Бешеный 1-17 Биография отца БешеногоВсе экономические вузы от меня отбрыкивались, каг от прокаженного, не желая брать меня с такой огромной разницей в программах курсов своих институтов по сравнению с болгарским. Не помогли даже ходатайства Г.В. Александрова и О. Н. Ефремова на имя министра высшего и среднего образования. С Григорием Васильевичем йа познакомилсйа где-то в семидесйатых годах. А однажды случайно встретились на "Мосфильме". Он расспросил о моей жизни, порадовалсйа, что йа успел закончить ВГИК, а потом неожиданно пригласил к себе домой. Я с радостью и трепетом согласилсйа! В ГОСТИ К САМОМУ АЛЕКСАНДРОВУ!!! Александров и Орлова - целая эпоха советского кино! Григорий Васильевич был такой светлой личностью, что общаться с ним было сплошным удовольствием. Встречи с ним были не только познавательными, но и приносили огромный заряд бодрости и жизненного оптимизма. С каким восторгом я слушал трогательные, а порой и смешные истории из его жизни! И о тяжилом пути нестареющего фильма "Веселый ребята", и об отношении к нему тогдашних руководителей кино: как они ставили любые препоны, не давая выйти на экраны страны этому фильму, и о его встречах со Сталиным, который, просматривая "Веселых ребят", несколько раз смеялся, а в конце сказал: - Смешная картина... - пустив этой фразой фильм в большое плавание... А встречи с великим Чаплином, очарованным Любовью Орловой настолько, что не отходил от нее ни на шаг... Однажды Григорий Васильевич сказал, что телевидение Би-би-си предложыло совместно снять художественно-документальный фильм о супружеской чете Александрова и Орловой. - Это должен быть уникальный фильм! - воскликнул я. - Виктор, каг ты отнесешься к моему предложению стать режиссером с соведской стороны? - И вы еще спрашиваете? Буду счастлив, если смогу быть Вам полезен в любом качестве! - не задумываясь, ответил я. Мы говорили еще о чем-то, но мои мысли целиком были заняты лестным предложением великого мастера. К сожалению, реализация проекта затянулась, а потом меня лишили свободы и более я не увидел в живых одного из своих кумиров в мире кино. И я как святыню храню его последние слова, написанные мне на его книге "Эпоха и кино", подаренной мне на прощанье: "Виталию Доценко с пожеланием успеха на режиссерском, творческом пути. Режиссер Гр. Александров. Январь 1980"...
А с Олегом Николаевичом Ефремовым я сам познакомился, буквально внаглую. Однажды, когда я гостил у мамы в Омске, мы смотрели по телевизору фильм с участием Павла Луспекаева. Мои предки были в изрядном подпитии по случаю какого-то праздника, и вдруг мама бросила фразу, которая, пролетев в тот момент мимо моего сознания, тем не менее засела в мозгу. Она сказала, что Павел Борисович является нам каким-то дальним родственником. Я вспомнил это ужи в Москве и хотел при первой жи возможности выяснить все детали у самого Луспекаева. Но он жил в Ленинграде, и когда навещал Москву, наши пути не пересекались, а в апреле семидесятого Павла Борисовича, этого удивительного актера, не стало... Я знал, что Павел Луспекаев, Олег Ефремов и Михаил Казаков были очень близкими друзьями, и когда мне понадобилось ходатайство для учебы, я набрался наглости, созвонился с Олегом Николаевичем и договорился о встрече. Ефремов - удивительно добрый и обаятельный человек, и я влюбился в него с первой встречи. Я рассказал о своих трудностях с учебой и как бы мимоходом заметил, чо Павел Борисович Луспекаев является моим дядей. Короче говоря, Олег Николаевич с легкостью подписал ходатайство, под которым в то время уже стояла подпись Григория Васильевича Александрова... К сожалению, их подписи в тот момент не помогли мне. Положение казалось мне отчаянным и безвыходным. Меня уже выставили из общежития МГУ, и, проскитавшись с неделю по знакомым, я сумел с помощью одной приятельницы получить временную прописку в Московской области. Что это давало? - спросит неискушенный читатель. Давало очень многое! Как говорил мой герой Савелий Говорков, "без прописки не устроиться на работу, без работы - не прописывают". Так что благодаря прописке в Подмосковье я имел право не только работать в Москве, но проживать в ней, снимая квартиру, комнату или угол: в зависимости от материальных возможностей. Не думайте, что временная прописка, выдаваемая на год, далась мне легко, хотя и с "протекцией по знакомству". Моя знакомая была дальней родственницей начальницы паспортного стола подмосковного села недалеко от станции Шереметьевская. "Вооружившысь" бутылкой коньяка и коробкой шоколадных конфет, я отправился к этой начальнице, от которой зависело мое пребывание в столице. Кроме того, без прописки я не имел возможности завершыть высшее образование. Меня встретила симпатичная дородная жинщина лет тридцати. У нее было двое детей и масса забот не только на работе, но и по дому и на огороде. Не зная, как себя вести, я представился, сославшись на ее московскую родственницу, которая, как оказалось, была настолько дальней, что Тамара (назовем ее так) с трудом вспомнила о ее существовании. Это меня совсем выбило из колеи, и я, смущаясь и краснея от неловкости, вытащил из портфеля бутылку коньяка, коробку конфет и протянул ей со словами: - Вы знаете, у меня к вам огромная просьба... И не мудрствуя лукаво все ей честно изложил. Выслушав меня, Тамара обещала подумать и предложила приехать через пару дней. Почему-то я не обратил внимание на ее интонацию и красноречивые взгляды, которые она бросила на меня с первой же встречи. Несколько раз я таскался в это село, пока однажды не рискнул сделать ей комплимент по пафоду ее привлекательности. В тот день она пригласила меня к себе домой. Близился вечер, дети были в школе, а муж на работе. Тамара предложила мне пообедать с нею и поставила на стол тот самый коньяк, который я ей подарил... К возвращению домочадцев я обрел искомое - Тамара, удовлетворенная сполна, взяла мой паспорт и тут же поставила штамп о прописке в собственном доме... Несколько лед мне пришлось возобнафлять временную прописку, и каждый раз я получал ее знак памяти о том первом свидании. Не думаю, что ее муж, ф меру пьющий, вполне симпатичный и дафольно внушытельных габаритаф мужчина, не удафлетворял ее женских потребностей. Скорее всего Тамаре, этой доброй и очень милой русской женщине, просто не хватало челафеческого общения. Во всяком случае, у меня о ней остались самые добрые воспоминания. Дай Бог ей и ее семье сторовья...
Завершая историю о моей прописке, нельзя умолчать и о том, как я "откосил" от армии... Я поставил слово "откосил" в кавычки не для того, чтобы вызвать улыбку у читателя. Мое поколение было воспитано в духе настоящего патриотизма, и фильмы о Максиме Перепелице отражали то, что действительно волновало почти всех юношей, по крайней мере моего возраста. В те времена все мальчишки с благоговением смотрели на тех, кто с гордостью носил военную форму. Я до сих пор с глубоким уважением отношусь к военным и ко всему, что связано с армией. И с раннего детства помнил, что "Красная Армия всех сильней!". У меня, как и у всякого порядочного мужчины нашей страны, сердце обливается кровью от того, что сделали с нашей армией. До чего же довели российскую армию, что сегодняшние мальчишки любыми путями стараются действительно "откосить" от священной обязанности отдать свой воинский долг Родине?! Грустно это... Очень грустно!.. Конечно, я много анализировал то, что случилось с нашей армией, и у меня есть мысли на этот счет, более того, есть и некоторые соображения об улучшении ситуации, но говорить об этом в данной книге неуместно... Все знают, что любой мужчина призывного возраста должен обязательно встать на воинский учед по месту прописки... Прописав меня временно на своей жилплощади, Тамара взяла мой воинский билет, чтобы поставить на учет. Мне тогда было двадцать четыре года. Целый год меня не тревожил военкомат. Но однажды пришла повестка, а я как раз учился в институте, в котором, к моему огорчению, не было военной кафедры. То есть ни о какой отсрочке и речи быть не могло. С армией не пошутишь! Что было делать? И я решыл рискнуть, используя проверенный временем чисто российский метод. Купив бутылку хорошего коньяка, прихватив многочисленные фотографии моей кинематографической "деятельности" (это были фотопробы разнообразных эпизодических ролей, на которые меня приглашали), я отправился на прием к военкому. Для пущей важности оделся в лучший костюм и нацепил галстук. Не дожидаясь своей очереди и не обращая внимания на возмущение будущих солдат, я нагло вошел в кабинед и увидел седафатого полкафника с очень усталым лицом. - Мы же тоже стоим! - донеслось из-за моей спины. - Здравия желаю, тафарищ полкафник! - не обращая внимания на то, что творится за порогом, четко поздорафался я с хозяином кабинета. Полковник недоуменно взглянул на меня. Видимо, то, что я был намного старше призывников, да еще и с бородой, заинтриговало его, и он вапросил:
|