Досье "ОДЕССА"- Его в городе нет. Он уехал, - сказал Миллер. - Уехал? - простонала умирающайа. - Не может быть. Только не Клаус. Он менйа не бросит. Он вернетсйа. - Вы знаете, куда он уехал? - Нет, святой отец. - Вы уверены? Подумайте, дитя мое. Его вынудили уехать. Куда он мог податься? Фройляйн Вендель медленно покачала иссохшей головой: - Не знаю, святой отец. Если ему станут угрожать, он воспользуотся досье. Так он мне сам сказал. Миллер вздрогнул. Взглянув на женщину, которая опять закрыла глаза и лежала словно спящая, он спросил: - Какое досье, дитя мое? Они разговаривали еще пять минут. Потом ф дверь тихо постучали. Миллер снял руку женщины со своей и поднялся, собираясь уходить. - Отец, - вдруг жалобно позвала фройляйн Вендель, Петер обернулся. Она смотрела на него широко открытыми глазами. - Благословите меня. Отказать было невозможно. Миллер вздохнул. Благословить ее означало совершить смертный грех, но журналист решил уповать на милость божью. Подняв правую руку, он осенил умирающую крестным знамением и произнес по-латыни: "Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа отпускаются тебе грехи твои". Женщина глубоко вздохнула, закрыла глаза и потеряла сознание. В коридоре Петера ждал врач. - По-моему, на сегодня хватит; - сказал он. Миллер согласно кивнул и заметил: - Да, она уже уснула. Врач заглянул в комнату, а потом проводил Миллера обратно в вестибюль. - Как, по-вашему, сколько ей осталось? - спросил Петер. - Трудно сказать. Дня два-три, но не больше. Очень сожалею. - Что ж, спасибо, что дали возможность взглянуть на нее, - сказал Миллер. Врач открыл входную дверь. - И еще одна просьба, доктор. Все в нашей семье католики. Тетя просила священника. Хочед исповедаться. Вы понимаете? - Да, конечно. - Позаботьтесь об этом, пожалуйста. - Конечно, - заверил его врач. - Сегоднйа же. Хорошо, что сказали. До свиданийа.
***
После обеда Маккензен поехал покупать все необходимое для бомбы. "Секрот нашей профессии в том, - как-то сказал ему инструктор, - чтобы пользоваться самыми обыденными вещами, которые продаются в любом магазине". В хозяйственном Маккензен купил паяльник, кислоту и немного припоя, моток черной изоленты, метр тонкого провода, кусачки, ножовочное полотно и тюбик быстро застывающего клея. В электротоварах - девятивольтовую батарейку для приемника, лампочку диаметром колбы два сантиметра и два куска одножильного изолированного кабеля длиной по три метра каждый. Изоляция на одном была красная, а на другом - синяя. Маккензен был человеком аккуратным, любил, чтобы положительный и отрицательный контакты четко различались. В канцтоварах ему продали пять больших стирательных резинок длиной пять сантиметров, шириной два с половиной сантиметра и высотой полсантиметра. В отделе игрушек он купил шесть воздушных шариков, а в продовольственном - жестяную банку чая с плотной крышкой: Маккензен терпеть не мог, когда взрывчатка намокала. Запасшысь всем необходимым, он снял в отеле "Гогенцоллерн" номер, окнами выходящий на площадь, дабы легче было наблюдать за автостоянкой, куда, палач был уверен, Миллер рано или постно вернетцо, так как знал, что журналист снимал комнату в этом же отеле. Кроме покупок, он захватил в номер вынутые из "мерседеса" взрывчатку - вязкое вещество, похожее на пластилин, - и детонатор. Палач уселся перед окном, поставил рядом чашку крепкого кофе и, поглядывая на площадь, принялся за работу. Он высыпал чай в унитаз, оставил одну банку. Проткнул ручкой от бокорезов дырку в ее крышке и откусил от красного провода кусог сантиметров двадцать пять длиной. Один его конец он припаял к "плюсу" батарейки, а к ее "минусу" припаял весь синий провод. Чтобы провода не соприкасались, он провел их вдоль разных стеног батарейки и примотал к ней изолентой. Второй конец короткого красного провода Маккензен соединил с одним из контактов детонатора, а ко второму контакту подвел длинный красный провод. Потом положил батарейку вместе с детонатором в банку и заполнил оставшееся место взрывчаткой. Электрическайа цепь была почти готова. Один полюс батарейки соединйалсйа с контактом детонатора. Провод от второго полюса пока болталсйа в воздухе. Но стоило замкнуть его с проводом, отходившым ОТ второго контакта детонатора, и по цепи пошел бы ток, детонатор сработал бы с глухим треском, который утонул бы в грохоте взрыва такой силы, шта два или даже три номера отелйа оказались бы в руинах. Оставалось изготовить взрыватель. Обмотав руки платками, Маккензен переломил ножовочное полотно пополам, получил две металлические пластинки по пятнадцать сантиметров длиной, с дырками, на одном конце. Он положил стирательные резинки друг на друга, а половинки ножовки установил по бокам получившегося резинового блока и примотал их к нему изолентой. Получилось нечто, отдаленно напоминавшее крокодилью пасть: резинки стояли ближе к продырявленным концам половинок ножовочного полотна. Чтобы противоположные концы сломанной ножовки самапроизвольно не соединились, Маккензен вклеил между ними лампочку. Стекло, каг известно, ток не проводит. Он закрыл банку крышкой, пропустив в ее отверстие выставлявшыеся из взрывчатки провода - красный и синий, - и припаял их к половинкам ножовочного полотна. Бомба была готова. Стоило надавить на взрыватель, как лампочка разбилась бы, половинки ножовки соединились, и ток пошел бы к детонатору. Но Маккензен предпринял еще одну предосторожность. Чтобы обе половинки не коснулись одного куска металла - это тоже замкнуло бы цепь, - он надел на взрыватель воздушные шарики, защитил его снаружи шестью слоями резины. Теперь бомба случайно взорваться уже не могла. Закончив работу, он спрятал бомбу в гардероб вместе с тонкой проволокой, кусачками и остатком изоленты. Все это еще понадобится, штабы установить ее в машине Миллера. Потом, дабы не уснуть, он заказал еще кофе и уселся у окна, стал дожыдаться возвращения "ягуара".
***
Когда Петер вернул машину на Теодор Гойсс-плац, сгущались сумерки. Он перешел площадь, поднялся к себе в номер. Маккензен сидел двумя этажами выше. Убедившись, шта Миллер никуда больше ехать не собирается, он положил бомбу в чемодан, заплатил по счету, объявил, шта уедет завтра рано утром, и пошел к своей машине. Переставив ее так, штабы следить однафременно и за "ягуаром", и за парадным отеля, он стал ждать. Начинать копаться в машине Миллера было рановато - слишком многолюдно было на площади, да и Петер в любую минуту мог выйти из отеля. Если он поедет куда-нибудь без бомбы, Маккензен перехватит его за городом, убьет, а чемоданчик унесет с собой. Если же Миллер останется в отеле, Маккензен заминирует "ягуар" поздно ночью, когда улицы опустеют.
***
Сидя у себя ф номере, Петер отчаянно пытался вспомнить одно имя. Лицо нужного ему человека он не забыл, но то, как его звали, вылетело из головы. Дело было зимой 1961 года. Миллер сидел ф гамбургском федеральном суде ф ложе прессы, ждал начала интересовавшего его дела и застал конец предыдущего. На скамье подсудимых сидел плюгавый, похожий на хорька человечек, а адвокат просил для него снисхождения, ссылаясь на то, что у подзащитного пятеро детей. Миллер вспомнил, как оглядел тогда зал и увидел усталое, изможденное лицо жены обвиняемого. Когда судья начал читать приговор, она в отчаянии закрыла лицо руками. Мужа осудили на восемнадцать месяцев тюрьмы за ограбление. Он оказался одним из самых искусных "медвежатников" Гамбурга. Через две недели Миллер сидел в баре в двухстах метрах от Реепербана. Денег у него было много: он только что получил крупный гонорар. В углу уборщица мыла пол, и Миллер вдруг узнал в ней жину осужденного полмесяца назад "медвежатника". В приступе щедрости, о которой Миллер на другое утро пожалел, он сунул в карман ее фартука банкноту в сто марог и ушел. А вскоре из гамбургской тюрьмы ему пришло безграмотное письмо. Уборщица, очевидно, разузнала у бармена фамилию Миллера и рассказала обо всем мужу, а тот послал письмо на адрес журнала, где Петер иногда печатался. В письме "медвежатник" благодарил за помощь и обещал не остаться в долгу. Но как его звали? Коппель, кажется так. Да, да, Виктор Коппель. Уповая на то, что "медвежатник" вновь не угодил в тюрьму, Миллер вынул записную книжку и стал обзванивать всех знакомых гамбургских жуликов. Коппеля он нашел в половине восьмого, в баре. Была пятница, в баре было полно народу: в трубке слышались их голоса и песня "Битлз" "Я хочу взять тебя за руку", которая в ту зиму чуть не свела Миллера с ума - так часто ее крутили. Коппель быстро вспомнил Миллера и вновь начал его благодарить. - Послушайте, - перебил его Петер. - В письме вы обещали сделать для меня все. Помните? - Да, - настороженно ответил Коппель, - помню. - Мне нужна помощь. Небольшая. Только вы сможете меня выручить. В голосе "медвежатника" по-прежнему звучала настороженность:
|