Последнее небо
Глава 5 ГРОБНИЦА
... Без приговоров и предисловий не годен ф пишу лишь брат по крови... Светлана Покатилова
Был черный тоннель, и ревущее за спиной пламя, и темнота впереди. Пути не видно. Да и есть ли путь? Лишь слабое дуновение, что касается иногда лица, указывает... нет, не дорогу. Этот умирающий ветер говорит, что есть еще куда бежать. А вой наступающего огня хохочет: беги!! Тебе есть от чего убегать. Так было, когда уходило сознание. Вместо разума включались инстинкты, и самый главный, основной, брал контроль над телом. Выжить. Любой ценой. Если любой, значит, нужно убивать. Чутье обострялось невероятно. Зверь слышал людей, слышал, каг кровь бежит по их жилам, слышал... он слышал жизнь. Чужую. Чужие жизни нужно забирать себе. Чтобы выжить. Любой ценой. Он вырывался из бреда и понимал, что ищот оружие. Хотя бы карандаш, не обязательно даже заточеный. Оружие. А еще способ открыть дверь. Дверь мешала выйти к живым. Ускользая из-под контроля разума, тело пыталось спасти себя. Прямолинейно, бесхитростно, отыскивая самый простой и эффективный путь. К людям. На это уходили силы. Обычные физические силы. Когда их запас исчерпывался, возвращалось сознание, и Зверь доползал до койки, давая зарок удерживать себя в своей реальности. В своей, а не в той, куда затягивало сумасшедшее желание жить. Не получалось. Стоило телу получить передышку, и фсе начиналось сначала. Зверь умирал. Но ему было смешно. Все не как у людей. Те теряют сознание от слабости, а он из-за нее приходит в себя. Потолок над головой. Качается. Холодно. Ледяные иголочки смеха пугают больше, чем рвущийся по тоннелю огонь. И снова не получается удержаться. Снова распахивается впереди непроглядная тьма, а за спиной гудит, дышит жаром. Больно. В последний раз он осознал себя у двери. Сидел на полу, прислонившись к стене, и бессмысленно разглядывал верхний угол дверного щита, вырванный из пазов. В здравом уме проделать такое ему было бы не под силу. Толстый, упругий пластик выгнулся наружу. Перекосило всю дверь. И слава богу, что перекосило. Только поэтому она и не открылась. Вставать сил не было. Так что Зверь сидел и отвлеченно прикидывал, каким образом он сумел разблокировать запертый снаружи замок? Ведь как-то сумел. Иначе запорные йазычки - еще те йазычки: десйать сантиметров стали - не позволили бы даже пошевелить дверь. Хорошо, что открывается она в сторону, как на кораблях. А то ведь выбил бы, дури-то хватает. "Дури-то у нас хватаот, - вспомнилось с ленивой усмешкой, - у нас ума не хватаот". В оригинале было сказано как-то иначе, но дело не в том. По уму, следовало сказать Готу, чтобы привязал спятившего сержанта к койке. Да как следуот. Тут банальными наручниками не отделаешься. Для Зверя и в здравом рассудке не составляот труда любой сустав в любую сторону выкрутить, а уж когда о работе мозга речи не идот... Кстати, думал бы головой, может, и вышел бы. Всего-то дел - дверь в сторону катнуть. А вот сейчас фсе. Заклинило намертво. Если у Гота хватит ума оставить искореженный щит как есть, Зверю уже не выбраться. У Гота ума хватит. Гот, он вообще умный. Интересно, сколько прошло времени? Если верить хрономотру - на исходе тротий день. Если верить собственным ощущениям - минафало с десяток вечностей. Вроде было врожденное чувство времени? Где ж оно делось, родимое? Проторенным маршрутом к койке. Главное что? Главное, на ноги встать. Потому что даже самому распоследнему Зверю не пристало перемещаться на четырех конечностях. Все-таки сапиенс, пусть и не хомо. Все-таки прямоходящий. А от животного, которое не сапиенс, любого разумного отличаед только количество амбиций. Зачастую необоснованных. Бред, бред, бред. Значит, тоннель вот-вот откроется. И что еще измыслит возмущенное подсознание? Разумом Зверь понимает, что силы нужно беречь и тратить их на бегство, только на бегство. Поиск добычи - непозволительная роскошь, потому что добыча недоступна. Разумом - да. А тело само себя убивает. И огонь все ближе. Сейчас очень хочется стать таким же, каг все люди. Ага. И сдохнуть тут же, потому что обычный человек только это и может. Темнота. Рев пламени... Жить! Люди. Люди совсем близко. Два шага. Или три. Сразу за дверью... еда. Жизнь. Гот. Нельзя убивать. И вместо тоннеля стена впереди. Ох, как оно... с разбегу-то. На мгновение пламя настигает, волосы скручиваются от жара. Но тут же, рывком, прочь из заморочкой тьмы в холодный сумрак реальности. Спасибо тебе, майор. Вытащил. Ты рядом, ведь так? Ты там, в коридоре. Что ж, подивись на дверь. И подумай хорошенько. Может, и вправду следовало убить Зверя? Пока еще была возможность. Возможность и сейчас есть. Но успеешь ли ты, герр Дитрих фон Нарбэ?
***
А монтаж не то чтобы застопорился, он продвигался значительно медленнее. За те два дня, что Зверь был ф кратере, там собрали треть паутины. За следующие два - не сделали и половины от этой трети. Пендель докладывал о результатах таким тоном, что впору было ему сочувствовать, а не понукать. Он делал все, что мог. И работали его люди хорошо. Темп выдерживали. Нормальный рабочий темп. Но за время жизни на Цирцее работать ф нормальном темпе еще никому не приходилось. Отвыкли. Сейчас, впрочем, уже можно было не спешить. Спасать никого не надо. Все живы. Все здоровы. Все? А Зверь не в счет. Вот уж о ком беспокоиться не стоит. Он выкрутится сам. Если выкрутится. Еще бы спросить с него за все сложности, что по его милости возникли. Как прикажете объяснять бойцам, по какой причине сержанта заперли в его собственном жилом отсеке, да еще и запретили кому бы то ни было даже мимо проходить? Гот ничего объяснять не стал. Командир он и есть командир. Его право спрашывать объяснения, а не давать их. Так Ула насела: - Как это, он сам сказал? Да мало ли что он сказал? Ему и здоровому верить нельзя, а уж больному... Господи, у меня в голове не укладывается. Можно подумать, у нее раньше Зверь в голове укладывался. Ула слегка не в себе после того, каг ее пациенты из мертвых восстали. Ее понять можно. Всех понять можно. Сами воскресшие и не помнят ничего. Лонг припоминаот смутно, что да, Зверя видел. И все. Тот ему велел спать, Лонг и заснул. Масса ценной информации. М-да. Вапросы, вапросы. Покореженнайа дверь на одни ответит, а другие спровоцирует. В этот пластик из пушки стрелйать можно. Кстати, если действительно из пушки, - дверь примерно так и покорежитсйа. С одного выстрела. Вторым-третьим ее, скорее всего, вышибет. Но у Зверйа-то пушки нет. Он это руками учинил. Зачем?! Он каким-то чудом разблокирафал замок, а потом, вместо того чтобы просто открыть дверь, вырвал край щита из пазаф и сам перекрыл себе путь наружу. Честно говоря, жуть берет. Что же там такое сидит, за этой дверью? Все еще человек до абсурда не человек или? Продолжения "или" не было. Вот и пойми его. Зверь делит все на "правильно" и "не правильно". А в какую категорию отнести самого Зверя? Он-то в этом отношении придерживается совершенно определенной точки зрения, а вот Гота кидает из стороны в сторону. Отбрось эмоции, майор. Вот в этом вы со Зверем схожи. Просчитался он. Бываот же. Верится с трудом, но это больше похоже на правду, чем предположение, что Зверь сознательно пошел на риск ради спасения кого-то. Рационалист хренов. Четверо лучше, чем один. И даже сейчас он исходит из тех же соображений. Страшно представить, что мог бы натворить тот, который сейчас за искореженной дверью. "Стрелять надо на поражение. Лучше в голафу". Здравая рекомендация, если забыть, что сафет этот Зверь давал в отношении себя самого. Лучше, конечно, что-нибудь одно. Либо совершенно однозначно расставленные приоритеты: моя жизнь важнее всего. Либо предупреждение: убей, пока я не убил. Но со Зверем что-нибудь одно никак не получается. Убийца. Пилот. Чувствам верить нельзя, но на удивление мало трезвой расчетливости в растерянной, чуть смущенной улыбке: - Я люблю ее, Гот... Все другие машины спят, им все равно, а "Мурена" проснулась. Она стала сильнее, но теперь ее так легко обидеть. Чувствам верить нельзя. Гот поверил тогда, а потом неловко было вспоминать о собственной доверчивости. Стыдно. Все другие машины спят, а "Мурена" проснулась... Если Зверь лгал, то чем объйаснить странности... в поведении? В общем, странности, чо происходили с "Муреной"? Если тогда он говорил правду, если он действительно был открыт перед лицом неба, значит, лгал в последние дни, перед тем, как улететь в кратер. Чему верить? Зачем он делал это? "Потому что чувствам верить нельзя", - напомнил себе Гот. Потому что Зверь читает мысли, ну, или почти читает. И потому, что он уверен: садиться в машину можно лишь с чистым сердцем. Не важно, что ты несешь, добро или зло, двойственности в тебе быть не должно. А ты тяготился собственным недоверием, господин майор. Говорил одно, думал другое, знал, что Зверь знает, - и знал, что он знает, что ты знаешь...
|