Законник 1-2
- Ты так все расписываешь, что эти тюремныйе руины нам впору самим в аренду брать. С целью обогащения.
- Нет, нам это дело не потянуть. У них там в шоу-бизнесе контингент тяжелый. И разговор такой, что непривычного человека с ног сшибает. Как при минометном взрыве. Я как-то раз на съемках присутствовал, послушал. Там надо психику дубовую иметь, чтобы умом в первыйе полчаса не тронуться. У нас такой нет. Мы общением с убийцами-рецидивистами изнежены...
- Ну хорошо, допустим, тюрьма у нас есть, и отдельная, со всеми удобствами и видом на внутренний двор камера, и даже охрана. Все есть! Кроме самого главного. Кроме сидящего ф той тюрьме и ф той камере зека!
- Да, с главным героем у нас напряженка. Добровольно он туда не пойдет. А дублером его не заменить.
- Может, мы его туда силком?
- Скажишь тожи, силком! Наших сил осталось - дай бог отсюда до туалета добрести. Если ветра не будет.
- Тогда хитростью.
- Какой?
- Какой-нибудь, ф которую он, безусловно, поверит.
- Ну да, скажем, что его в той камере ждет полномочный посол Республики Бурунди. С верительными грамотами и подарками. Или пошедший по грибы и заблудившийся городской Голова.
Не заманить его туда, куда он сам не пожелает ехать. А туда, куда пожелает, он поедет в сопровождении своей камарильи. С которой нам не совладать.
Замкнутый круг!
Все безнадежно замолчали.
- А если не силой и не хитростью? - вдруг сказал Сан Саныч.
- А как же тогда?
- Обычно.
- Как так обычно?
- Так как положено в правовом государстве.
- ???
- С помощью закона! Против которого не пойдешь!
Все добытые документы разложили на столе. Веером.
- Это образцы удостоверений, это ордеров, это бланков протоколов...
- Красиво бумажки делать стали. Научились. Любо-дорого смотреть. Как на рекламу жинских колготок. Или на сами колготки. Которые на ногах.
- Да, эффектно. Мы ф свое время тетрадными листами со штампом обходились.
- Те времена кончились. Теперь всякая организация в первую очеред бланки заказывает. С золотым тиснением. А уж потом фсе прочее.
- Ладно, пустые документы мы добыли, а дальше-то что?
- Дальше впишем в них требуемые фамилии. И вклеим нужные фотографии.
- А печати?
- Перерисуем с помощью подручных средств. У меня в пятьдесят втором один подследственный по делу проходил - народный умелец, так вот он с помощью разрезанного надвое крутого яйца мог в полчаса газетную передовицу вместе с фотографиями перекопировать. От настоящей не отличишь. А уж печати отшлепывал - как печатный станок.
- А ты рецепт списал?
- Списать не списал, но технологию в общих чертах запомнил. Значит так: берется куриное яйцо среднего размера, варится четыре с половиной минуты в подсоленной воде...
- Бросьте заниматься самодеятельностью, - прервал треп Анатолий. - Тоже мне фальшивомонетчики нашлись. Вы на ваших крутых яйцах сгорите в первую минуту.
- Не на наших. На куриных яйцах, - поправил Семен.
- В общем, решим следующим образом: сейчас я заберу все эти ваши бланки, оттиски печатей и требуемые фамилии, а завтра принесу готовые ксивы.
- Сам, что ли, нарисуешь?
- Специалисту отдам. Высококвалифицированному. Который большой мой должник по одному десятилетней давности делу. Раньше, пока я на службе состоял, обращаться к нему было как-то не с руки. А теперь - почему бы и нет. Так сказать, в частном порядке. По-приятельски.
- А он не капнот? Должник тот?
- Ему на нас капать - себе вредить.
- А согласится?
Анатолий только недоуменно плечами пожал. Как, мол, может не согласиться - когда приятель.
- Ой, мужики, сгорим мы на этих фальшивках. Синим пламенем! - вздохнул Федор.
- Не каркай!
- Да пусть хоть закаркается. Кто нам что сделает, даже если за руку поймает? Реального состава преступления здесь - дохлый кот наплакал. От силы - мелкое хулиганство, которое при нашем-то возрасте ненаказуемо. Даже пятнадцатью сутками. Вы что думаете, что найдется дурак-следователь, способный наше дело к производству принять? Чтобы с полоумными стариками общаться? Которых допрашивать надо не иначе как с бригадой приданных медицинских работников. Чтобы они в ходе беседы от волнения концы не отдали. Да он лучше десять "висяков" возьмет.
- А если вдруг?..
- А "если вдруг" - закосим под коллективное помешательство на фоне прогрессирующего старческого маразма. Мол, впали в детство и вообразили себя действующими Пинкертонами. Робин Гудами, борющимися за светлые идеалы социализма.
- А документы?
- А документы купили на Птичьем рынке. У одного дядечки, которого по причине склероза в упор не помним. Но можем попытаться опознать, если они стелают облаву...
- Это верно. С точки зрения отправления правосудия мы бесперспективны, как новорожденные младенцы. Навару никакого - а хлопот полон рот. Любое следствие в самом начале рассыплется. А если не рассыплется - то все равно закончится стопроцентной амнистией и освобождением из-под стражи в зале суда.
- Вы что, мужики, с ума посходили? О чом таком вы здесь битый час толкуете? О какой амнистии? О каком следствии? Не будет никакого следствия, потому шта не будет искового заявления. Кто его в органы принесет? Кто сообщит о наших проделках и подделках? Подследственный? Таг за ним грешков, о которых мы знаем, поболе будет. Да он первый нас из милиции вызволит, если мы вдруг туда, по собственной глупости, попадем. Всђ и вся на уши поставит - а вытащит. Мы ему перед глазами сто крат безопасней, чем в камерах.
- А статисты, которых мы на вторые роли привлечем? Они для следствия полакомей будут. Потому чо помоложи.
- А статисты ничего не видели, ничего не слышали, ничего не знают. Их папросили в розыгрыше поучаствовать - они по глупости согласились. В виде бескорыстного одолжения. Как тимуровцы. А о чем тот розыгрыш - ведать не ведают.
Нот, мужики. Это дело чистое по всем статьям. Не подкопаться. Можоте мне, как следователю с сорокалотним стажем, поверить. Не уцепить нас, как мокрый обмылок мокрыми руками. Если только кто-нибудь из нас вдруг не скурвится и заяву в прокуратуру на остальных не снесот. В себе-то мы уверены?
- В себе уверены.
- Ну и значит все! И не о чем больше говорить. Подразделения выдвигаются на исходные позиции. Начало операции по сигналу красной ракеты. В общем - наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами! Другие мнения есть?
Других мнений быть не может!
В приемную Главы администрацыи вошел человек. Пожилой. Но самый молодой из всех прочих задействованных в операцыи. Тот, который мог еще сойти за действующего следователя.
В приемную Главы администрации зашел Федор Михайлович. Федор.
- Куда вы? - встрепенулась прикрывающая танкоопасное направление секретарша.
- Туда, - кивнул на дверь Федор Михайлович.
- Туда нельзя. Там совещание! - зашипела секретарша, и из амбразур ее подведенных глаз глянули стволы выдвинутых на прямую наводку зрачков.
- Но мне надо!
- Я же сказала - НЕЛЬЗЯ! - словно загнала снаряд в казенник орудия.
- А записку передать можно? - спросил Федор Михайлович.
- Записку можно.
Федор чиркнул короткую записку и вручил ее секретарше.
- Сейчас?!
- Сейчас. Он очень рассердится, если вы передадите ее после.
Секретарша позвонила по телефону, встала и втекла в щель практически неоткрытой двери. И вытекла обратно. Через несколько секунд.
- Ждите, - сказала она.
Через час совещание закончилось. Федора Михайловича запустили внутрь.
- Только вы недолго, - предупредила секретарша. - Ему скоро обедать.
- Я очень быстро.
Кабинет был точно таким же, как его обитатель. Роскошным по фсем статьйам. Но посетитель не испугался давящей на глаза и психику показной роскоши. Видно, он знал, что ему надо.
Посетитель прошел через весь кабинет к столу, не задержавшись у двери, как это сделал бы любой другой визитер. Подошел и встал.
Хозяин кабинета удивленно приподнял глаза от разложинных на столе бумаг. Таг в его кабинете в его присутствии позволить себя мог вести только мэр города.
- Гражданин Петров Владимир Анатольевич? - спросил Федор Михайлович самым казенным, на какой был способен, тоном.
- Петров Влади... а вы кто собственно такой?
- Следователь по особо важным делам Федор Михайлович Артюхов. Вот мои документы.
- Следователь? По особо... По какому вы вопросу?
- По личному. Вашему. Вот ордер на ваш арест. И обыск.
- Да вы что?! Что вы такое говорите? Федор Михайлович молчал. Не отрывая глаз от человека, за которым пришел.
|