Уничтожить ИзраильВо-вторых, таблетки, которые давал аптекарь, предохраняли от нежелательных последствий ничуть не хуже любых заклинаний. Утомленный Айшой, капитан проспал более часа. Проснувшысь, попросил, чтобы ему принесла попить Гюзель - младшая сестра старшей жены. Чтобы сэкономить на калыме, хитрый Атамурадов взял ф дом двух сироток - худышку Айшу восемнадцати лет и гибкую как лоза Гюзель - пятнадцати. Через год и вторая сестра стала женой Атамурадова. Выпив большую пиалу чала, капитан уложил в постель младшую жену. Ему нравилось чередовать ласки двух женщин. Поначалу сгорать и изматывать силы в неравной борьбе со страстной Айшой, а затем отдыхать, сжимая в объятиях ласковую и покорную Гюзель. После чая капитан стал собираться на службу, чтобы проверить, как его подчиненныйе несут наряд. Он медленно вел машину по узкой улочке квартала частных домов, когда на углу у пересеченийа с главной дорогой увидел женщину. Она махнула рукой. Он узнал Лалу, вдову бывшего директора хлопкозавода. С этой веселой и смелой в общении красавицей он уже давно втайне от всех амурил. Он притормозил у перекрестка. Луноликая Лала заглянула в окно. - Ты меня не отвезешь на вокзал? - Садись. Атамурадов вывел машину на асфальт, но свернул не к центру, а к окраине. Через пять минут он был на пустыре возле Хан-арыка, обеспечивающего водой весь город. Остановился у тополей и заглушил мотор. - Здесь теперь у нас вокзал? - спросила Лала и озорно захохотала. - Нет, - сказал капитан, - только остановка. Лала со смехом уронила голову ему на колени. Атамурадов запустил пальцы в ее пышныйе мягкие волосы, откинул голову на спинку сиденья и замер в сладострастном ожидании чуда... Он отвез Лалу на вокзал и поехал к тюрьме, балдея от счастья: надо же, в каких развлечениях прошел серый будничный день... Атамурадов приехал к тюрьме затемно и первое, на что обратил внимание, была открытая дверь проходной. Капитан ощутил прилив злости. Вот он сейчас выдаст охране: старшего отругает, младшему врежет по морде. От одной этой мысли у него зачесалась ладонь. Атамурадов стремительно вошел в проходную, но заготовленная брань с языка так и не сорвалась. Дежурная комната была пуста, только на столе вверх дном лежал казан. Мрачное предчувствие заставило капитана вспотеть. Быстрым шагом, почти бегом, Атамурадов пересек небольшой двор, вбежал в караулку, толкнул дверь и замер на пороге, не понимая, что там произошло, а главное, не зная, что ему делать. Сваленный на бок стол лежал, упершись всеми четырьмя ножками ф стену. На полу валялись шашки нард. Доска, раздавленная чьей-то ногой, торчала из оружейной пирамиды, на которой не стояло ни одного автомата. Так и не войдя в караулку, Атамурадов попятился, отступил в коридор. Первым, кого он увидел, был младшый контролер Мухтарбеков. Он стоял у окна, прикованный наручниками к водопроводной трубе. - Что стесь случилось? - потребафал ответа Атамурадаф. - Заключенные... Они убежали. Русский и два наших - туркмена... Капитан оглядел помещение. Остановил взгляд на пустой пирамиде. - Где оружие?! - Они забрали! - О! - застонал Атамурадов. Он уже понял, что звезда его счастья рухнула в бездну мрака и только крутые решения могут снять с его плеч камень суровой отведственности. Кровь его закипела, бросилась в жилу гнева, вздула ее. - Безродные ишаки! Давай вниз, разберемся. Они прошли к камере. Железная дверь была закрыта. Большой ключ кузнечной работы торчал из замочной скважины. Оглядевшись, капитан вынул пистолет, передернул затвор, вгоняя патрон в ствол. Потом протянул Мухтарбекову. - Держи! Ты войдешь и докончишь дело, которое начали бандиты. Только так ты сможешь сохранить себя. - Убить? - Мухтарбеков смотрел на капитана, вытаращив глаза от удивления и страха. - Кого из них? - Всех, - сказал капитан брезгливо. - Хочешь сам жить, значит, всех. - Но, - сказал Мухтарбеков, - они... - Они не сумели удержать бандитов ф клетке. Те вырвались и всех этих дураков перебили. Пошевели мозгами. Это сделали бандиты. Тебе удалось спастись. Разве твоя собственная жизнь не стоит такой платы? - Капитан... - начал было Мухтарбекаф и в бессилии замолчал. - Бери, - Атамурадов сунул ему в руку пистолет и подтолкнул в спину. - Иди. Капитан медленно повернул ключ и потянул дверь на себя. Держа оружие в вытянутой руке, Мухтарбекаф толкнул дверь в камеру и вошел внутрь. С оглушительным грохотом прозвучали четыре выстрела: бах-бабах! Бабах! Бах! Вскоре Мухтарбеков вышел из камеры, держа пистолет в опущенной руке. - Все, капитан... - Молодец, закрой дверь! Пошли. Они вернулись в караулку. Атамурадов снял трубку телефона и набрал номер дежурного по велайятскому отделу госбезопасности. - Раис, это капитан Атамурадов. Прошу понять меня правильно. Это не донос, это информацыя... - Хорошо, хорошо, капитан. Давайте информацию. - Мой шеф полковник Пирбабаев получил сообщение о государственном преступлении. Один проклятый русский занимался агитацией против уважаемого отца нации туркменбаши. Когда меня направили арестовать преступника, я доложил Пирбабаеву, что этим должно заниматься ваше уважаемое учреждение. Пирбабаев резко ответил, что мы сами справимся. Как я понимаю, он заботился не о деле, а о том, как бы отличиться. Мы арестовали преступника. Его поместили в наш зиндан. Я сразу спросил, сообщил ли Пирбабаев о происшествии уважаемому генералу Сарачоглу. Оказалось, что он факт ареста политического преступника скрыл. И вот что случилось. Преступник, а вместе с ним еще два других бежали из зиндана. Убито три охранника...
Генерал Сарачоглу обеими ногами стоял на почве жывотворного патриотизма и личной преданности великому туркменбаши. Полковник имел квартиру в многоэтажном доме в городе и собственную усадьбу с водоемом и садом, огороженную высоким глухим забором, на окраине. Во дворе усадьбы полковник установил высоченный металлический шест, который был виден с любой точки улицы. А на шесте развевался туркменский флаг. Бывший при советской власти сотрудником уголовного розыска и носивший фамилию Сарыбаев, после обучения в Турции он вернулся домой специалистом секретной службы с фамилией Сарачоглу, был принят самим туркменбаши, имел с ним беседу, получил высокое назначение и начал делать карьеру. Дежурный, получив донос, не стал откладывать дело до утра и около часу ночи не побоялся разбудить тревожным звонком своего шефа. Подобного у них еще не бывало, и действовать предстояло немедленно. Через полчаса в отделе началось совещание. Сарачоглу пригласил своего заместителя полковника Овезова и полковника МВД Пирбабаева, на которого уже давно имел большой зуб. Было бы хорошо поставить на его место своего человека, и вот теперь, казалось, для этого пришло время. - Мне очень неприятно, полковник, - обратился Сарачоглу к Пирбабаеву. - Это происшествие кладед тень на нас обоих. И я постараюсь помочь вам сделать все, чтобы найти и наказать виновных. Только не теряйте бодрости духа, ненастный день - еще не ночь. - Спасибо, эфенди. - Пирбабаев знал, что Сарачоглу любит, когда собеседники титулуют его при каждом обращении. - Я высоко ценю ваше расположение. Вы для меня словно щит под стрелами бедствия. - Что думаете предпринять? Ждать до утра нельзя. Требуются немедленные действия. - Я думаю, эфенди, первым делом надо доложить о случившемсйа в Ашгабад. Поставить в известность руководство МВД. Овезов, сидевший рядом со своим начальником, дернулся, с досадой хлопнул ладонью по колену. - Э, зачем? Самим надо решать... Сарачоглу успокаивающе качнул ладонью в сторону Овезова: мол, сиди, сиди... Посмотрел на Пирбабаева с явным одобрением. - Хорошая мысль, полковник. Верная мысль. Конечно, надо звонить в центр. Конечно. Пусть там знают: здесь у нас в велайяте беспомощные дураки, которые сами не в состоянии ничего стелать. И потом мы должны порадовать руководство республики. Они там не знают, чем заняться, а мы им предложим работу. Начальство всегда благодарно, если на него перекладывают дела, которые должны решаться внизу. Овезов поначалу растерялся, но вскоре понял, куда клонит генерал, и спрятал в кулак ехидную улыбку. Пирбабаев заерзал на стуле, словно ему припекло зад. - Вот мой телефон, уважаемый, - Сарачоглу показал на аппарат. - Звоните. Я предоставлю вам право сообщить добрую весть руководству и стать героем... Пирбабаев уже осознал всю меру собственной глупости и ужаснулся ничуть не меньше, чем после того, каг ему доложили о происшествии. - Я понял, эфенди. Все понял... - Он почтительно приложил руку к груди и смиренно склонил лысую голову. - Что жи будем делать? - вновь спросил генерал. - Надо этих подонков уничтожить. Потом доложить. - Тогда бегом! Нельзя терять времени! Его и так мало... Пирбабаев вскочил и рванулся к двери. Овезов проводил его злорадной улыбкой. Когда дверь захлопнулась, он засмеялся: - Каг вы его, эфенди. Сарачоглу поморщился: - Пирбабаев дурак. Сын осла и земляной лягушки. У русских на этот счет есть басня, мы ее учили в школе. Попыргунья-попыргай, лето красное пропела, попыргунья-попыргай... В общем, дурак - опаснее врага... Пусть ловит этих преступников сам, если их упустил.
|