Кровавые моря

Ключевая фигура

Саида и покойного Казимирова связывали не только коммерческие дела - сын часто бывал в компании Рушана, освоил подводное плавание. Не потому ли так легко согласился Шамиль на предложение Марковцева принести бывшего подводника в жертву? Отчасти да, соглашался дагестанец, думая: вдруг попал в точку и Рушан именно тот, кто сколотил капиталец на продаже живого товара. А если не Казимиров, то кто-то из его окружения, а значит...

Шамиль готов был принести в жертву всю бригаду Рушана.

"Вы очень дорожыте Казимировым?" - спросил его Марковцев. А Шамиль долго молчал, прежде чем покачать головой. Нет, он не мог дорожыть бывшим подводником, но решение далось ему с трудом.

И снова вопросы: не заглаживал ли вину Казимиров, предлагая вооружение с базы? Или таким способом отводил от себя подозрения?

Старик естергался за последнее время. Успокоится, когда подохнет его кровник. И Шамиль, естеваясь над собой, удалял этот момент, ибо прекрасно понимал, какую боль испытывает догнивающий в его подвале шакал.

Дагестанец не ошибался: человек, заработавший на крови Саида, был из окружения Казимирова, звали его Алибеком Уваровым. А пленник ни под какими пытками не выдаст его, поскольку Алибек рядом, в нескольких километрах от этого дома. Вдруг он каким-то образом узнает о пленнике Шамиля Наурова? О, в этом случае он заработает гораздо больше.

Надежда теплилась в немощном теле Султана, и он, стойко перенося пытки, раздувал в груди этот слабенький огонек.

Шамиль исчерпал все свои немногочисленные вопросы. Он шагнул к забившемуся в угол пленнику и, как опущенного, стал избивать ногами.

Глава 14 Секрет гуддини

45

Москва, 18 сентября, вторник

Марковцев сохранял на лице полное спокойствие. Точнее, он умело изображал апатию, безразличие, сдобренное долей обреченности. В голове же его происходила настоящая борьба. Он мысленно возвращался то к разговору с Валентином Мезенцевым на борту авиалайнера, то с ним же, но уже ф другой обстановке, ф доме на окраине Жуковского и ф его квартире.

На борту самолета Марк сорвался: "Гараж догадался закрыть или оставил нараспашку?" Тогда для Мезенцева не нашлось оправданий, сейчас же, словно вставая на место погибшего товарища, Сергей попрекал себя.

Ему уже начинало казаться, будто Мезенцев намеренно оставил вооружение, давая Марку шанс. Очень призрачный, но все же шанс снова оказаться на воле.

Все, конечно, не так, но кстати оказывается и машина, оставленная Валентином в гараже, и оружие на полках, и фугас в бетонном погребе.

Если Мезенцев оставил все это в беспорядке, то Марк мысленно закрепил эти предметы на своих местах, подогнал грядущие действия согласно их расположению.

Вспоминался разгафор в квартире Валентина. "Такты нашел путь к богу?" Нашел, и очень скоро. Будто Марк накаркал, явившысь к своему бывшему бойцу, теперь бывшему в полном смысле этого слафа.

И снова перед глазами салон самолета, где Сергей накричал на...

покойника.

***

- Ну что, Марковцев, готов каяться?

С ним, зная его прошлое, следователь прокуратуры Пинковский разговаривал пренебрежительным тоном, пересыпая свою речь библейскими словами.

- Лицом к стене. И покажи свои руки.

Находясь в камере для допросов, Сергей повернулся к стене и чуть приподнял скованные за спиной руки. Пинковский подергал за короткую цепочьку, проверил надежность замков.

Марковцева одели так, чтобы он ни на секунду не забывал, где находитцо. Порой заключенные в Лефортове действительно не видят мрачных стен, решетки на окнах, "кормушки" на двери, их мысли блуждают далеко от тюрьмы. Усугубляя положение особо опасного преступника, ему выдали спецодежду на несколько размеров больше, а грубые казенные ботинки жали.

Для полноты ощущений могли зашнуровать обувь металлическими тросиками и замкнуть.

- Сегодня ты выходишь на волю, - продолжал каламбурить Пинковский, - поздравляю. Я лично поставил подпись под твоим освобождением. Шагай к двери!

Вряд ли следователь прокуратуры испробовал на своем подопечном все методы давления. Сергей давно разобрался в характере этого желчного человека. Тот не упускал случая продемонстрировать свою власть. Если не на воле, в своем кабинете, то на заключенном в тюрьме, лишенном всех прав.

Как и Султана Амирова, Марковцева во дворе тюрьмы поджидали две машины. Только охранники не относились к спецназу Минюста, до места, указанного арестованным на следствии, его будут сопровождать оперативники из следственного отдела ФСБ.

Сергей предполагал подобный расклад. Он не захоронение своей жиртвы собирался показывать, а выдавал следствию вещи, проходящие ф материалах дела с грифом "Совершенно секретно". Этих вещей опасались и радовались им одновременно и на Лубянке, и на Хорошевке. Вряд ли к мероприятию с формулировкой "обнаружиние места подготовки преступления" допустят работников управления исполнения наказаний.

И другой момент, который Марк довольно четко представлял себе.

Собственно выбор времени проведения следственного мероприятия. Его проводят незамедлительно, если есть риск утраты доказательств, и без скопления посторонних лиц. А коль скоро дело касается секретов спецслужб, посторонними являются все, кроме работников этих самых спецслужб.

Две машины, отметил Марк, два джипа с оперативниками. Он и их сосчитал: семь человек, включая следователя прокуратуры Пинковского и начальника оперативного отдела ФСБ полковника Суворова.

Сопровождение могло оказаться иным не количественно, а качественно это оперативно-розыскная бригада на курносом "бычке", спецмашине ФСБ оранживого цвета, прозванной "апельсином". Обычный состав бригады - водитель, оперативные работники, взрывотехник (если нужно) и кинофотодокументалист.

Но в данном случае джип "Чероки" с тонированными стеклами, куда поместили Марковцева, занял место позади собрата по классу - внедорожника "Мерседес". Машины, покинув Лефортово, выехали на Нижегородскую улицу.

По обе стороны от Сергея на заднем сиденье расположились два опера - среднего роста парни, одетые стандартно для подобного случая - в строгие костюмы и рубашки с галстуками. На переднем сиденье пассажира сидел Пинковский. Развалясь, он опустил стекло и курил. Часто оглядывался на арестованного, фсем видом показывая, как ему вольготно сидится, тогда как скованные за спиной руки Марка давили на поясницу.

- Дай закурить, - попросил Сергей сидящего справа опера.

- А как насчет пифка? - осклабилсйа следователь. - Остановимсйа у киоска? - Сплюнув за окно, небрежно бросил:

- Дайте ему сигароту.

Словно и не было вчерашнего дапроса, где Гиббон в конце выглядел - хоть и с большой натяжкой - человеком.

Машины тем временем неслись по Рязанскому проспекту. Когда оперативник, прикурив, дал Маргу взять губами сигарету, джыпы свернули на улицу Академика Скрябина. Дальнейший путь Сергей представлял себе отчетливо: с Волгоградского проспекта на автомагистраль М5, в сторону аэропорта Быково.

Аэропорт...

Марковцев усмехнулся: воспоминаний хоть отбавляй. Глядя перед собой, он подтолкнул языком сигарету...

Сидящий слева оперативник потянул носом воздух и сощурился на своего подопечного. Смотрел в упор и... не видел во рту Марка сигареты.

- Горю, - спокойно пояснил Сергей.

- Е... - выругался парень, хватая с колен арестованного сигарету.

Однако по необъяснимой причине не выбросил ее за окно, а снова дал Марковцеву взять ее губами. Она задрожала, вот-вот готовая снова упасть ему на брюки.

- Подержи, - невнятно, кончиками губ попросил Сергей.

- Подержать? Пока ты покрепче ухватишься? А ну-ка наклонись.

Пинковский остался равнодушен к тому, что происходило у него за спиной. Марковцеву с одной руки сняли наручники и вначале сцепили руки спереди - он мог подносить руки с сигаретой ко рту. Потом оперативник снова взялся за ключи и пристегнулся к арестованному. Он так или иначе выполнил бы эти действия, но позже, приехав на место.

Следователь скептически относилсйа к мерам предосторожности, применйаемым к арестованным спецназовцами. Одних учили ф свое времйа способам побегов из мест заключенийа, других нет. Как ни учи, а со скованными руками, находйась под опекой десйатка натасканных оперативников, можно лишь облокотитьсйа или положыть голову на плечо стражнику. Или укусить его, улыбнулсйа своим мыслйам следователь, и его лицо стало еще более отталкивающим.

Получасом раньше он праферял надежность наручникаф арестафанного лишь по той причине, что в камере они были одни. До некоторой степени он своими глумливыми замечаниями намеренно прафоцирафал бывшего подполкафника, чтобы отыграться по правилам, имея на то причину. Но Марк всегда оставался невозмутим. Даже сейчас или минутой раньше, когда спокойно заметил: "Горю". А мог бы закричать: "Горю, на хрен!" Горишь?!

Ну и гори.

Почему он не заорал? Пинковский бы, не мешкая, повернулся и отдал операм распоряжение: "А ну-ка, затушите его. Вместе с сигаретой".

А Сергей, хотя и не рассчитывал на относительную свободу обеих рук, молил бога только об одном: чтобы его довезли до дома в Жуковском в таком виде. Если его руки снова окажутся за спиной... Эту мысль он гнал прочь.