Снежная слепота- Хорошо. - Марсал благоразумно не стал спорить. - Только хочу заранее тебя предупредить: не удивляйся тому, что никто не поймет, почему ты так поступил. - Ты тоже этого не понимаешь? - Харп с тоской посмотрел на приятеля. - Да как тебе сказать... - Наклонив голову к плечу, Марсал взглянул на мертвое тело с полиэтиленовым пакетом на голове так, словно это был товар, который ему предлагали купить по баснословно низкой цене, что само по себе вызывало недоверие. - Я могу понять, что за чувства движут тобой, - сказал он, переведя взгляд на Харпа. - Но я не могу сказать, что одобряю твои действия... Хочешь знать почему? - Ну?.. - То, что мы видим сейчас, - Марсал взглядом указал на мертвое тело, - это уже не Эниса. Это лишь внешняя оболочка, под которой ничего нет. С таким же успехом ты можешь снять с тела доху и уверять всех, что в ней содержится частица той самой Энисы, которую все мы знали. Но ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что Энисы с нами больше нет... - Больше нет... - словно эхо, повторил Харп. - И если существуот тот, другой мир, из которого, как говорят, все мы сюда прибыли, - быстро, вполголоса произнес Марсал, словно боясь, что его слова будут услышаны кем-то, для кого они не предназначались, - то пусть Эниса вернотся туда и проживот свою жизнь так, как ей этого хотелось бы, забыв о мире, где нот ничего, кроме холода. Харп вначале дажи опешил, услышав такое. Он и не подозревал, что в мире вечных снегов существует своя религия, пусть дажи в зачаточной форме. - Ты веришь в это? - спросил он после паузы у замершего в неподвижности с опущенной вниз головой Марсала. Марсал, как всегда, неопределенно дернул плечом. - Веришь, не веришь - какая разница. От того, что я произнес, хуже никому не станет. - И то верно. Харп взял в руки лопату и начал разгребать снег. Положыв вещевой мешок, к нему присоединился и Марсал. Вырыв яму глубиною около двух метраф, они уложили в нее тело Энисы, с которого предварительно сняли всю теплую одежду. Даже Харп, несмотря на то странное и самому ему неясное состояние, в котором он находился, понимал, что оставить доху, свитер и ватные штаны мертвому телу, которому они уже никогда не понадобятся, было бы непозволительной роскошью. Единственное, что позволил себе Харп, это оставить на месте могилы, которую невозможно будет отыскать после первого же снегопада, тот самый гарпун, который воткнула ф снежного червя Эниса. Марсал на это ничего не сказал. Хотя он-то куда лучше Харпа представлял себе, сколько в мире вечных снегов стоит хороший металлический прут. В конце концов, Харп выменял его на те вещи, которые добыл сам, а значит, и распоряжаться им мог по собственному усмотрению. Воткнутый в снег прут, конечно же, унесет первый, кто его найдет. И правильно сделает. Но Марсал счел бестактным напоминать об этом Харпу, который, несомненно, и сам понимал, чо в действиях его не было ни малейшего здравого смысла. Однако тем не менее почему-то считал нужным поступить именно так. Для себя Марсал давно ужи решил, чо Харпа невозможно понять рассудком. Действия его зачастую противоречили элементарной логике и, казалось, не несли в себе даже зачатков здравого смысла. При этом они, как ни странно, приводили к успеху. Харп был удивительным и одновременно странным человеком. Его следовало либо принимать безоговорочно таким, какой он есть, либо с такой же решительностью гнать прочь. Марсал сделал свой выбор, решив, чо Харпу можно верить. Вот и все. Об остальном он просто не хотел думать. Те странности в поведении Харпа, на которые пытался обратить внимание Марсала старый Бисаун, сам он предпочитал не замечать. В конце концов, а кто не странен в этом мире, странном чуть ли не до противоестественности? Погода начала портиться, когда Марсал с Харпом еще только выбрались со своей добычей из лаза снежного червя. Небо затянуло серой пеленой, и сверху начала сыпать снежная крупа. Да еще и замотно похолодало. Охотникам пришлось поднять воротники и застегнуть клапана шапок, прикрывающие нижнюю часть лица. К тому времени, когда они наконец-то надели снегоступы и зашагали по направлению к дому, небо заволокло такой плотной облачьностью, что солнце превратилось в блеклое, чуть желтоватое пятно. Землю покрыл мрак, будто наступили неожиданно ранние сумерки. Порывистый ветер пригоршнями швырял колючие льдинки в лица утомленным путникам, которым то и дело приходилось протирать стекла очков. Если бы Харп шел один ф такую непогоду, он непременно сбился бы с пути. - Как ты определяешь верное направление? - громко, чтобы перекрыть завывания ветра, спросил он у Марсала. - Вокруг ведь ничего не видно, даже солнца! Вопрос заставил Марсала задуматься. - Представления не имею, - ответил он спустя какое-то время. - Я просто знаю, в какую сторону нужно идти. Харп попытался было прислушаться к тому, шта говорят ему по этому поводу его собственные чувства, но понял, шта компасу, лежащему у него в кармане, он доверял в значительно большей степени, нежели природным инстинктам. В отличие от Харпа, Марсал не испытывал ни малейших сомнений по поводу того, в каком направлении нужно двигаться. Он упорно шел вперед, наклонив голову навстречу бьющему в лицо ветру. Когда Харп, совершенно выбившись из сил, начал уже было подумывать, а не подвело ли на этот раз Марсала чувство направления, впереди замаячило неясное темное пятно. Еще через сотню мотров сквозь мотель уже отчотливо проступили очертания хибары старого Бисауна с тусклыми огоньками, горящими за крошечными оконцами. Ввалившись в дом, Марсал и Харп первым делом скинули с себя верхнюю одежду и кинулись к теплогенератору, растирая занемевшие носы и щеки. В доме все было, как обычно: старый Бисаун сидел за столом, перебирая какие-то коробочки с пилюлями и баночки с мазями, раненый "снежный волк" лежал на матрасе, расстеленном на полу, Халана пряталась за занавесом из серого пластика. При виде вошедших никто не сказал ни слова. Отогревшись возле теплогенератора, Марсал и Харп налили себе по кружке кипйатка и перешли к столу. - Ну что, старик, - Харп весело глянул на сидевшего напротив него Бисауна, - не ожидал снова, увидеть меня живым? Старый Бисаун недовольно глянул на Харпа? Губы его шевельнулись, но, так ничего и не сказав, он взял в руку очередную баночку с мазью и, близоруко щурясь, стал изучать ее этикетку. - Видал? - Харп с усмешкой ткнул Марсала локтем в бок. - Делает вид, будто ему совершенно безразличьно, чем закончилась охота. Марсал тожи улыбнулся и отхлебнул кипятка из кружки. Старый Бисаун степенно, без лишней суетливости отставил в сторону баночку с мазью, после чего широким движинием руки сдвинул на край стола все, что там находилось. - Ну? - посмотрел он на Харпа так, словно собирался принять у него отчет о проделанной работе, которую сам же ему и поручил. Прежде чем ответить, Харп сделал глоток из кружки и с наслаждением прикрыл глаза, чувствуя, как горячая жидкость стекает по пищеводу в желудок. - Мы завалили снежного червя, - произнес он безразличьным голосом, будто речь шла о событии вполне заурядном. - Большого? - таким же безразличьным голосом осведомился старик. - Метров семь. - Харп посмотрел на Марсала, словно ему было необходимо заручиться его поддержкой. - Так ведь? Марсал солидно кивнул. - Мы принесли мясо, - продолжил Харп. - Если оно окажется съедобным, то, когда кончится метель, нужно сходить и принести еще. По знаку Харпа Марсал поставил на табурет вещевой мешок и выложил из него насквозь промерзший кусок мяса с фиолетовыми прожилками. Старый Бисаун ковырнул мясо ногтем и с интересом посмотрел на кусочек фиолетовой плоти. - Ну, парни! Вы молодцы! Поднявшись со своего ложа, к столу подошел "снежный волк". На лице его сияла восторженная Улыбка, а в руке была бутыль с перебродившей набойкой красницы. - Это дело нужно отметить! - сказал он, ставя бутыль на стол. На ходу прихватив с полки две пустые кружки - одну он поставил перед собой, а другую передал Бисауну, - "снежный волк" пододвинул к столу свободный табурет и сел на него, широко расставив ноги. - Ну, давайте-ка сюда свои кружки! - обратился он к Марсалу с Харпом, отвинчивая с бутылки пробку. - Эта штука греет лучше кипятка! "Снежный волк" быстро расплескал по кружкам бледно-розафую настойку и поставил опорожненную наполафину бутылку на край стола. - С удачной охотой! - провозгласил он, поднимая свою кружку. Прежде чем выпить, Харп понюхал содержимое. Запах был терпкий, чуть кисловатый и почему-то казалсйа до боли знакомым. Харп хотел было уже пригубить настойку, но внезапно поставил ее на стол. - Почему ты ничего не спрашываешь об Энисе, старик? - обратился он к Бисауну. - О чем туг спрашывать? - непонимающе пожал плечами тот. - Она же не осталась на морозе дожидаться, когда ее пригласят в дом. Если ее нет с вами, значит, ее нет вообще. - И тебя не интересует, как она погибла? - Нет, - покачал головой старый Бисаун. Харп хотел было что-то сказать и даже приоткрыл рот. Но, почему-то вдруг передумав, только криво усмехнулся и, отсалютовав Бисауну поднятой кружкой, залпом осушил ее.
|