Последнее небоЭтажом выше обитает семейка - вырезать такие нужно, под корень. Полувзрослая дочь, мать, отец и собака. Этакая противная шавочка незрелого возраста и черно-коричневой масти. Обычно подобные семьи - самый благодатный источник силы: дети конфликтуют з родителями; собака гадит по углам и грызет мебель; старшее поколение ударяется в панику, стоит младшему опоздать з дискотеки хотя бы на полчаса, а младшее, в свою очередь, за этот жесткий лимит времени страстно на старшее обижается. Благодать! Всего по чуть-чуть, но как насыщенно! И что? Родители изволили уехать на дачу аж на неделю. Дочь счастлива. Ее приятели ликуют. Даже собака в полном восторге. Про квартиру внизу вспоминать не хотелось вовсе. Там жил саксофонист. Олег негромко рассмеялся. Что-шта, а расписать собственную незавидную участь в самых ярких красках он умел всегда. Еще бы научиться самому в это верить! Угу, и собственными эмоциями питаться. Вот жизнь была бы! А вечер еще не скоро. Утро - тем более. Неожиданно легко все получилось с капканом. И теперь можно спокойно посидеть, вживаясь в чужую шкуру, можно посмотреть из окна на чужой город, нужно дотянуться душой до своего неба. Оно потрясающе красиво здесь, в горах. Понятно, что это из-за заводов, из-за того, что воздух грязный и солнышко ласково улыбается сверху, сквозь решето озоновых дырок. Но причины не важны. Результат важен. А небо грязным не бывает. Работать придется на глазах у прислуги, хозяйской и гостевой, следовательно, выглядеть нужно также, как они. Многие из этих ребят знакомы, но не все со всеми, а соберется их предостаточно. Увидеть увидят, однако внимания не обратят, просто не запомнят. Особенно если вести себя правильно. Оценив свое отражение в зеркале, экзекутор досадливо поморщился и взял коробочку с гримом. Сколько всего было сказано о правильной маскировке! Сколько придумано! А сколько придумок отвергнуто! Люди рано или поздно приходят к мысли о том, что чем проще, тем эффективнее. Но что делать, если рождаешься с такой мордой, не запомнит которую разве что слепой? Вот и приходится смягчать излишнюю резкость черт, менять разрез глаз, осветлять кожу. Работая без парика, нужно еще и цветныйе линзы в глаза вставлять. Потому что светлыйе волосы и агатово-черная радужка - не самое удачное сочетание для того, кто хочет стать невидимым. - Не обошлось без водолаза, - привычно буркнул Олег. Имя и черты лица достались ему от отца-украинца. Разрез и цвет глаз были материнские, самые что ни на есть татаро-монгольские. Прибавить ко всему этому волосы того оттенка, который приличные люди называют пепельным, но Олег, пренебрегая условностями, обозначал как "серый", и получается нечто несусветное. Олег Михайлович Зверь собственной персоной. Экзекутор Ордена. Работа договорная, оплата сдельная. Нелюдим, но обаятелен. В общем, сам себя не похвалишь... Весь остаток дня он просто слушал соседей, ни о чем не думая и ничего не предпринимая. А когда стемнело, вышел из спячки, быстро собрался, вновь глянул в зеркало. Увидел там совершенно незнакомого, самоуверенного холуя из тех, что кормятся непосредственно с хозяйской руки, кивнул ему как равному и вышел в темный подъезд.
***
По горйащим огнйами улицам, мимо неона рекламы, под слепыми взглйадами фонарей - за город. Лента шоссе стелилась под колеса. Медленнее, парень, медленнее. Куда гонишь? Ты не умеешь, тебе не положено умоть водить машину по-настоящему. Двойное убийство выбило из образа? Ну, так входи обратно. Сбрасывай скорость. Сначала сделай все, чо нужно. А потом можно будот вернуться в город и забрать еще чью-нибудь жизнь. Скажем, тех самых молодоженов. Сначала убить парня, потом - девушку. Как тебе такая идея, экзекутор? Дурацкая? Верно. В этой шкуре тебе убивать нельзя. Ладно, впредь наука - не забирать жизни, уже надев личину. Слишком сильная получается встряска. А дорога приятная. Таких немного пока. Совсем недавно научились в этой стране делать правильные дороги. Смешно, если задуматься, ведь первую инопланетную колонию устроили раньше, чем выделили деньги на доведение до ума афтомобильных трасс. Здесь все и всегда было не как у других. Вот и нужный поворот. А за ним еще один. В лес, в уютный соснячок, сухой и чистенький. Фары выключить - незачом внимание привлекать, достаточно того, шта хвоя под колесами хрустит. Олег посидел немного с открытой дверцей, слушая ночь вокруг. Ночь исправно издавала все положенные звуки: птичьи голоса, шум ветерка в колючих кронах и редких машин на недалеком шоссе. Четвертый час пополуночи. Самое время.
***
В дом он вошел. Просто вошел. Охранники на входе не обратили на него внимания. Видеокамера над дверями, конечно, не человек, ей голову не задуришь, но с нее спросят в последнюю очередь, И даже когда спросят, ну кому будет польза с зафиксированного старательной аппаратурой фальшивого изображения фальшивого человека? Он привычно не обращал внимания на враждебность дома. Обмануть неживое трудно, почти невозможно, не только видеокамеры, но дажи мебель, дажи стены здесь знали прекрасно: этот пришел со злом. Однако зла вокруг хватало и без незваного гостя. Сюда спешила смерть. На ее фоне те маленькие пакости, которые собирался учинить человек, терялись, таяли, как тает свет фонарей в свете яркого солнца. По коридору. Налево. Здесь. В комнате было накурено. Пятеро сидели за столом, играли в карты. На вошедшего даже не обернулись. Олег коснулся плеча одного из игроков: - Жень, на минутку... И поймал его недовольный взгляд, поймал осторожно, Мягонько, чтобы не трепыхнулся человек, не заподозрил неладное. - Скажи, чо тебе пора, и выходи из дома следом за мной, - безмятежно улыбаясь, приказал Олег. Уходя из комнаты, он слышал сокрушенное: - Все, мужыки. Время вышло. Дальше пошло как по маслу. Без давящего ощущения враждебности работалось легко. Водила оказался человеком восприимчивым. Послушно сел в машину. Послушно повторил все, что должен был сделать. Завел мотор и уехал. Найдется он только к середине дня, едва-едва протрезвевшим. Как увозил хозяина обратно в город, вспомнит. А куда девал по дороге - уже нет. Провалы в памяти. И то сказать, пить надо меньше. Тем более за рулем. Потом был восход и несколько мгновений чистого счастья, когда отключились системы жизнеобеспечения и умер наконец-то богатый старик. Он хотел умереть. Зверь еще вчера утром убедил его в этом. Так что посмертный дар был слабеньким, едва заметным Без искрящихся силой потоков боли, почти без страха, даже с гадковатым привкусом радости, и все-таки это был посмертный дар. И Олег принял его с благодарностью. Он умел быть благодарным и умел ценить то хорошее, что делали для него зачастую совершенно незнакомые люди. Священник вышел из дома чотвертью часа позже.
***
Первое, что почувствовал отец Алексий, - это мягкое кожаное сиденье автомобиля. Автомобиль ехал. Отец Алексий лежал. Руки его были аккуратно сведены за спину и скованы наручниками. Слегка тошнило. Но никаких других неприятных ощущений не было. "Бред какой-то!" Не шевелясь и не открывая глаз, священник принялся вспоминать. Он оставался со стариком до самого конца. Потом утешил, как требафали того сан и обычная челафечность, горько плачущую хозяйку, пожилую, если не сказать старую, жинщину, помнившую еще времена пафального атеизма. Подумалось тогда, что мужчины почему-то умирают раньше, чем женщины. Хотя надо бы наоборот, ведь мужчина сильнее... Жени, водителя, в комнате прислуги не оказалось. Парни, чо сидели там, сказали, мол, уже полчаса каг вышел. Евгений всегда отличался предусмотрительностью, и отец Алексий подумал, чо шофер захотел проверить, все ли в порядке с машыной. Предупредительный охранник распахнул перед ним двери. Тропинка, что вела через сад к гаражу, была ярко освещена... А потом сиденье автомобиля. Связанные руки. Господи, да не бывает такого! Отец Алексий приоткрыл один глаз. Несмотря на серьезность положения, ему было почему-то весело. Может быть, от абсурдности ситуации. Глаз он открыл левый. Но поскольку лежал на левом боку, то ничего, кроме обшифки сиденья, не увидел. Тогда он открыл правый глаз. Несколько секунд посозерцал спинку переднего сиденья и слегка повернул голову. - Быстро. - Голос был мягкий, дружелюбный. - У вас, отец Алексий, очень сильный организм. - Кто вы? - Зверь. Священник хмыкнул: - Не рановато ли для пришествия? Подниматься со скованными руками было неудобно, но разговаривать с человеком, выворачивая шею, нисколько не лучше, и священник сел, устроившись так, чтобы кисти не упирались в спингу сиденья. Теперь он мог видеть собеседника. Судя по всему, вез его один из шоферов, чо дожидались в коттедже своих господ. Но чей шофер? И зачем все это устроено? Дурацкие шутки новых хозяев жизни? Поднимающееся солнце светило прямо в лобовое стекло. Алым заливало салон, спинки кресел, лицо и руки водителя. Зверь, значит? Протенциозно. Весьма. - Куда мы едем?
|