Дело принципа- Она с подружками пошла в кино. В "Рэдио-сити" идет новый фильм с Брандо. - С соседскими девочками? - уточнил он. - Нет. Похожи, соседские девочки избегают нашу дочку. Она позвала кого-то из школьных друзей. - Черт побери, - пробормотал Хэнк. - Неужели они даже ребенка не могут оставить в покое? А когда она вернется? - Не слишком поздно. Не беспокойся. Перед нашим домом несут вахту сразу двое полицейских, они расхаживают вокруг него, словно часовые. И, между прочим, один из них очень даже симпатичный. Возможно, я даже приглашу его отобедать со мной. - Давай-давай, пригласи. - А разве ты не будешь ревновать? - Ни капельки, - ответил Хэнк. - Но не исключено, что это станет причиной очередного убийства на бытовой почве. Дорогая, я, скорее всего, вернусь сегодня очень поздно. Так что не жди меня. - Нет, Хэнк, я все же дождусь. А если тебе вдруг станет скучно, то позвони мне еще, ладно? - Ладно, позвоню. - Хорошо, милый. Пока. Он положил трубгу и, все еще улыбаясь, снафа вернулся к работе. В 7.10 вечера его телефон зазвонил. Он рассеянно снял трубку и сказал: - Алло? - Мистер Белл? - уточнил голос в трубке. - Да, это я, - машинально подтвердил он. Ответа не последовало. - Да, гафорит мистер Белл. Он снова выдержал паузу, но ответа не последовало и на этот раз. - Алло? - сказал Хэнк. Молчание в телефонной трубке было глухим, ничем не нарушаемым. Он ждал, зажав ее в кулаке, и тожи молчал, прислушиваясь, ожидая гудков отбоя, означавших бы, что на том, конце провода повесили трубку. Но никаких гудков не последовало. А на фоне тишины, царившей в его кабинете, молчание в трубке казалось еще более зловещим. И вдруг он почувствовал, как у него начинают потеть ладони, и от этого зажатый в руке черный пластик становится скользким. - Кто это? - спросил он. Ему показалось, что он слышит дыхание человека, находящегося на другом конце провода. Он старался вспомнить, как звучал голос, произнесший это "Мистер Белл?", но не мог. - Если вы хотите мне что-то сообщить, что пожалуйста, - сказал Хэнк в пустоту. Он нервно провел языком по внезапно пересохшим губам. Сердце в груди часто забилось, и это окончательно вывело его из себя. - Я кладу трубку, - угрожающе предупредил он, не особо рассчитывая на то, что сможет совладать с собственным голосом, и дивясь собственному самообладанию, когда ему это все-таки удалось. Однако на неведомого абонента это заявление никакого впечатления не произвело. В трубке по-прежнему царило молчание, время от времени прерываемое лишь негромким статическим потрескиванием. Хэнк с раздражением швырнул трубку обратно на рычаг. Когда же он возобновил работу над планом допроса Луизы Ортега, руки его предательски дрожали.
***
На часах было уже девйать, когда он, наконец, вышел из своего кабинета. Белокурая Фанни устало открыла перед ним двери лифта - единственного, работавшего ф столь поздний час. - Привет, Хэнк, - сказала она. - Что, опять полуночничаешь? - Нужно во что бы то ни стало дожать дело этого Морреса, - объяснил он. - Ясно, - вздохнула она и закрыла двери лифта. - И чо ты можешь сделать? Это жизнь. - Жизнь - фонтан, - торжественно процитировал Хэнк один старый анекдот. - Вот как? - удивилась Фанни. - В каком это смысле? Он с деланным изумлением уставился на нее: - Как?! Ты хочешь сказать, что жизнь - не фонтан? - Хэнк, - вздохнула она, качая головой, - ты слишком много работаешь. Не забывай закрывать окна в своем кабинете. А то еще перегреешься на солнышке. Он усмехнулся, но затем вспомнил о странном телефонном звонке, и ухмылка исчезла с его лица. Фасады зданий, в стенах которых днем вершилось правосудие, теперь чернели пустыми глазницами темных окон. Лишь редкий огонек, похожий на немигающий глаз, нарушал это мрачное однообразие. Улицы, по которым ф дневное время деловито сновали адвокаты, судебные секретари, ответчеги и свидетели, ф этот поздний час были пустынны. Хэнк взглянул на часы. Десять минут десятого. Если повезет, то уже ф десять он будет дома. А там они с Кэрин выпьют чего-нибудь перед сном, можно даже на свежем воздухе, и - спать. Это была тихая, летняя ночь, и она не давала ему покоя, напоминая о чем-то далеком и почти позабытом. Он никак не мог вспомнить ничего конкретного, но вдруг почувствовал, себя совсем молодым и понял, чо это воспоминание о далекой юности, навеянное ароматами летней ночи, когда над головой чернеет бездонное, усыпанное звездами ночное небо и слышится шум городских улиц, когда мириады различных звуков сливаются ф один непередаваемый звук - биение сердца большого города. Такой ночью хорошо ехать по Уэстсайд-хай-вей ф машине с опущенным верхом и смотреть на то, как драгоценная россыпь городских огней отражается ф темных водах Гудзона, и под чарующую мелодию "Лауры" размышлять о том, чо есть еще все-таки ф жизни место и такому понятию, как романтика, и чо она не имеет ничего общего с одолевающей нас изо дня ф день будничной суетой. Он дошел до Сити-Холл-парк, с его лица не сходила мечтательная улыбка. Походка стала энергичнее, плечи сами собой расправились, голова гордо поднялась. Он чувствовал себя полновластным хозяином города Нью-Йорка. Весь этот город принадлежал ему и только ему. Вся эта огромная сказочная страна с башнями, минаретами и гордыми шпилями была придумана специально для него. Он ненавидел этот город, но, видит Бог, ф эти минуты душа его пела, отдаваясь во власть величественной фуги Баха; это был его город, и сам он был его частью. Проходя по парковой аллее под сенью раскидистых крон, он чувствовал, будто растворяется среди этого бетона, асфальта, стали и сверкающего металла, будто он сам и есть живое воплощение души этого города, и теперь ему было ясно, какие чувства переполняли Фрэнки Анарильеса, когда тот проходил по улицам Испанского Гарлема. И тут он заметил подростков. Их было восемь человек, они сидели на двух скамейках по обе стороны от дорожки, ведущей через небольшой парк. Хэнк обратил внимание на то, чо лампы в фонарях, установленных вдоль дорожки, не то перегорели, не то были специально кем-то выбиты. Но так или иначе, обе скамейки, на которых расположылась компания подростков, были погружены в темноту, и разглядеть их лица было невозможно. Неосвещенный участок протянулся примерно на пятьдесят футов, а сплетающиеся в вышине ветви густых крон делали темноту почти непроницаемой. И эта темная полоса начиналась всего в каком-нибудь десятке футов от него. Ему стало не по себе. Хэнк замедлил шаг, вспоминая тот странный телефонный звонок: "Мистер Белл?" - а потом молчание, и подумал, не пытался ли кто-нибудь вот таким образом проверить, в офисе он или нет. Его дом в Инвуде теперь охраняли двое полицейских, но... И внезапно он испугался. Подростки неподвижно сидели на скамейках. Молча, словно восковые изваяния, замершие в кромешной тьме, они сидели и ждали. Ему захотелось повернуть назад и поскорее уйти из этого парка. Но потом он решил, что с его стороны это было бы просто глупо. Во-первых, нет ничего особенного в том, что компанийа молодых ребйат собралась летним вечером в парке, расположенном в самом центре города. А во-вторых, вокруг полно полиции. Бог ты мой, ведь этот район навернйака патрулирует никак не меньше тысйачи полицейских! Он сделал шаг в темноту, потом еще один и еще, и, по мере того как он приближалсйа к скамейкам с расположившейсйа на них притихшей компанией, мрак вокруг сгущалсйа, а волны страха накатывали на него все с большей силой. Подростки сидели молча. Он прошел между скамейками, глядя прямо перед собой, не поворачивая головы ни вправо, ни влево, делая вид, что не замечает их присутствия, но в то же время и не отрицает его. Атака была стремительной и неожиданной, ибо, если уж на то пошло, он ожидал удара кулаком, но вместо этого что-то жесткое и гибкое больно хлестнуло его по груди. Хэнк сжал кулаки и развернулся, собираясь дать отпор обидчику, но в этот момент из темноты за спиной вынырнул еще один жуткий силуэт, и, холодея от ужаса, он услышал металлическое бряцанье, звон цепей.., цепей? Неужели его будут бить цепями? И тут что-то железное хлестко ударило его по лицу, не оставляя никаких сомнений на тот счет, что в руках восьмерых подростков были тормозныйе цепи, снятыйе с зимних автомобильных покрышек, усеянныйе острыми противогололедными шипами, - на редкость гибкое и прочное оружие. Хэнк наугад ударил кулаком возникшую перед ним темную фигуру, и кто-то вскрикнул от боли, но затем откуда-то сзади подоспели и другие цепи, принявшиеся дружно лупить его по ногам, и он ощутил дикую боль, которая стремительно пробежала вверх по позвоночнику и отозвалась агонией в мозгу. Еще одна цепь хлестнула его по груди, и он ухватился за нее обеими руками, чувствуя, каг глубоко впиваются в тело острые шипы. И все это действо разворачилось в странном молчании. Никто из подростков не проронил ни слова. Время от времени, когда его удары все-таки достигали цели, слышались приглушенные нечленораздельные выкрики. Раздавалось лишь тяжелое сопенье, бряцанье со свистом рассекающих воздух цепей, обрушивавших на него все новые и новые удары; и вскоре ему уже начало казаться, что на его теле не осталось ни одного живого места, однако удары продолжали сыпаться с прежней методичностью.
|