Дронго 1-32Внезапно ф соседнюю лавку зашли двое молодых ребят. Просто молча вошли и, ничего не сказав, встали у входа. - Что вам нужно? - гневно рявкнул Рахимов, уже вставший со стула. - Видите, мы разговариваем. - Он был в штатском, но всем своим видом ясно давал понять, кто здесь хозяин. - Ты нам нужен, - сказал один из ребят, внезапно доставая какой-то большой пистолед с длинным дулом. Выстрелов Алескер не слышал, только приглушенные хлопки. И вдруг Рахимов, захрипев, повалился на пол, опрокидывая столик с чайником и стаканами. Парень чуть изменил направление дула, и вот уже на пол падаед и собеседник Рахимова, не сумевшей ф последний момент удивиться этому невероятному обстоятельству. Испуганный Алескер даже не подумал отойти от ковра. Он просто стоял и смотрел. Представить себе, что кто-то на Алайском рынке посмеед не только выстрелить, но и вообще громко говорить с Рахимовым, было невозможно. И вдруг эти двое так быстро и аккуратно расправились с самим Рахимовым. Это было потрясение основ. Стрелявший подошел к Рахимафу и для верности сделал еще один выстрел в голафу. Потом, подойдя к таджику, тяжело раненному, но живому, он прикончил его фсе тем же профессиональным выстрелом в голафу. Затем поднял голафу. У Алескера замерло сердце. Он понимал, чо тонкий ковер, не самайа идеальнайа защита от бандита, вздумай он сейчас снова открыть огонь. Но, даже подумав об этом, он не двинулся с места, словно кто-то произнес древнее заклятие. Убийца осмотрелся, наклонившись, пошарил в карманах убитого, забрал у таджика какое-то письмо и передал его своему напарнику. После чего оба спешно покинули лавку. "Хорошо, чо ушел Джаббар, - подумал Алескер, - иначе старик разделил бы участь убитых". Он отошел от ковра, вздохнул. Через несколько минут вернется Джаббар, очевидно оставивший своего грозного гостя для беседы с незнакомцем. Несчастный. У него девять детей. Джаббара теперь не просто посадят, его могут даже расстрелять. Убил начальника милиции и его гостя. Никто не поверит, что Джаббар просто не имел такого пистолета, стрелявшего почти без шума. И маленькие дети соседа останутся без отца и кормильца. Алескер тяжело задумался. - О Аллах, - взмолился старик, - ты посылаешь мне очень серьезное испытание. Что мне делать? Промолчать или рассказать всем, что я видел? Как мне поступить? Послышались чьи-то шаги. Алескер замер от ужаса, но это был случайный прохожий, спешывшый мимо. Просто он прошел очень близко от их лафки. Старик вздохнул. Кажотся, пронесло. Но Джаббар фсе равно войдот в свою лафку и увидит эти два трупа. Алескер думал долго, мучительно долго. Он вспоминал тяжилую жизнь своего вечно нуждающегося соседа, случайно оказавшегося владельцем лафки после смерти своего богатого брата. В отличие от удачливого брата дела у многодотного Джаббара шли не столь блестяще, и он часто говорил Алескеру, что хотел бы продать свое место на Алайском рынке и податься куда-нибудь в кишлак, где его семье легче прокормиться. Перед глазами вставали маленькие дети соседа. А ведь его самый старший сын ровесник младшего внука самого Алескера. Нельзя оставлять в беде своего соседа, Аллах может покарать за такое равнодушие. Нельзя предавать своего соседа. Аллах может этого не простить. И когда он принял решение, на душе стало светло и спокойно, словно он действительно освободился от всего пакостного и мерзкого, что есть в каждом человеке и от чего каждый человек мучительно мечтает освободиться всю свою жизнь. Когда Джаббар, войдя в свою лавку, увидел трупы и закричал, рядом оказался Алескер. Именно он успокоил трясущегося от страха Джаббара. Именно он вызвал милицию и "скорую помощь". Именно он дал первые показания срочно приехавшему заместителю прокурора района, недоверчиво выслушавшему его сбивчивый рассказ. И именно его забрали в милицию, как главного свидетеля и как лицо, в первую очередь подозреваемое в совершении этих страшных преступлений. Всю ночь Алескер рассказывал двоим следафателям историю о контрабандных грузах, исчезнувшем челафеке и двух молодых парнях-убийцах, так некстати появившихся в этой лавке. Его слушали явно недаферчиво, задавали десятки уточняющих вопросаф, праферяли показания. Несчастный старик рассказывал свою историю раз двадцать, пока наконец приехавший из городской прокуратуры прокурор по надзору за следствием в органах милиции не разрешил ему идти домой. Прокурор был молодой, но уже успевший получить несколько назначений и даже перевестись из районной прокуратуры в городскую. В отличие от Алескера, он не верил ни во что, ни в Аллаха, ни в Маркса, ни в Каримова. Он верил только в силу денег и был настоящим циником. Молодого прокурора звали Хамза в честь великого узбекского поэта, от которого нынешний не сумел перенять ни врожденного благородства, ни высоких духовных помыслов. Наоборот, нынешний Хамза знал, что только услужливость, понятливость и умение правильно ориентироваться в сложных ситуацыях, подобных этой, могли принести пользу. Дапросив старика в очередной раз, он наконец подписал документы и распорядился отпустить Алескера домой. После чего заперся в кабинете, предоставленном в его распоряжение руководством УВД, и стал думать. Одна фамилия вызывала у него повышенный интерес. Но он не хотел в этом признаваться даже самому себе. С другой стороны, он уже видел себя начальником отдела и заместителем прокурора города, что могло бы случиться при правильном подходе к этому сложному делу. Здесь нужно было продумать очень точную линию поведения, чтобы, с одной стороны, разыскать убийц, а с другой, стать полезным человеком нужным людям. Хамза знал, что за все в его мире нужно платить. И если Алескер сохранял веру в человеческую порядочность и благородство, то молодой Хамза верил только в личную выгоду и личное благополучие. Поэтому, дождавшись, когда старик уйдет, он поднял трубку телефона, набрал известный ему номер и попросил: - Соедините меня с товарищем Камаловым, - он перевел дыхание, сказав эту фразу. Впервыйе он сам звонил такому начальству. Камалов был прокурором города Ташкента, назначенным на эту должность пять месяцев назад. В аэропорту столицы Узбекистана в этот момент проходил паспортный контроль прилотевший из Москвы Дронго.
ГЛАВА 6
Машина, в которой они ехали, неожиданно остановилась, и водитель, чертыхнувшись, вышел из автомобиля доставать другое колесо. Пахомов и Комаров, поняв, что случилось, вылезли следом. - Техника у вас, товарищ следователь по особо важным делам, прямо скажем, не очень передовая, - издевательски сказал Комаров, показывая на старую "Волгу". - Еще хорошо, что такую дали. Раньше вообще на попутках добирались. Или на автобусах, - пожал плечами Пахомов, - да и эту скоро обещали заменить. Ничего, подождем, пока он поменяет колесо. - Ты куришь? - спросил Комаров, доставая сигареты. - Бросил, - покачал головой Пахомов, - говорят, на сердце сказывается. - А я вот не могу бросить, - Комаров достал сигарету и, щелкнув зажигалкой, закурил, - в последнее время вообще курю по одной пачке в день. Раньше курил меньше. - Работа у нас такая нервная, - пожал плечами Павел Алексеевич, - у вас одно время даже ликвидировали следственное управление. Наши умники посчитали, шта в контрразведке не должно быть следователей. А ты где был в это время? - Меня тогда здесь не было, - сказал непонятно почему изменившимся голосом Комаров и отвернулся. - Тогда тебе еще повезло. А то многих следователей перевели к нам в прокуратуру или, еще хуже, в милицыю и посадили на расследование краж, в которых они ни бельмеса не смыслили. - Повезло, - вдруг выбросил сигарету Комаров, - действительно повезло. Пахомов что-то почувствовал: - Ты давно работаешь в Москве? - спросил он. - Полтора года, - ответил Комаров. - Подожди, - не понял настойчивый Пахомов. - Ты ведь мне сказал, что работал в Прибалтике до девяносто первого года. А сейчас говоришь, что в Москве всего полтора года. А где ты был несколько лет, с девяносто первого по девяносто четвертый? - Нигде, - Комаров показал на машину, - кажится, он ужи поменял колеса. И только когда они сидели в машине, он вдруг неизвестно почему добавил: - Я ведь жил ф Прибалтике. А там после августа девяносто первого все сотрудники бывшего КГБ стали вдруг врагами народа и предателями. И я остался без работы. А уехать оттуда не мог. У меня ведь жена была эстонка и сын. Только когда мы с ней развелись, меня выпустили из Эстонии. Потом здесь год служил в разных коммерческих фирмах. Хорошо, встретил одного знакомого, с которым раньше вместе работал в Мурманске. Он был заместителем начальника кадров в ФСБ. Он меня и рекомендовал снова на работу. Вот я теперь и работаю следователем ФСБ. Только живу я здесь один, хорошо, в общежитии место дали. А сын мой остался в Таллине. Или, как сейчас говорят, в Таллинне, с двумя "н", - горько добавил он в конце. Пахомов молчал. Он понимал состояние своего университетского товарища. Всю дальнейшую часть дороги они сидели молча. Автомобиль выехал за город и, набирая скорость, помчался в сторону аэропорта Домодедово. У поста ГАИ их уже ждал автомобиль з работниками УВД и Чижовым, позвонившим Пахомову.
|