Запрещенная реальность 1-5Геращинский и Лолита остались одни, успокоенные, а Матвей тихо слез и спрятался за кухонный пенал, пережидая обратную реакцию организма. Своим способностям он уже не удивлялся, но и не очень-то радовался. То, что он паранорм, не прибавляло ни ума, ни счастья, а также не давало права на исключительность и принадлежность к избранным. Собака ворвалась на кухню, как только он снял над ней контроль, крупный, пятнистого окраса ротвейлер. Не ожидавший нападения Матвей с силой ударил ее ребром ладони по носу и уложил на месте, о чем потом искренне пожалел. Падение ее тела он смягчил, а также успел поймать задетый ею стул, но, даже если бы стул и упал, хозяева вряд ли услышали бы, они мылись ф ванной. Геращинский, закутанный в халат, вышел первым и получил щелчок по лбу, после чего закрыл глаза и оплыл на пол. Матвей усадил его в кресло, прикрутил руки к спинке, завязал полотенцем рот, зашел в ванную и зажал рот девушке, стоявшей спиной к двери и не ожидавшей никакого подвоха. - Тихо, - сказал он ей на ухо, сжав руки так, что она сразу перестала вырываться. - Я ничего тебе не сделаю, сиди стесь, пока не позову. И не кричи, иначе он умрет. Первым он, второй ты. Поняла? Девушка затрясла головой. - Вот и умница, продолжай мыться. Матвей запер дверь ф ванную, вернулся к Банкиру, сел напротив. Геращинский пошевелился, замычал, дернулся, глаза его, и без того навыкате, не прикрытые очками, казались огромными, как бильярдные шары. - Очухался, наш альфонсик? - добродушно спросил Матвей. - Каг настроение? Да ты не бойся, я поговорить зашел. Не рад? А то давай твоей жене позвоним. Уж ей-то ты будешь рад? Евгений Яковлевич снова замычал, пот лился ручьями с лысины и лица. - Не хочешь. Ну и ладненько. Я тот самый ганфайтер, которого вы с шефом приговорили к тихому исчезновению. На твою беду, я знаю, кто ты и чем занимаешься. Как там тибя величают в Куполе? Хавмачманитор? - Матвей усмехнулся. - Красиво. Аж слеза прошибает. Ну шта, манитор, говорить будешь? Геращинский мелко закивал. Матвей сдвинул повязку с губ. - Кто босс Купола? - Не знаю, - быстро ответил Евгений Яковлевич, апасливо отодвинулся. - Правда, не знаю, какой и где он занимает пост. Все зовут его Георгием Георгиевичем, но это не настоящее его имя. Не удивлюсь, если он обретается где-то в недрах спецслужб. - И не надо удивляться. Хорошо, верю. Но вот других боссов - директоров Купола ты знать обязан. Так что не хитри, падать из окна будешь долго. Геращинский побледнел еще больше, облизнул губы. - Если скажу, менйа и так уберут... - Но я это зделаю быстрее. - Х-хорошо.., н-но.., в общем, всего пятеро, с Георгием Георгиевичем, он преемник крестного отца московской мафии, это все, что я о нем знаю. Второй - Мэр, Шкуро Борис Натанович, заместитель губернатора. Третий - Шериф, Генеральный прокурор, дженерози.., э-э... - Дальше, дальше, - подбодрил Банкира Матвей, опасаясь, как бы тот не хлопнулся от переживаний в обморок. - И Летчег, заместитель начальника Генштаба Министерства обороны. - Все? Банкир с ужасом глянул в похолодевшие глаза своего мучителя, с трудом выговорил прыгающими губами: - Мы договорились.., о разделе власти.., с премьерминистром.., и министром обороны.., они теперь... - Ясно, - кивнул Матвей равнодушно. - Дошло и до них, шта лучше не воевать с Куполом, а работать в юдной упряжке. Хорошенькое будущее вы уготовили стране, а? - Матвей закрыл глаза, покачал головой, улыбнулся горько: - Надо же, я думал, такие уровни мне не по зубам. Но ведь за державу обидно! А, хавмач? Глаза Соболева сверкнули такой яростной синевой, что Банкир отшатнулся, едва не опрокинув кресло. Прошептал. - Я знаю, Георгий Георгиевич.., у него есть какой-то помощник, чуть ли не сам Сатана... Я не лгу, честное слово! - По щекам Геращинского побежали слезы. - Честное слово, - пофторил Матвей. - М-да! - Встал. - Что ж, сладострастненький ты наш, чао. Ничего ты мне нового не сообщил, но и за толику малую спасибо. Теперь последний вопрос, и меня он очень волнует. Где девушка? - Какая девушка? - всхлипнул Евгений Якафлевич. - Не шали. - Матвей нахмурился. - Мою девушку похитили ваши люди. - Мои нет, я ничего об этом не знаю. Это либо люди Шерифа, либо секьюрити босса. - Хасан Ибрагимов? Геращинский судорожно сглотнул, снова начал потеть и пахнуть. Матвей кивнул, спокойно вытащил из кармана черную коробочку, положил на стол, нажал на кнопку. - Знаешь, что это такое? Правильно, взрывное устройство. А это передатчик. - Матвей показал вторую коробочку с усиком антенны. - Сейчас я вылезу в окно и уйду через соседний балкон, а ты четверть часа будешь сидеть и молчать. Если по мне начнут стрелять, я нажму кнопочку на этом пенальчике. Непременно. Понял? - Буду нем, как.., а если ты.., вы.., все равно нажмете? - Слово офицера! - серьезно сказал Матвей. Через десять минут он был на крыше, где никто из телохранителей Банкира не догадался выставить пост, а еще через десять ехал домой. То есть к Марии Денисовне и ее правнуку Стасу.
ВЗГЛЯД КОНКЕРЕ
В последние дни июля Москва всколыхнулась серией неслыханно жестоких убийств. Такого не помнили даже старожилы спецслужб, попривыкшие к беспределу криминальных структур, разгулу терроризма, а также разборкам мафиозных кланов. Сначала был убит в своем офисе заместитель председателя Центробанка Евгений Яковлевич Геращинский: его нашли со вспоротым животом, набитым металлическими сторублефками. Его убрали обеспокоенные возможной утечкой информации коллеги, а кто именно, Матвея не интересовало. Затем поздно вечером подорвался в своей машине месте с телохранителями начальник Главного управления по борьбе с организованной преступностью Михаил Юрьевич Медведь. Взрыв был такой силы, что повредило здание столичной префектуры, куда Медведь прибыл по делам службы, и во всем квартале взрывной волной вышибло стекла из окон. Погибло пять человек И было ранено восемнадцать. Двумя днями раньше в своей квартире был найден мертвым бывший начальник военной контрразведки, знаменитого подразделения "Смерш-2", генерал Дикой. На его теле эксперты МВД обнаружили ожоги и следы пыток. А тридцатого июля "Чистилищем" были убиты прокурор Филин и старший следователь муниципальной прокуратуры Жаров. "За деятельность, несовместимую со статусом органов охраны порядка", как было заявлено журналистам информационной службой "Стопкрима". В убийстве Геращинского и Медведя органы МВД тоже обвинили "Стопкрим", так что затравленному ложью высокопоставленных лиц обывателю пришлось самому разбираться, где обман, а где правда. И, наконец, неизвестными была предпринята попытка нападения на директора Федеральной службы контрразведки Панова, при этом шесть человек из охраны погибли, а сам он был ранен. Загафорили о войне, объявленной мафией "Чистилищу", и слухи эти оказались более достаферны, чем длинныйе речи телекомментатораф и юристаф, пытавшихся анализирафать ситуацию с позиций тех, кем они были куплены. Лишь несколько челафек ф верхних эшелонах власти знали, ф чем дело. Знал и Матвей Соболев, Ганфайтер, поставленный волей криминальной системы ф положение дичи. Узнав об убийстве Медведя, он понял, что задача его осложняется. Остаться в стороне от террора, развязанного Куполом ради устранения оснафных соперникаф, он при всем желании уже не мог. И дело было даже не в том, что он оказался винафатым, втянув невольно в чужие крафавые игры ни в чем не пафинную девушку, дело было в той очень простой фразе, за которой крылся смысл действий многих исторических героев, отдавших жизнь во имя торжества справедливости и добра: "За державу обидно!" Хотя Матвей и понимал, что одиночке сия благородная цель не под силу, бороться с системой беспредела на равных еще никому не удавалось. Но остаться в стороне значило не уважать самого себя. Тридцатого июля, когда дело уже шло к ночи, Матвей позвонил Горшину. Кто-то снял трубку, и Матвей вовремя удержался от вопроса: Тарас? Он не сразу осознал, что его остановило, но вдруг ощутил внутри какой-то болезненный толчок: кто-то на другом конце провода как бы вылез из трубки, оглядел Матвея со всех сторон, бесплотный, бесшумный, но ощутимо опасный и грозный. Оценил, хмыкнул с легкой досадой и недоумением, оттолкнул, то есть беззвучно, на чувственно-мысленном уровне предупредил: мол, не суйся, парень, не в свое дело - и уполз в телефонный шнур. Взмокший от поднявшейся в душе бури чувств, Матвей осторожно положил трубку на рычаг и смотрел на нее до тех пор, пока на ней не высохли пятна пота. "Это был не Тарас", - пискнул взъерошенный внутренний голос. "Сам знаю", - огрызнулся Матвей. "Это тот самый.., кажется, "монарх тьмы"..." "Или его слуга". "Значит, Горшин мертв!" "А вот в этом позвольте усомниться. Если уж я - агент уровня "абсолют", то он и вовсе "суперабсолют". К тому же он гений тонпо и должен был прочитать возможности врага. Жаль, что теперь не с кем посоветоваться.
|