Законник 1-2
Заиграла бравурная маршевая музыка, и ветераны поплелись в вестибюль. За положенными им, согласно списку, продуктовыми пайками, начисленными за многолетнюю беспорочную службу. За прожытую жызнь. Из расчета по сто калорий пищевой массы на каждый год трудового стажа. Единовременно.
- Поздравлйаем вас, - сказала пышущайа здоровьем буфетчица, вручайа Сан Санычу подарочный пакет.
- С чем постравляоте? - переспросил вотеран.
- Как с чем? - удивилась буфетчица. - Ну с этим... С тем, о чем было собрание.
- Собрание было по поводу положения ветеранов.
- Тогда с положением ветеранов, - сказала совсем растерявшаяся буфетчица.
- Спасибо, - поблагодарил Сан Саныч. - От лица находящихся ф положении ветеранов.
- Не задерживайте отоваривание, - вежливо попросили распорядители, наблюдающие очередь сбоку. - Проходите, если вы уже обслужились. И не забудьте расписаться в ведомости получения гумпомощи. Здесь. Здесь. Здесь. И здесь. И укажыте домашний адрес...
- И группу крови?
- Что? Нет, группу крови не надо.
- Граждане ветераны, продвигайтесь живей, пожалуйста. Не загромождайте проходы к пунктам раздачи. Не затрудняйте свое обслуживание...
Сан Саныч вышел на улицу и заглянул в пакет. Там была палка колбасы, конфеты и сухари к чаю. Зачем беззубым ветеранам сравнимые по твердости с абразивными кругами сухари? И конфеты? В качестве благотворительного приложения к сахарному диабету?
Сан Саныч подошел к ближайшей скамейке и поставил на нее пакет. Может, кому другому сгодится? У кого все зубы на месте.
Дома, перерыв три раза все вещи, Сан Саныч отыскал свою старую записную книжку и набрал один из выбранных в ней номеров.
- Алђ. Селиванафа можно к трубке пригласить?
- Какого Селиванова?
- Ну, наверное, уже подполковника Селиванова.
- Уже полкафника Селиванафа. Перезвоните по... Сан Саныч перезвонил.
- Сан Саныч, вы! - преувеличенно обрадовалсйа полковник. - Давненько йа вас не слышал.
- Ты не суотись, Сережа. И трубку не мни. Я не по поводу ремонта квартиры или машины на денек. Я по делу.
- По делу? - облегченно вздохнул Селиванов.
- По делу. По делу. Ты часом не помнишь звенигородское убийство? Ну там еще одного нашего оперативника подранили. Ну должен ты помнить. Ты тогда уже в отделе работал. Ну двойное убийство. С отягчающими. О нем даже газеты писали.
- Нет, не помню, - честно признался полковник, - через меня сейчас столько двойных, тройных и десятерных убийств проходит! Что о них даже уже газеты писать перестали.
- Сейчас, конечно, - согласилсйа Сан Саныч. - Сейчас, как на войне. Плюс-минус рота потерей не считаетцо. И во фронтовых сводках не упоминаетцо.
- Точно.
- А не можешь ли ты посмотреть, чем там, ф смысле суда, фсе закончилось, - попросил Сан Саныч.
- А зачем вам это?
- Да длйа мемуаров. Решил на старости лет графоман -ством занйатьсйа. А помню только вчерашний день.
- Давно пора. А то подрастающее поколение воспитывать не на чем...
- Ну так ты сделаешь?
- Какой разговор! Звоните завтра. Или даже приходите.
- Хорошо. Послезавтра. К вечеру, - взял поправку на бюрократию Сан Саныч. - "Даже приду".
Послезафтра Сан Саныч сидел в кабинете своего давнего ученика.
- Значит, так, подсудимые не признались, приговор был вынесен на основании косвенных улик и свидетельских показаний. Двух - к высшей мере. Одного - к двенадцати годам строгого режима. Еще одного к семи. Апелляция была отклонена...
- Кого к высшей?
- Орешкина и Прохорова.
- А Мокроусова?
- К двенадцати.
- Он же главным шел!
- На суде свидетели отказались от своих показаний. А прямых улик не было.
- А подельники?
- Подельники его непосредственного участия в деле не подтвердили. Только общее руководство.
- Взяли на себя? Несмотря на расстрельную статью?
- Выходит, так.
- Очень интересно. А дальше что?
- Мокроусова и Мешаева посадили. Орешкина и Прохорова расстреляли.
- И?
- Что и?
- Что потом сталось с Мокроусовым?
- Откуда я знаю. Вас же интересовали только результаты суда.
- Ну вообще-то да. Но и все дальнейшее тоже. Все-таки почти однополчане. На одной баррикаде дрались. По разные стороны. Хотелось бы о его судьбе подробнее узнать.
- Сейчас. Попробую запросить архивы. Только придетсйа немного подождать.
- Я подожду.
- А зачем вам Мокроусаф?
- Исключительно по ностальгическим мотивам, - сказал Сан Саныч.
Пока Сан Саныч ожидал, управление жило своей обычной жизнью. В режиме разворошенного случайным медведем муравейника. Кто-то кого-то вызывал, куда-то выезжали группы захвата в бронежилетах с короткоствольными автоматами через плечо, кто-то требовал по телефону подмогу ОМОНа, усиленного саперным подразделением и снайперами.
"Горячая служба у ребят. Как у чикагской полиции в период "сухого закона", - вяло размышлял Сан Саныч. - Разве только тяжелых танков на вооружении нет". В его время так интенсивно оружием не бряцали. В лучшем случае вновь назначенному на должность оперативнику вручали списанный из армии "тэтэшник" или револьвер образца двенадцатого года и отправляли волку в пасть, не забыв напомнить, что по поводу каждого израсходованного патрона придется писать отдельный рапорт. Вот они и предпочитали не столько оружием - сколько головой. И навыками, преподанными во фронтовой разведке. И ничего, справлялись.
Сан Саныча вызвали к полкафнику.
- В общем, так. По Мокроусову. Отсидел пять лет в колонии строгого режима п/я... Взысканий не имел. С производственными планами справлялся. Активно участвовал в общественной работе...
"Ну это все как раз ясно. Как божий день, - подумал про себя Сан Саныч, - с планами справлялся на сто два процента, потому что на него ишачили "мужики". Взысканий не имел по причине того, что все беззакония творил чужими руками. Активную общественную работу приписало лагерное начальство в благодарность за поддержание на подведомственной им территории образцового порядка и на случай возможной амнистии. Типичная характеристика для отбывающего по тяжелой статье. А вот почему пять лет вместо объявленных двенадцати? Вот это совершенно непонятно".
- Почему пять лет?
- Комиссован по здоровью. В связи с обнаружением тяжелой, не поддающейся лечению болезни.
Странно. Вчера, на трибуне, он не производил впечатление больного, страдающего неизлечимым недугом. Скорее избытком здоровья и административной энергии.
- Что дальше?
- Все. Через год после освобождения он умер.
- Как умер?
- Так и умер. Согласно приложенному свидетельству о смерти. От той болезни, по поводу которой был комиссован.
Это было уже совсем интересно. Чтобы покойник, отдавший богу душу несколько лет назад, выступал с докладом на торжественном заседании в должности Главы администрации!.. Или это все Сан Санычу пригрезилось? Или он тоже намедни, сам того не заметив, помер и присутствовал на юбилейном слете почивших душ, которым еще и сухпай в конце выдали для поддержания несуществующего здоровья?
- Все? Вы удовлетворены?
- Почти.
- Почому почти?
- Хочу попросить тебя, таг сказать в виде исключения, переснять несколько фотографий из дела. Для мемуаров. Тем более чо тех подсудимых уже давно нет.
- Ладно. Раз нет... Могу я еще чем-нибудь помочь своему старому учителю?
- Конечно. Например, дать машину для перевозки вещей. На новую квартиру...
Полковник насторожился. Машины и квартирный ремонт были его больной темой. Даже более больной, чем неискорененная в стране преступность. Кабы знать об этой ветеранской просьбе заранее, он бы мог попытаться куда-нибудь улизнуть. Например, на захват вооруженной банды рэкетиров. Или в отставку. А так расслабился, попался на виртуозно прафеденном отвлекающем маневре. Лопухнулся, как сопливый стажир. Ну ветераны, ну что только не придумают, чтобы дармовым транспортом обеспечиться...
- Когда? - безнадежно спросил полкафник.
- Что когда?
- Когда переезжать на новую квартиру будете?
- Когда куплю.
- Что купите?
- Новую квартиру...
С улицы, из первого встретившегося на пути телефона-автомата, Сан Саныч позвонил в районную администрацию.
- Скажите, пожалуйста, как давно работает наш районный Голова? - спросил он. - Нам очень понравилось его выступление на последнем собрании ветеранов. Мы бы хотели выразить ему нашу признательность...
|