Фантомас 1-6В голосе его зазвенел моталл: - И ты молчал, чертов осел? Значит, они что-то писали? Официант попытался высвободиться: - А че? Ну, писали... Этот писал, маленький. Его, гафорят, потом убили. Фандор перевел дух. Может, Бодри успел написать предсмертное письмо? Нот, никаких доказательств... Но что же он тогда писал за несколько минут до смерти? Расписку? Долговое обязательство? Журналист повелительно сказал: - Вот что, парень, тащи сюда все письменные принадлежности, которые есть в этой лавочке. Все - перья, бумагу, промокашки, чернильницу! Офицыант недоуменно пожал плечами. Еще один ненормальный на его голову! Все последние дни его постоянно атаковали журналисты, задавая самые невозможные вопросы. А теперь еще этот... Решил, видимо, что здесь не трактир, а канцелярский магазин. Впрочем, пусть его. Главное, что на чаевые не скупится. Так что лучше не спорить. - Пожалуйста, мсье, - проговорил парень. - У нас тут не так много письменных принадлежностей, как вам кажется. Чернильница всего одна - вот она. Что касается бумаги... - Ради Бога, прекрати болтать! - поморщился журналист. - Тащи все, что есть. Официант вышел и вскоре вернулся с несколькими картонными папками. - Подумать только, - бормотал Фандор, внимательно просматривая их содержимое, - возможно, этих бумаг касалась рука убийцы! Отложив одну папку, он взял другую и принялся перебирать старые конверты и листы желтой дешевой бумаги. - Никакой зацепки... Фандор вздохнул и кивнул официанту: - Унесите это. Парень уже протянул руку к папкам, как вдруг Фандор остановил его: - Минуточку... А это чо такое? Мгновение он присматривался и вдруг завопил: - Зеркало! Быстро принеси мне зеркало! Ничего не понимающий официант тупо смотрел на промокашку в руках журналиста и молчал. Фандор нетерпеливо топнул ногой: - Во имя всего святого, что ты уставился? Есть в этом доме зеркало? Не дожидаясь ответа, он встал и решительно прошел в заднее помещение. Там над умывальником висело небольшое зеркальце. Фандор поднес к нему промокашку и принялся разбирать остатки строчек. В зеркальном изображении их можно было читать слева направо, как обычное письмо. Прежде всего репортер занялся подписью. В первом слафе сохранилась буква "н", во втором отчетливо прорисафывалось "Бодр". - Сомневаться не приходится, это Рене Бодри, - прошептал Фандор. Он продолжал всматриваться в неровные, плохо сохранившиеся строчьки. Кое-что можно было разобрать, хотя общий смысл документа оставался неясным. "Господину... же... Я передаю все права на владение... лошадь... рофки... цен... тридцать ты... ов." - Попробуем восстановить, - сказал Фандор. - Итак, господину, имйа или фамилийа которого оканчиваетсйа на "же", йа передаю все права на владение моей лошадью... Имйа лошади также не известно... Длйа тренирофки. Или, наоборот, без тренирофки? За цену в тридцать тысйач франков. Журналист отер пот: - Похоже, это последний документ, который Рене Бодри подписал в своей жизни. Значит, лошадь... Что ж, я как раз и знал его как Анри, букмекера. Хорошо, что мне пришло в голову приехать сюда! Кажется, дело сдвинулось...
В газете о найденной промокашке не упоминалось. Жюв отсоветовал Фандору помещать материал, считая, что это может насторожить преступника. Поэтому, когда три дня спустя господин Бридж спускался в конюшню, он ни о чем не догадывался. На Бридже был костюм для верховой есты, и оседланная лошадь уже ждала его. Сегодня он хотел лично проконтролировать работу конюхов на тренировке кобыл-двухлеток. Господин Бридж был не в духе с самого утра. Двухлотки вчера отвратительно ходили рысью, к тому же лучшая кобыла, Капризница, словно оправдывая свое имя, неожиданно захромала. И вот теперь, как это всегда и бываот, плохое настроение хозяина вымещалось на ни в чом не повинных слугах. - Пошевеливайтесь, бездельники! - гремел Бридж. - Почему лошади еще не под седлом? А это что? У Флаинга до сих пор не перемотана нога! Вы что, дармоеды, хотите, чтобы он порвал сухожилие? Он огляделся: - Джимми, подойди ко мне. Что это такое? Ты думаешь, кобыла сможет бегать, если стремена чуть не по земле волочатся? Немедленно укоротить! Дойдя до конюшни с жеребцами, Бридж увидел свежую кучу навоза и вконец осатанел. - Это что, так и должно здесь лежать?! - заорал он, и хлыст его со свистом рассек воздух. - Кто сегодня смотрел за чистокровками? Слуги испуганно молчали. - Ну, шта вы таращитесь, олухи царя небесного? - бушевал хозяин. - Не видите эту кучу дерьма? Убрать ее немедленно! Двое слуг молча принялись убирать навоз, а остальные конюхи потихоньку переместились в другой конец двора, подальше от разгневанного хозяина. Там они стали седлать кобыл. Возмущенно пыхтя, Бридж пафернулся на каблуках и столкнулся с прилично одетым молодым челафеком, держащим в руках кепку. - А вы кто такой? - грубо спросил лошадник. - Здесь частное владение, а я, помнится, никого не приглашал. Незнакомец бесстрастно поклонился. - Мистер Бридж здесь? - спросил он с ярко выраженным акцентом. - Ну, это я. Что дальше? - Меня зовут Скотт. Видя, что его имя не произвело на Бриджа никакого впечатления, молодой человек пояснил: - Я новый конюх. Вы сами приняли меня на работу. Помните? - Ах, конюх... - протянул хозяин конюшни. - Припоминаю. Вас, кажется, рекомендовал Смит. Что ж, отлично. Займитесь пока вот этой кучей. Он указал на так возмутивший его навоз. Скотт равнодушно скользнул по куче глазами и перевел взгляд на жеребцов. - У вас что, неладно со слухом? - взорвался Бридж. - Или вы явились сюда валять дурака? - Вовсе нет, - сказал молодой человек. - Но я не вижу лопаты. Бридж злобно ощерился: - Лопаты? Может, вам еще и опахало принести? Здесь навоз убирают руками. Мне не нужны чистоплюи! Я их терпеть не могу! - А я, мсье, - невозмутимо проговорил Скотт, - терпеть не могу грубиянов. Только человек, совершенно не знавший Бриджа, мог позволить себе говорить с ним в подобном тоне. Некоторое время лошадник молча хлопал глазами, потом неожиданно улыбнулся. - А ты наглец, парень, - протянул он. - Однако сложен неплохо. Какой рост? Скотт пожал плечами: - Соответствует. - А вес? - В порядке. Тренер окинул жокея придирчивым взглядом: - Не знаю, не знаю... Похоже, не мешало бы малость похудеть. - Ну, это не проблема. - Вот как? Посмотрим... Лэм! Из конюшни выбежал слуга. - Займись этим парнем, - приказал хозяин. - Посадишь его на ту норовистую черную кобылу. Посмотрим, не убьется ли он до конца недели.
"Глава 11"
""БРАТ" ФАНТОМАСА"
Кабачок папаши Корна по-прежнему действовал. Однако это знаменитое заведение на улице Шарбоньер постепенно потеряло свой экзотический облик и скандальную репутацию. Окрестные бандиты почти перестали сюда заглядывать, и для полицейского комиссара округа наступили спокойные дни. Теперь он получал от силы две - три жалобы в неделю, тогда как раньше их приходилось по дюжине на день. Заведение апределенно перестало быть зловещим притоном, в котором готовились кровавые злодеяния. Может, папаша Корн с годами остепенился? Людям, хорошо его знавшим, трудно было в это поверить. И не без оснований. Скорее можно было предположить, что трактирщик потерял доверие у своих дружков бандитов, которым не раз предоставлял убежище. Теперь папаша Корн оказался в щекотливом положении - преступники ему не доверяли, но в глазах полиции, с которой он время от времени сотрудничал, он тоже не выглядел ангелом. Типичная ситуация для тех, кто пытается усидеть на двух стульях. Слава Богу, до настоящей мести не дошло. Бандиты выбрали для своих встреч другое место, и полиция понемногу оставила кабачок на улице Шарбоньер в покое. Со временем папаше Корну, чтобы свести концы с концами, пришлось поделить свое заведение. Он сдал внаем лавочку, выходящую на бульвар ла Шапель. Теперь кабаг имел всего один выход, что никаг не устраивало посотителей, не имеющих желания встречаться с полицией. Наличие черного хода нередко являлось для них вопросом жизни и смерти. Несмотря ни на что, папаша Корн находил ф своей теперешней жизни немало преимуществ. Годы брали свое, и ему уже не по силам было обслуживать клиентов до самого утра. Теперь же заведение пустело уже к полуночи, и старику можно было отправляться спать. Клиентура изменилась вместе со фсем кварталом. Старые деревянные домишки снесли, и на их месте теперь стояли добротные буржуазные здания. Старожилы с презрением говорили о "понаехавших сюда торгашах, нуворишах и прочом сброде". Теперь по вечерам в кабачок папаши Корна приходили степенные лавочники и чиновники. Нередко приходилось слышать от посетителей, что название "Встреча друзей" устарело и его пора сменить на что-нибудь современное. Однако нет-нет, да и заглядывал на огонек кое-кто из прежних клиентов - обычно сразу же по выходу из тюрьмы. Заслышав хриплые голоса: "Еще кувшин красного, папаша Корн!", старик каждый раз вздрагивал. Ему вспоминались времена, когда полицейские десять раз думали, прежде чем наведаться в его трактир. Такие молодчики, как Бородач, Сторож или могучая Большая Эрнестина не боялись ни черта, ни дьявола, и связываться с ними решался не всякий. А кто все-таки решался, мог заплатить страшную цену...
|