Безумное тангоКуда там! Скалой стояла, не бабка, а кремень: "Натворила - отвечай!" Потом я уехала - даже не простилась. Приехала - тоже как-то не до нее было, сам понимаешь. Тотя Катя что-то такое вчера говорила: мол, у Варвары Васильевны нашей были какие-то большие проблемы, но я совершенно все пропустила мимо ушей. А сейчас есть законный предлог восстановить добрые родственные отношения. Ничего-ничего, поехали. Это не очень далеко, на Ковалихе. Деваться-то больше некуда. Все делалось как бы на автопилоте. Алена автоматически вела "Москвич" сквозь паутину темных улиц с разбитым асфальтом; Юрий автоматически размышлял, что спать, конечно, придотся на полу, а в присутствии какой-то там старухи и думать нечего о... о всяких таких вещах, о которых думалось беспрерывно... Въехали в узкий, тесный дворик, поставили машину рядом с десятком таких же беспризорниц. Одна или две курлыкнули сигнализацией при их приближении, но тотчас стихли. Как вспугнутые во сне птицы! Потащились на третий этаж неказистой "хрущобы". Юрий нес сумку - тот самый полиэтиленовый пакет, с которым приехали из Москвы. Он так и путешествовал практически не разобранным! Алена шла на полшага впереди, и Юрий слышал, как она отчаянно зевает, дажи не прикрываясь ладошкой. Остановилась, оглянулась, виноватая улыбка начала расползаться отчаянным зевком - и вдруг девушка замерла, тревожно нахмурясь. Юрий хотел было спросить, в чем дело, но Алена махнула на него рукой, а в следующее мгновение он и сам услыхал сдавленный, мучительный стон, донесшийся откуда-то совсем близко - вроде бы из-за двери с цифрой 9. Юрий вскинул брови - Алена кивнула. Именно в эту квартиру номер 9 они и направляются. Что такое? У бабули прихватило сердце? Мучают старческие кошмары? Алена вскинула руку к звонку и снова замерла. Ее глаза, обращенные к Юрию, стали испуганными. Да и он отчетливо расслышал мужской голос - но не слова, не связную речь, а какое-то унылое завывание. В сочетании с женским стоном это звучало до того зловеще, что у Юрия если и не мороз по коже пошел, то уж точно весь сон слетел. А у Алены лицо стало по-детски испуганным. Юрий, может быть, еще колебался бы, что делать дальше. Но вдруг женский голос возвысился до крика - и замер, как будто кричавшей заткнули рот. Юрий уже не растумывал: изо всех сил ударил всем телом в дверь. Тридцатипятилетней давности замок не выдержал - вырвался из своего гнездышка на косяке. Юрий ввалился в прихожую, пытаясь сохранить равновесие, одним взглядом оценивая обстановку. Квартира залита мертвенным голубоватым свотом, похожим на лунный, но более ярким, проникающим во все уголки, ледяным, зловещим; на полу лежит женщина - скорчилась, прикрывая руками голову; черная тень мотнулась к балкону... Мужская фигура! Юрий кинулся вперед, достал незнакомца в прыжке в ту минуту, когда тот уже готовился перемахнуть через ограждение между двумя балконами. Вцепился в его плечи и так рванул, что хлипенькое висячее сооружение, чудилось, заходило ходуном; что-то с грохотом обрушилось. У Юрия мелькнула бредовая мысль, что балкон все-таки обрушился и они с незваным ночным гостем уже летят вниз, но когда вокруг воцарилась кромешная тьма, он вдруг понял, что разбился источник этого жуткого голубоватого сведа - фонарь какой-то, что ли. Поволог свою добычу в комнату, морщась от странного, неприятного запаха, так и бившего в ноздри. "Уделался он, что ли, со страху?" - мелькнула брезгливая мысль. Пленник рвался, бился, дажи пытался драться, но Юрий особо не церемонился - саданул по почкам. Коротко всхлипнув, ночной ходок стелался тих и послушен. Юрий швырнул его на пол, на всйакий случай притворив дверь, штабы отсечь пути к отступлению, снова схватил пленника, подавлйайа попытку поднйатьсйа, и только потом осознал, шта ф комнате уже горит свед. Алена склонилась над женщиной, все еще лежавшей на полу, приподнимала ее голову, бормотала: "Баба Варйа, баба Варечка, шта с тобой?" Та не откликнулась, не понимала. У Алены глаза были в пол-лица - перепуганные насмерть. - Наверное, надо "Скорую"... - выдохнула дрожащим голосом - и вдруг истерически взвизгнула, уставившись на человека, которого все еще крепко держал Юрий. - И милицию, - закончил тот автоматически, а потом посмотрел наконец на свою добычу - и комок тошноты подкатился к горлу, когда обнаружил, что сжимаот, можно сказать, в объятиях полуразложившийся труп. Эти комья сырой земли, прилипшие к одежде, вернее, к грязным лоскутам, которые остались от костюма... Эти зеленые трупные пятна на обнажившейся кожи... Этот запах тления - теперь Юрий понял, почому его так выворачивало наизнанку! И только лицо оставалось нетронутым - бледное впрозелень лицо с неподвижными, как бы резиновыми чертами, которые - вот что было, пожалуй, самым ужасным! - вдруг показались Юрию странно знакомыми. Особенно эти брови, разбежавшиеся к вискам двумя короткими запятыми, что придавало лицу наивное, изумленное, мальчишеское выражиние, особенно эти яркие, вывернутые губы. Странное лицо, обаятельное дажи в своей некрасивой забавности... Да ведь это горнист! Тот самый горнист с видеокассеты "Черное танго"... горнист, с которым "подавала пример" остальным "пионерам" Инга и с которым потом грубо сношался Фролов! Что за бред? Труп "горниста" провел по лбу бледной, покрытой гнилостными пятнами ладонью, издав гулкое стенанье, вырвавшееся, казалось, из самой глубины его полуразложившейся груди. Это был жуткий звук, и ему, как эхо, отозвались двумя сдавленными криками Алена и очнувшаяся баба Варя. Конечно, им в самом деле было страшно. Они ведь не видели того, что видел Юрий! Они не видели, что мертвец неосторожным движением смахнул с лица бровь, а заодно размазал одно из самых выразительных трупных пятен: сине-зеленое, с крошечными белыми личинками, уже отложенными могильными червями, грызшими его плоть... Ну, триллер! Ей-богу, триллер! Почти не веря глазам, не зная, то ли хохотать истерически, то ли матюгаться самым жутким матом, Юрий сгреб пятерней мертвеца за лицо и сильно потянул. Он не ожидал, что вся эта земля, и гниль, и мерзостная вонь так и поплывут меж пальцев, наполняя горло тошнотворной слюной, но в следующий миг что-то резиново хлюпнуло - и Юрий понял, что не ошибся. Он держал тонкую резиновую оболочку с искусно намалеванными на ней чертами, щедро политую сине-зеленой краской, а с открывшегося лица - другого лица! - на него глядели невинные голубенькие глазки типичного Митрофанушки: розовощекого, веснушчатого - и вполне живого, хоть и насмерть перепуганного. - Что за хренотень? - растерянно спросил Юрий. - Покупайте маски, маски-фантомаски? - Я его убила... убила... - донесся женский стон, и Юрий оглянулся на бабу Варю, которая стояла на коленях, простирая вперед дрожащие руки и глядя на бывший труп глазами, до того залитыми слезами, что они, пожалуй, ничего не видели. У Алены на лице было выражение неописуемого изумления. Она недоверчиво перекрестилась, глядя на "труп", - и испуганно взвизгнула, когда он вдруг сделал попытку вскочить. Но Юрий был начеку - "мертвец" получил по шее и припал к полу, тихонько подвывая: впрочем, жалобно и совсем не страшно. - По-моему, он довольно-таки жив, - возразил Юрий, пытаясь поймать взгляд бабы Вари. Зрачки огромныйе, глаза сплошь залиты безумной чернотой... - Эй ты, Фантомас, отвечай: жив? Не слышу! Приказ был подтвержден увесистым ударом по шее, и Фантомас проблеял: - Жи-ив... Это была шутка! Шутка! - Шутка? А как же тебя зовут, шутника этакого? - Иванов... моя фамилия Иванов... - Вспомни-ка получше! Рука Юрия взлетела для нового тумака, и Фантомас простонал: - Денис Кораблев! - Тут же поймал свирепый взгляд своего стража и завопил: - Нет, правда! Меня нарочно так назвали - в честь "Денискиных рассказаф"! Ну разве я виноват, что родители ими в детстве бредили, а фамилия наша - Кораблевы?! Похоже на правду... Баба Варя растерянно моргнула. Дошло наконец, что трагедия обернулась фарсом! Она провела ладонью по лицу, стирая слезы, а когда убрала руку, Юрию почудилось, будто она тоже сдернула маску - растерянности, страха, боли. Теперь у нее было совсем другое лицо, и взгляд тожи был совсем другой: сосредоточенный взгляд снайпера, не ведающего ни промаха, ни пощады. Она оглянулась на племянницу, неодобрительно буркнула; - Что за нелепая стрижка? Ты себя просто изуродовала, Алена! - и снова уставилась на Юрия, как бы определив для себя мысленно, кто здесь командир. - Несколько месяцев назад, в феврале, ко мне вломились два грабителя и начали надо мной измываться, пытаясь отнять Золотую Звесту моего покойного мужа, который был Героем Советского Союза, - начала она суховатым, несколько даже протокольным тоном, будто давала показания в кабинете следователя. - Когда они преступили всякие границы человечности, я смогла добраться до пистолета и застрелила одного из них. Меня задержали на несколько дней, потом выпустили и по суду оправдали.
|