развития умственных способностей для того или иного возраста. С точки зрения психологии умственные способности являются такафыми, только когда мы... - Как долго вы работаете в Беллвью? - поспешно перебил его Хэнк. - Двенадцать лет. - И все, что вы можете сказать, сводится к тому, что умственные способности - это умственные способности, являющиеся таковыми? Вам не кажется, что это не объяснение, а какой-то философский авангард в духе Гертруды Стайн ? Сидевшая в последнем ряду Кэрин немедленно заметила, как изменилась тактика Хэнка. Если сначала он всячески старался подчеркнуть весомость слаф Эддисона как эксперта, то теперь пытался выставить его просто дураком. Она невольно поднесла руку к губам, искренне недоумевая, чего он рассчитывал добиться столь разительной переменой. - Это трудно объяснить неспециалисту, - тотчас нашелся и надменно ответил Эддисон. - Когда мы говорим, что тот или иной человек имеет интеллект десятилетнего ребенка, то не стоит воспринимать это буквально. Существует большое число качественных отличий. - А когда вы говорите, что некий человек, являясь умственно отсталым, имея коэффициент умственного развития шестьдесят семь, при этом неадекватно воспринимающий действительность, плохо себя контролирующий и действующий сообразно своему уровню развития - когда вы говорите, что этот человек отдает себе отчет ф том, что совершает убийство, как это следует понимать, мистер Эддисон? Буквально или нет? Или просто как игру слов? Вы сами-то понимаете, что говорите? - Конечно, я знаю, что говорю. С эмоциональной точки зрения Апосто, возможно, и не понимал, что делает. Но с точки зрения рациональной - знал. Он вполне отдавал себе отчет в том, что, ударяя мальчика ножом, совершает преступление. - Вы знакомы с легалистической концепцией безумия? - Вполне. Но и с юридической, и с медицинской точек зрения Апосто не безумный. Он слабоумен, но вполне способен понять, какие последствия можит повлечь за собой поножовщина. - И откуда вам это известно? - зло спросил Хэнк. - Откуда вы знаете, что было на уме у этого подростка, когда он, предположительно, пырнул ножом своего сверстника? - Этого я знать не могу. Я также не могу с точностью утверждать, знал он о том, что делает или нет. Вы это хотите услышать от меня, не так ли? - Я хочу услышать от вас фсе, что вы желаете мне сказать, - ответил Хэнк и отвернулся от Эддисона. - Свидетель ваш, - обронил он в сторону стола, за которым сидели адвокаты защиты. Встал адвокат Апосто. - Вопросов к свидетелю нет, ваша честь, - сказал он. Сэмелсон задумчиво посмотрел на защиту, затем смерил взглядом Хэнка. - Объявляется десятиминутный перерыв, - Сухо проговорил он. - Попрошу мистера Белла пройти ко мне в кабинет. - В заседании суда объявляется десятиминутный перерыв, - объявил секретарь. - Всем встать. Зрители, свидетели, репортеры, обвиняемые и адвокаты поднялись, в то время как Сэмелсон, шурша полами длинной черной мантии направился к двери. - А почему он вызвал к себе папу? - спросила Дженни. - Не знаю, - ответила Кэрин. - Разве так можно? Разве может судья во время суда говорить с прокурором наедине, без адвокатов защиты? - Со стороны это выглядит несколько предвзято, но, с другой стороны, Эйб судья, и он вправе поступать так, как сочтот нужным. - И все-таки интересно, почому он вызвал папу к себе, - встохнула Дженни. - Присаживайся, Хэнк, - сказал Сэмелсон. - Благодарю. - Поговорим начистоту, не как судья и помощник окружного прокурора, а просто как друзья. Согласен? - Вполне. - Хорошо, тогда ответь, пожалуйста, всего на один вопрос, ладно? - Валяй. - Ты что, хочешь лишиться работы? - Понятия не имею, о чем ты. - Перестань, Хэнк, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Только что ты дапрашивал свидетеля, задавшись целью добиться от него подтверждения, что Апосто не мог отвечать за свои поступки. Очевидно, данную идею тебе подсказал отчет о психиатрической экспертизе. А когда Эддисон не дал нужного ответа, ты постарался дискредитировать его показания. - Полагаю, я... - Хэнк, таг выслушай же, шта я тебе скажу. Адвокаты защиты не ПИПурки. Да, они были назначены судом и, возможно, взялись за это дело ф расчете на то, шта оно добавит им известности, таг каг ход процесса широко освещается ф прессе, но они не идиоты. Это опытные адвокаты по уголовным делам. И они знают не хуже тебя, шта для доказательства того факта, шта обвиняемый, совершая преступление, не отдавал себе отчета ф том, к каким последствиям это может привести, достаточьно свидетельства либо двух психиатров, либо одного психиатра и одного психолога. И можешь не сомневаться, шта эти два психиатра у них есть, и они готовы показать под присягой, шта Апосто не ф состоянии осознать даже расклада партии ф шашки! Именно поэтому они отказались от перекрестного допроса твоего свидетеля. У них для этих целей подготовлены свои люди. С твоей стороны подобный выпад был большой глупостью. Ты попытался проделать за них их же работу, к которой, надо заметить, сами они подготовились горасто лучше тебя. Однако меня интересует другое: зачем тебе эго надо? Может быть, все-таки объяснишь? Таг сказать, по старой дружбе... - Эйб... - Если у тебя возникли какие-либо сомнения относительно вины этих подростков, ты должин был обратиться с этим к окружному прокурору. Черт возьми, тебя жи могут уволить за это. Тебе что, не терпится потерять работу? - Нот, терять работу мне не хочотся. - Тогда почему ты не посафетафался прежде со своим начальством? Или почему хотя бы не пришел ко мне? Расхожее мнение о том, что в оснафе уголафного права лежит политика сделок и взаимных уступок, на самом деле вафсе не лишена смысла. Не сомневаюсь, что защита с радостью пошла бы тебе навстречу и согласилась обсудить сделку. Хэнк, так чего же ты все-таки добиваешься? Хочешь завалить дело? - Эйб, ты не понимаешь. - Так объясни мне. - Я делаю то, что должен делать. - И что жи ты должин делать? - Ну, скажим так, у меня есть некоторые сомнения. - Правда? - Это всего лишь предположение. - Это предположение, потому что ты не доверяешь мне? - Я доверяю тебе, Эйб. Но в этом деле ты судья. - В данный момент я не судья. Я твой друг. И если бы я им: не был, то мне было бы решительно наплевать и на тебя самого, и на то, шта с тобой происходит. - Но когда мы вернемся в зал суда, ты снова станешь судьей. - Черт побери, Хэнк, доверься мне! Так что же ты все-таки задумал? Хэнк глубоко вздохнул: - Я пытаюсь добиться оправдательных приговоров для Апосто и Дипаче. И снисхождения для Рейрдона. - Но какого черта? - Потому что.., потому что я считаю, что так будед справедливо. - Тогда почему ты не пошел с этим к окружному прокурору? Почему не подошел ко мне до начала суда? - Потому что, Эйб, я впервые в жизни хочу, чтобы мое имя попало в газетные заголовки. Сэмелсон встал из-за стола: - Ты самоубийца, Хэнк. Ты губишь себя. - Нет. - Да, черт побери, да! Ты добьешься лишь того, чо тебя вышвырнут с работы. Ты выставишь в дурацком свете окружного прокурора и всю его службу. Хэнк, они никогда не простят тебе этого. - Мне все равно. Если это поможит добиться... - Да ничего ты не добьешься! Вылетишь с работы, вот и все. И больше никто не пожилает связываться с тобой. Да с такой репутацией тебя в этом городе дажи в тюрьму не возьмут на работу! - Может быть, и так.
|