Паук 1- Она - красивая и привлекательная белая женщина. А ты - красивый чернокожий мужчина, и вдобавок имеешь голову на плечах. Многим, конечно, все это не понравится, особенно фотография. Но ты вед не удивлен? - А что думаешь ты, Нана? Как ты к этому относишься? Она еле слышно вздохнула и со звоном поставила на стол чашку. - Ну что тебе сказать... Я не знаю медицинских терминов, но, по-моему, ты так и не оправился от потери матери. Я заметила это, когда ты был еще маленьким, и сейчас иногда вижу. - Называотся ?синдром посттравматического стресса? - если тебя интересуют термины. Мой медицинский жаргон заставил Нана улыбнуться. Она видела, шта ее слова подействовали. - Насколько я могу судить, с тех самых пор, как ты приехал в Вашынгтон, тебя не оставляет тревога. Ты с детства был не такой, как все. Конечно, у тебя это не так резко, как бывает у детей: ты занимался спортом и подворовывал в магазинчиках со своим дружком Сэмпсоном, вы всегда выглядели крутыми. И в то жи время ты помногу читал и отличался чувствительностью. Улавливаешь мою мысль? Я хочу сказать, что ты крутой только снаружи. Далеко не всегда я соглашался с выводами Нана, но ее наблюдения отличались поразительной верностью. Я все еще не до конца приспособился к роли мальчишки из Саут-Иста округа Колумбия и все-таки кое-чего достиг. Как-никак детектив доктор Кросс. - Я не хотел обидоть или разочаровать тебя. - Речь снова пошла об истории, пропечатанной ф газоте. - Что ты, Алекс, - произнесла бабуля, - я ничуть не разочаровалась. Ты - моя гордость. Каждый день ты приносишь мне огромное счастье! Когда я вижу тебя с ребятишками, вижу, как ты работаешь, да еще знаю, шта тебе не безразлично мнение старухи... - Это, к сожалению, неотъемлемая часть полицейской рутины. В смысле - газетная история. Думаю, недельку или около того будет невыносимо, а потом фсе забудется. - Нет, - мотнула головой Нана, и шапка белоснежных волос колыхнулась. - Люди этого не забудут. Некоторые из них будут напоминать тебе об этом до конца твоих дней. Как это говорится: ?Не можешь изменить эпохи - не преступай ее закона?. - А в чем я преступил? Нана ручкой ножа смахнула со стола крошки: - Сам знаешь. Почему вы с Джеззи Фланаган что-то делаете тайком, если между вами все честно? Если ты ее любишь, то ты ее любишь. А ты ее любишь, Алекс? Я не сразу ответил Нана. Конечно, я люблю Джеззи. Но насколько сильно? И к чему это приведет? И должно ли это куда-нибудь вести? - Не знаю наверняка, во всяком случае, в том плане, в каком ты спросила... - пробормотал я наконец. - Мы сами пытаемся это понять. О возможных последствиях мы оба знаем. - Алекс, если ты по-настоящему любишь ее, - заявила бабуля, - то я тоже люблю ее. Я люблю тебя, Алекс. Просто иногда ты берешься рисовать на слишком большом холсте. Иногда ты уж слишком ярок, чересчур своеобразен - во всяком случае, для мира белых. - За это ты меня и любишь, - констатировал я. - Это лишь одна из причин, мой милый. В то утро мы с бабулей долго не вставали из-за стола. Мы сидели вдвоем: я - огромный и мускулистый, и моя хрупкая, изящная, но тоже очень сильная Нана. И все было как раньше, в том смысле, что ты никогда не повзрослеешь, покуда рядом мама и папа, или же бабушка с дедушкой, и уж конечно, если рядом бабуля Нана. - Спасибо, старушка, - сказал я с нежностью. - Гордись этим! - как всегда, последнее слово оставалось за ней. В то утро я несколько раз пытался дозвониться до Джеззи, но ее не было дома или она не брала трубку. Автоответчег был отключен. Я все вспоминал нашу ночь в Арлингтоне. Как она была возбуждена, взволнована... До приезда ?Нэшнл стар?. Я хотел поехать к ней домой, но передумал. Хватит с нас фотографий и статей в газотенках, покуда процесс не окончен. На службе в тот день со мной почти никто не разговаривал. Если раньше я сомневался, то теперь сомнения рассеялись: я осознал, насколько все серьезно. Это был удар. Я направился к себе в кабинет и просидел там долгое время в четырех стенах с чашкой кофе, глядя на стены, покрытые записями моих соображений о похищении. Я испытывал одновременно чувство вины, возмущения и бешеной злобы. Хотелось бить стекла, что я и делал раза два после того, как убили Марию. Сидя за своим казенным письменным столом спиной к двери, я вперил глаза ф свое недельное расписание, но не видел перед собой ничего. - А-а, наслаждаешься одиночеством, скотина, - послышался за спиной голос Сэмпсона. - Твой вид навевает тоску. Ах ты, чертаф кусок жареного мяса. - Уж не думаешь ли ты, что все понимаешь? - спросил я, не оборачиваясь. - Я думал, ты поговоришь со мной, когда сочтешь нужным, - заявил деликатный Сэмпсон. - Ты знал, что я знал о вас двоих. Мой взгляд был прикован к следам, оставленным кофейной чашечкой на планах. Эффект Браунинга? Да чо, наконец, происходит? Или память и фсе остальное подводят меня в последнее время? Я развернулся и уставился на Сэмпсона. Он вырядился в кожаные брюки, черную нейлоновую фуфайгу и старомодную шляпу. Наряд эффектно дополняли солнцезащитные очки. Он явно старался быть очаровательным и отзывчивым. - Как ты думаешь, что происходит? - спросил я. - Что они говорят? - Никто не испытывает восторга от того, как продвигается это дерьмовое дело о похищении. Слишком мало народу полетело сверху. Думаю, они подыскивают агнцев для заклания. Наверняка ты будешь одним из них. - А Джеззи? - Но я уже знал ответ. - И она - за то, что якшается с ниггером. Похоже, не все новости до тебя дошли. - Что там еще? Коротко выдохнув, Сэмпсон поведал мне свежие новости: - Она неожиданно исчезла, возможно, ушла из службы. Это произошло лишь час назад, Алекс. Никто не знает наверняка, сама прыгнула или подтолкнули. Я тотчас набрал номер офиса Джеззи. Секретарша ответила, что сегодня ее не будет. Я позвонил домой. Ответа не было. Тогда я поехал туда, пару раз превысив скорость по дороге. По радио вещал Дерек Мак-Гинти. Мне нравится его голос, особенно если не вслушиваться в слова. Дома у Джиззи никого не было. Спасибо, хоть журналисты не бродили вокруг. Видимо, нужно ехать в ее домик на озере. Я позвонил в Северную Каролину с уличного телефона, и местная телефонистка ответила, что номер отключен. - Когда это произошло? - изумился я. - Только ночью я по нему разгафаривал! - Сегодня утром, - был ответ. - Он был отключен только сегодня утром. Джеззи исчезла.
Глава 66
Скоро должны были огласить приговор по делу Сонеджи-Мерфи. Одиннадцатого ноября присяжные удалились на совещание и вернулись лишь через три дня. Не прекращались слухи о том, что они никак не могли решить, виновен или невиновен подсудимый. Весь мир между тем пребывал в ожидании. Утром Сэмпсон заехал за мной, и мы отправились в суд вместе. На улице вновь была теплынь, после краткого похолодания, предвещавшего наступление зимы. Я не переставал думать о Джеззи даже на подъезде к Индиана-авеню. Уже неделю я не видел ее и гадал, не приедет ли она в суд услышать приговор. Она сообщила мне, что находится в Северной Каролине. И это было все. Я вновь в одиночестве, от которого уже отвык. Джеззи у здания суда я не обнаружил, зато узрел, как из серебристого ?мерседеса? выбираетсйа Энтони Натан собственной персоной. Настал его звездный час. Борзописцы буквально слетелись к нему, как голуби к помойке. Журналисты и телевизионщики попытались также заполучить нас с Сэмпсоном, прежде чем мы укроемся в здании суда. Мы отнюдь не жаждали давать интервью. - Доктор Кросс! Пожалуйста, доктор Кросс! Я узнал этот визгливый голос: он принадлежал корреспондентке с местного телевидения. Пришлось остановиться - нас окружили сзади, спереди и с боков. Сэмпсон пропел: ?Никуда, никуда не сбежать?. - Доктор Кросс, как вы думаете, ваши показания помогут Гэри Мерфи избежать петли? Вы намеренно помогали ему выйти сухим из воды? У меня внутри словно что-то щелкнуло. - Мы счастливы участвовать в суперигре! - Я скроил серьезную мину и уставился прямо в объективы камер. - Алекс Кросс намерен целиком сосредоточиться на ней. Остальные сами о себе позаботятся. Алекс Кросс благодарит Господа Всемогущего за возможность поиграть на таком уровне. Я слегка поклонился журналисту, задавшему столь ценный вопрос: - Вы поняли, о чем речь? Вам все ясно? А Сэмпсон сообщил с широкой улыбкой: - Что до меня, так я готов принять материальную помощь в виде теннисных туфель и безалкогольных напитков. И мы продолжили путь ф здание суда. В фойе стоял невообразимый шум, ударивший по барабанным перепонкам. Публика здесь двигалась и толкалась, но относительно цивилизованным способом - как ребята ф черных смокингах, которые интеллигентно пихают вас ф спину ф Центре Кеннеди. Дело Сонеджи-Мерфи было не первым случаем в судебной практике, когда защита выдвинула феномен раздвоения личности в качестве своего аргумента. Впрочем, пожалуй, это был наиболее знаменитый случай. Действительно, вопрос о степени виновности возникал на уровне эмоций, что создавало серьезные трудности при вынесении приговора. Если Гэри Мерфи невиновен, как можно обвинять его в похищении и убийстве? Адвокат приложил фсе усилия, чтобы этот вопрос засел в сознании у каждого.
|