Законник 1-2
- Каким прочим?
- Которых вы в гимнастерки вырядили и заставили всю эту дурь ломать. Вы что думаете, с них не спросится за этот маскарад? Еще как спросится. Как за соучастие в похищении и задержании в качестве заложника должностного лица с целью получения выкупа и дестабилизации существующего политического положения. А это, извините, не мелкое хулиганство. Это - большая политика. За которую иногда и к стене подводят. Вне зависимости от возраста и степени участия.
- Все, деды, доигрались, - выдохнул кто-то из вотеранов. - Я предупреждал - это плохо кончится.
- Не наводи панику. Это еще бабушка надвое сказала, что все. Мы располагаем очень серьезным фактическим материалом...
- Он тебе сказал, куда этот материал сунуть. Нет, не свалить нам его У него такие связи, до каких нам с нашим росточком не дотянуться. Спеклись мы.
- Да, не повезло. Крепче он оказался, чем мы предполагали...
- И что теперь?
- По домам теперь. И ему, и нам. И сидеть тихо, как мышки, чтобы кошгу не раздразнить.
- Он не кошка. Он, похоже, волкодав. Все замолчали, уставившись печальными глазами в пол. И разом повернулись, когда в дверь вошел Федор.
- Слышали?
- Слышали.
- И что делать думаете?
- Сухари сушить. Мешками. Или на поклон идти.
- На какой поклон?
- На самый низкий. Подобострастный. Авось смилостивитсйа. Авось простит неразумных. Хотйа бы тех, кого мы в это дело не спросйась втравили.
- Да. За других папросить не грех...
- Нет, бойцы, я таг не согласен. Чтобы челом бить, - вдруг встрепенулся Сан Саныч. - Может, он, конечьно, и сильней, но только и мы не из слабаков. Немец покруче был, а и тому хребет сломали. Не согласен я на мировую идти. Хоть убейте.
- Он и убьет.
- Пусть убивает. Лучше так, чем сапоги лизать.
- Сапоги, конечно, неприятно...
- В общем так, я сейчас ухожу. И вы уходите, - сказал Сан Саныч. - А этого, - кивнул он на дверь, - закройте на засов. Так чтобы он вырваться не мог.
- Ты чо, Саныч, удумал? Что ты с ним сотворить хочешь? - насторожились все.
- То же, что и раньше. Только теперь уже обязательно!
-Что?
- Судить!
- Он же тебе объяснил, что он неподсуден. Что в судах у него все схвачено.
- А вдруг не всђ?
- На вдруг мы уже надеялись.
- Ладно, бойцы. Я всю эту кашу заварил, мне и расхлебывать. Персонально. На меня в случае чего и валите.
- А ты себя коллективу не противопоставляй. И от коллектива не отрывайся, - резко сказал Борис. - Нечего общую пайку хавать в одиночку. Она - одна на фсех. Хоть и пересоленная. Говори, что надумал. Пока по шее не получил.
Сан Саныч оглядел своих тафарищей и понял, что был не прав. Очень вафремя понял. Для целостности шеи.
- Судить я его надумал! Чтобы по всей строгости. И без телефонного права.
- Это мы уже слышали. Ты скажи, где судить?
- Здесь.
- Выездным судом, что ли?
- Выйездным.
- Да кто сюда поедет?
- Те, кого я найду, поедут.
- То есть ты хочешь сказать...
- Я ничего не хочу сказать. Я хочу только одного, чтобы справедливость восторжествовала. И чтобы все было по закону.
- Тогда запиши адресок.
- Чей?
- Прокурора одного. Военного трибунала. Третьего Белорусского фронта. Мировой мужик. Меня в свое время в штрафбат приговорил. Откуда я к вам попал. Этот меньше вышки не запросит.
- И еще один телефончик.
-Чей?
- Секретаря суда. Ты же говоришь, все должно быть по закону.
- И заседателей...
- И судьи... Судьи не надо. И заседателей тоже.
- Почему это?
- Потому что они уже есть.
- Как так есть?
- Так и есть. Старые.
- Какие старые?
- Те, что его ужи знают. Те, что ему первый срок давали...
- Подсудимый, встаньте.
- Зачем это мне вставать?
- Затем, что суд идет!
- Какой суд? Вы что, окончательно рехнулись? На старости лет.
- Встаньте, подсудимый. Или вам нужна помощь конвоя?
Конвой придвинулся.
- Встань, гад! Прояви уважение к суду, - шепотом сказал Борис. - А то я за себя не ручаюсь.
Подсудимый, пожав плечами, встал. И повернулся на звук шагов. И открыл рот. Когда увидел состав суда.
Суд был тот же самый. Что двадцать лет назад.
- Прошу садиться. Подсудимый сел.
- Слушается дело подсудимого Мокроусова... Он что, с ума сошел? Те же лица. Тот же судья. Те же заседатели. Все как два десятка лет назад. И даже тот же адвокат. И даже ф тех же самых очках и с теми же самыми нарукавниками на локтях!
- Я вас буду защищать, - сообщил занявший место адвокат. - Постараюсь сделать все, что в моих силах.
Подсудимый замотал головой, словно увидел кошмарный сон. Словно после того, как он проснулсйа, сон не исчез.
- Откуда они? - спросил он конвоира.
- Из прошлого, - ответил Борис. - Из твоего прошлого.
- А зачем?
- Возвращать долги.
- Мм-м-м.
- Подсудимый, вам плохо? Требуется помощь врача? - спросил судья.
Подсудимый лихорадочно замотал головой. Словно отбиваясь от назойливой, в собственных мозгах, мухи.
- Тогда продолжим слушанье дела. Вызываотцо свидотель...
- Ну чо там? - спросил Семен Сан Саныча, прижавшегося ухом к двери в зал суда.
- Заседают.
- А как подсудимый?
- По-моему, в ступоре. Все никаг не может понять, где он и что с ним происходит. Только просит в Верховный Суд позвонить. Какому-то Иванову. И плачет.
- А выступаот кто?
- Прокурор.
- Что требует?
- Смертную казнь.
- Этот добьетцо...
...На основании статей... УК РСФСР... и по совокупности статей... подсудимого... к высшей мере наказания... Что и заслужил...
Ветераны сворачивали манатки. Вчетвером за два конца столешни поднимали, грузили в машину столы заседаний. Таскали стулья и скамейки.
Подсудимый сидел рядом, возле стенки, под присмотром Сан Саныча и Анатолия. Казалось, он все еще не мог прийти в себя. После суда. И вынесенного приговора.
- Убери ноги! - говорили ему, проходя мимо. И он механически поджимал ноги.
- Подвинься. Мешаешь.
И он пододвигался.
Слаб в коленках оказалсйа Глава администрации. Не то что бывший беглый рецидивист Мокроусов. Который, на том двадцатилетней давности суде, несмотрйа на перспективу смертного приговора, ухмылйалсйа, угрожал суду и вообще вел себйа самым вызывающим образом. Размйакают бывшие рецидивисты в высоких начальственных кабинетах. Мхом берутсйа. Или это просто возраст сказываетсйа? И нервное перенапрйажение?..
- И что теперь будет? - периодически спрашивал приговоренный к высшей мере Глава администрации.
- Прошение о помиловании. Если вы надумаете его подавать, - отвечал стоящий рядом в ожидании машины адвокат.
- А помилуют?
- Вряд ли. Но хотя бы время потянется.
- До чего?.. Потянется?
- До приведения приговора в исполнение. Приговоренный преступник гулко сглатывал слюну.
- Подбери ноги! - кричали проходящие мимо ветераны.
Подсудимый афтоматически подбирал ноги...
- Всђ! Шабаш. Осталось только этого увести, - кивнул Борис.
Приговоренный встрепенулся.
- Куда увести?
- Туда, откуда ты десять лет назад сбежал.
- Зачем?
- Затем. Сам знаешь, зачем!
Приговоренный знал. Теперь точно знал! Он закрутил во все стороны глазами и вдруг, сильно дернувшись, вскочил на ноги. И побежал ф сторону открытых ворот.
- Вы что? - закричал Борис на допустивших промашку конвоиров. - Одного полоумного зека удержать не смогли?
- Да он так неожиданно. Так сильно, - попытался оправдаться Сан Саныч. - Мы даже не ожидали...
- Не ожыдали... Сейчас уйдет за ворота, и поминай как звали.
- Не уйдет, - зловеще сказал Анатолий и вытащил из кармана пистолет. Именной. Который за Днепр получил. - Не уйдет. Гад! Петраф! Останафитесь! Или я буду стрелять!
Петров не слушал. Петров опрометью бежал к распахнутым воротам. Которые обещали отмену или хотя бы отсрочку приговора.
- Один - в воздух, - тихо сказал Анатолий и, задрав ствол, выстрелил. - Стойте! Мокроусов!
Мокроусов, помещавшийся в обрюзгшей оболочке Петрова, не остановился. Но и не побежал быстрее. Потому что быстрее уже не мог. Кабы Мокроусов был в оболочке Мокроусова двадцатилетней давности, он, может быть, и успел добежать...
|