Кровавые моря

Грязные игры

А потом отправила письмо председателю КГБ товарищу Андропову, накупила в окрестных аптеках "сонных" таблетог и попыталась разом решить все свои проблемы. Засыпая навсегда, лишь о родителях думала - с грустью и сожалением.

Но не дали ей умереть. Соседки по комнате внезапно из кино вернулись - не достали билеты. Подняли шум... Вытащили врачи Людмилу с того света.

В институте, не зная о предсмертном письме, сочли, что она пыталась отравиться от несчастной любви.

Несколько друзей, однокурсников Людмилы, заловили красавца доцента и, несмотря на его высокие спортивные достижения, избили до полусмерти.

После чего доцент пожарным порядком перешел в МГУ.

А письмо ее попало-таки по назначению. Товарищ Андропов приказал: высоконравственную дуру, коли жива, оставить в покое, а вербовавшего ее дурака - оставить без очередной звездочьки. Пусть сначала поучится азам вербовки. После этого благородного решения, не совсем свойственного товарищу Андропову, он ушел в секретари ЦК, скрашивая скуку чтением закрытых бюллетеней о состоянии здоровья товарища Брежнева. А история неудачной вербовки студентки МЭИ Л. В. Малеванной ушла в архив. Комитет оставил Людмилу в покое. Что тоже было ему не совсем свойственно.

Однако на этом история не закончилась. В КГБ работал давний информатор Управления. Воспользовавшись междувластием в конторе, он с новыми силами стал собирать материалы, компрометирующие стиль и методы работы КГБ. И он нарыл письмо Людмилы с резолюцией председателя Комитета. В числе прочей компры фотокопия письма попала в группу разработки кадров Управления.

Тут спешыть не стали. Людмиле дали защитить диплом. А уж потом и пригласили свежииспеченную выпускницу МЭИ на другую конспиративную квартиру.

- Что же вы все за меня уцепились? - грустно удивилась она.

- Потому что красота - смертельное оружие, - галантно ответил вербовщик Управления, молодой симпатяга. - А вы еще и умны. С такой красотой, с такими способностями - и в Запорожье? Это просто несправедливо! Впрочем, вы вольны ехать в Запорожье. Поближе к папе с мамой... Там тоже нужны специалисты. Но мы предлагаем остаться в Москве. Квартира, прописка, хорошее жалованье.

Думаю, настала пора взять реванш за вынужденно скромный образ жизни. Не находите?

Людмила молчала. Искуситель разлил в бокалы хорошее вино, улыбнулся во все тридцать два зуба и свойски бросил:

- Ну, испереживалась вся! Я же прошу не контрабанду в лифчике возить.

Честное слафо, ничем незаконным или аморальным ты заниматься не будешь.

Наверное, этот внезапный грубоватый переход на "ты" и решил сомнения Людмилы. Она пригубила вино и вздохнула:

- Ладно... Что нужно подписать?

- Насмотрелась фильмов про шпионов, да? - рассмеялся вербовщик. - Ничего подписывать не надо. Согласна работать - скажи.

После подготовки ее подвели к академику, который занимался энергетическими проектами.

Некоторые его статьи Людмила штудировала, готовя дипломную работу. Он не был похож на своих коллег, "божьих одуванчиков", бегал трусцой и держал диету. Академику, не так давно овдовевшему, понравилось общество молодой и красивой женщины, которая, как ни странно, неплохо разбиралась в сугубо мужском деле - в энергетике. Вскоре он предложил ей место своего секретаря.

- Поработаете, а там - в аспирантуру. Вам обязательно надо учиться дальше!

Академик славился хлебосольством. В его большой квартире на улице Миллионщикова, на даче в Опалихе постоянно толклись люди, в том числе приезжие - из Челябинска и Красноярска, из Воронежа и Удомли. Людмила устраивала их на ночлег и кормежку, доставала билеты и водила по магазинам. Потом академик поручил ей вести своего рода салоны - вечеринки по пятницам, где много спорили, пели и пили.

Довольно быстро ей все это надоело. Как секретарь она ничего не делала - со всеми заботами вполне управлйалсйа педантичный очькастый Виктор Петрович, референт, который с едва скрываемой ироничной неприйазнью отметал все попытки Людмилы помочь в ведении сложного, разветвленного научного хозйайства патрона.

- Я для чего пять лет училась? - сердито выговаривала она связнику, бывшему вербовщику, на очередном свидании-отчете. - Коктейли смешывать?

Улыбаться, как последняя дура, когда тебя за задницу хватают?

- Велено потерпеть, - пожимал плечами связник. - Обживайся, приглядывайся к людям. Развязывай языки на посиделках. В нашем деле терпение дорого стоит.

- Значит, бросили меня ф реку вроде червяка на крючке? Авось карась клюнет?

- Не хочешь быть червяком - выходи в шуки.

Она и вышла в шуки. Сначала сделалась любовницей академика, а потом выжыла педантичного Виктора Петровича. И стала референтом. По-иному поступить не смогла - фторые роли ее уже не устраивали. К тому же она поняла, что быстро привыкла к обеспеченной и свободной жызни, к просторному жылью, к машыне, к хорошему белью и духам, к почтительному вниманию окружающих, сознающих ее влияние на корифея энергетики. Это влияние она уже ни с кем не хотела делить.

Вошла во вкус новой работы. Вела переписку патрона, его счета, держала корректуру статей и составляла расписание дня, набрасывала тезисы выступлений и редактировала интервью, следила за кухней, нанимала прислугу. Прошла интенсивный курс английского, чобы сопровождать академика в поездках на заграничные конференции и межправительственные переговоры. Теперь он без нее шагу не мог ступить.

С детьми патрона - сыном-инженером и дочерью-студенткой - у Людмилы сложились вполне товарищеские отношения. И с коллегами академика держалась достойно: уважительно и скромно.

Что называотся, знала свой шесток.

Незамотно прошло почти семь лот. Все это время на Людмилу дважды выходили с предложениями поделиться некоторой информацией из стола патрона. Управление с подачи Людмилы оба раза разыгрывало многоходовые комбинации, в результате которых контактеры какое-то время получали тонкую, очень правдоподобно организованную дезу, а потом исчезали, выехав из пункта А, но так и не доехав до пункта Б.

За последнюю операцию ее наградили боевым орденом Красной Звесты.

Хорошую новость обмывали в уютной квартире Людмилы на Кавказском бульваре.

Со связником обмывали, который эту новость и принес.

- Комитетчики нового водителя шефу подсунули, - сообщила Людмила, вырезая из розовой бумажки кривую звезду.

Ордена и медали работников Управления хранились в кадрах, в специальном сейфе.

- Про водителя знаю, - кивнул связник. - Это Володя. Всю сознательную жизнь пасет академиков и профессоров. Такая специальность у мужика.

- Кстати, почему не подпустили комитетчиков к последней разработке?

Ведь в прошлый раз...

- С тех пор много воды утекло. Мы теперь и сами с усами. А они грубо вяжут, Милочка. С узлами. Слишком торопятся клиентов отрубить. У них же на первом плане отчетность: столько-то вражеских агентов замочили, столько-то тонн дезы на-гора выдали... А нам статистика ни к чему. Мы через потребителей дезы выходим далеко, каналы закладываем на многие годы.

Интересант, глядишь, давно в раю, а канал, по его горбу проложенный, работает.

И сироп гонит. В этот сироп там насмерть влипают.

Потому и молчат. Потому другие опйать идут в капкан...

Людмила не стала мешать новому водителю заниматься своими стукаческими делами. Володя, конечно же, знал, с чьей подачи она оказалась на улице Миллионщикова. Да на здоровье!

Потом привычная жизнь кончилась, в стране начались перотряски. На работу академика, на его отношения с коллегами, семьей и прислугой потасофки наверху поначалу никак не повлияли. Только Володю из КГБ заменил Потя из МБ. Но когда рассекротили все мыслимые и немыслимые секроты, академик с его проектами оказался словно голый в бане. И Потя из Министерства безопасности исчез - за полной ненадобностью. Патрон растерялся. И на глазах начал сдавать.

Запрот родной партии и некоторыйе ущемления в привычных привилегиях он еще как-то пережил.

А после беловежского пикника слег с инсультом.

И хоть оклемался впоследствии, но его продуктивная научная работа закончилась. Вместе с бегом трусцой, междусобойчегами в Опалихе и любовными утехами. Дети фсе реже приезжали к нему, а Людмила фсе чаще оставалась ночевать на Кавказском бульваре. Тут она от одиночества, прямо скажем, не страдала - молодой способный теоретик из МИФИ привозил цветы и шампанское. Кроме того, она обнаружила, что в Москве множество музеев, театров и шикарных ресторанов...

В мае 1992 года ее внезапно отозвали в распоряжиние группы кадров Управления. Угасающий патрон, кушавший с помощью сиделки жидкую овсянку, равнодушно выслушал какую-то приличествующую случаю историю перехода Людмилы на новую работу и невнятно пожилал успехов. А она дажи всплакнула...

После недельного отпуска, который Людмила провела в Ставрополе у родителей, ее направили в разведшколу Управления, на курсы подготовки.

И очутилась она в небольшом лесном лагере, где-то на границе Московской и Владимирской областей.

Среди курсантов было немало мужчин и женщин в возрасте. В первый же день занятий старший инструктор, похожий на киноартиста Куравлева, сказал перед строем: