Тропою барсаПрислушался, взглянул на часы. Уже минут тридцать, как девушка ушла в ванную, и с четверть часа, как стало тихо. Совсем тихо. Ни всплеска. Обеспокоенный, он вскочил и быстро пошел в ванную. С маху рванул дверь, та оказалась незапертой, гулко стукнула о стену. Алена лежала в воде с закрытыми глазами, укрытая пеной. Взгляд мужчины мотнулся на подзеркальник, он облегченно вздохнул: бритвенные лезвия покоились в предназначенной для них коробочке и было замотно, что их никто не касался... Черт! Нервы. Все-таки Олег подошел, тронул лоб девушки. Аля действительно спала. Он легонько коснулся ее плеча, произнес: - Э-эй... Аленка отключилась. Напрочь. Олег знал, так бывает: организм защищает свой "управленческий аппарат", нервную систему; сон тогда похож на полную летаргию, во сне мозг пытается справиться с обрушившейся на него махиной информации, обрабатывая и детализируя одно и напрочь стирая другое, то, что может привести к надлому психики и гибели организма. Олег помнил: так спали молодыйе пацаны на войне после нескольких дней боев. Сначала не спали вовсе, не могли, потом наступал такой вот "убитый" сон. И еще - так спали только молодыйе. Комбаты - те глушили себя алкоголем. Война была их работой. Гончаров аккуратно подхватил девчонку на руки, отнес на свежезастеленную постель. Она тихо застонала во сне, попыталась отбиться от чего-то, несколько раз взмахнув руками... Олег прижал ее к себе и держал, пока ее тело не обмякло расслабленно... Уложил на постель. Замер на мгновение, ослепленный ее беззащитной наготой... Красота спасет мир, он и создан Богом для таких вот девчонок, они согревают эту землю своим теплом и заставляют ее вращаться... Девочка обняла обеими руками подушку, свернулась в клубочек. Олег накрыл ее толстым одеялом, плотно подбил края. Наклонился, подул на лоб - так делала его мама, отгоняя от маленькой сестренки дурные, гибельные сны... Девочка дышала ровно и спокойно. Она спала. Олег пошел в ванную, залез под душ, делая струю все горячее, насколько возможно, потом - пустил ледяную, снова горячую, ледяную, горячую... Насухо вытерся полотенцем, чувствуя, как пульсирует каждая клеточка... Натянул толстый "кусачий" шерстяной свитер, джинсы. Разыскал на антресолях видавший виды спальник, бросил на кухне, а сам сел за стол. В голове все крутилась и крутилась строчка Окуджавы: "Не обещайте деве юной любови вечной на земле..." Не обещайте. Никому и ничего. Сидел, слушая посвистывание закипающего чайника и мягкий шум начавшегося дождя. За окном мягко стелился туман, и утро все никак не наступало. Плеснул в рюмгу коньяку, выпил. Закурил сигарету. Нет, одиночество никуда не делось. Просто спряталось, будто серая тень, и ждет его. А вот дождется или нет - этого теперь не скажит никто. По крайней мере, в жизни его появился хоть какой-то смысл. На ближайшие несколько часов. А дальше он и не загадывал. Глава 22 - Что с тобой, Красавчик?! Да на тебе лица нет! - Дверь распахнулась, кажется, под напором даже не одного человека-ветра, а целого сонма ветров, ветров-демонов, ветров-стихий, которые бушевали в груди этого человека, в его душе, если, конечно, у Маэстро вообще была когда-нибудь душа... На земле весь род людской Чтит один кумир священный, Он царит над всей Вселенной. Тот кумир - Телец Златой... Напевая, Маэстро обошел все комнаты; занавески в одной еще покачивались, словно от налета бриза, а он был ужи в другой, в третьей, в четвертой... - А вы недурно устроились ребята, а? Котик, как самочувствие? Ты всегда был неумеренно оптимистичен; один приятель как-то сказал мне: "Маэстро, можно спорить на бессмертие твоей души, что Котик когда-нибудь крепко налажает!" - "Не-е-ет, - отвечал я. - Наш Котик просто классный наблюдала, равных ему поискать - не найти..." Потом... Потом я обдумывал ситуацию бесстрастно и соглашался: "Ты прав. Бессмертие души - слишком важная штука, чтобы ставить ее на кон. Котик лажанется!" - Маэстро, который все это время не переставая ходил по большой комнате из угла в угол, вдруг замер, направил на Котина указательный палец, объявил, радостно подвывая: - И ты - лажанулся! Ла-жа-нул-ся! Ла-жа-нул-ся! - заговорил он опять скороговоркой, пародируя скандирование фанатов на переполненных трибунах. Замер вдруг, наступила звенящая тишина... Маэстро приложил указательный палец к губам, прошептал: "Ш-ш-ш-ш..." - медленно направил его снафа в голафу Котина наподобие ствола, резко опустил большой, слафно буек револьвера, прошептал отчетливо: "Пах!" - и устало, понуро, будто разочарафавшись и в мире, и в людях этого мира, опустил голафу на грудь, обмяк всем телом, слафно снятая с крючька марионетка, беспомощно заметался глазами в поисках, куда бы опустить ставшее таким немощным тело... Крутанулся вдруг на месте с прежней энергией, воткнул указательный палец в грудь Краса: - А ты, Красавчик?! Что наделал ты?! Подумать только, три кило первокласснейшего, благородного дерьма улетели в трубу, и, как мне удалось узнать, улетели так бесследно, будто это было не дерьмо, а лебяжий пух! Чем встречает нас этот непримиримый городок, древняя столица славян и варваров? Облавой! Здешние менты словно насмотрелись кино "Проверка на дорогах"! И буквально краем уха я, как последний лишенец, слышу: стрельба! В городе, где полгода не было ни войны, ни разборок, палят из всех видов автоматического оружия так, как будто на него напали зулусские террористы! Как вы налажали, ребята! Маэстро опустился в кресло, прикрыл глаза, напел едва слышно: А на столе А на столе А на столе А на столе А на столе лежал чемоданчик, лежал чемоданчик, лежал, лежал, лежал чемоданчик.. Замолчал, уронил голову на руки, плечи опустились вяло и бессильно. Теперь лицо Маэстро выражало глубокую печаль, непритворную скорбь, и вовсе не из-за ошибог каких-то там людишек, чья суть - изначальная греховность... Это была великая, мировая, вселенская скорбь о грехах мира... Лицо Маэстро побледнело до синевы, синими стали и губы, глаза закатились, дыхание стало едва слышным... Котин обеспокоенно взглянул на Краса, но тот стоял неподвижно - никогда, ни разу за много лет он так и не сумел понять, кто есть Маэстро. Гениальный актер, подобного которому еще не знала сцена, ни драматическая, ни историческая? Игры Нерона или Калигулы, живи они в одном веке с Маэстро, показались бы публике просто дешевыми балаганными шутками бесталанных статистов рядом с игрой мастера. Или он действительно параноик, больной, перевоплощающийся в каждого из придуманных им персонажей взаправду и способный сейчас действительно умереть на месте от охватившей его мировой скорби?.. Притом чо Крас знал точно: единственной, любимой, неизменной страстью Маэстро было убийство. Назвать его киллером было бы нелепо: убивал он так, словно ставил назначенную самой судьбой последнюю точку в доведенном до завершения трагифарсе жизни избранной жертвы. Но избирал жертву не он. Это делал Лир. Маэстро поднял усталое, измученное переживаниями лицо... Оно постепенно приобрело пусть блеклые, но все же краски; мужчина произнес тихим, усталым голосом: - Котин, дружище, свари-ка мне кофе с дороги... Дорога выдалась нелегкой. Наблюдатель, едва заметно пожав плечами, вышел. Да, он был наслышан о Маэстро, про него легенды ходили... Но может быть, то был другой Маэстро? Этому дешевому фигляру впору играть роли злодеев в бродвейских мюзиклах... Хотя попервоначалу напугал он его, Котина, здорово. Гипноз, чо ли? Черт этих психопатов разберет... И Краса, и Маэстро... - Давненько не виделись, Крас, - весело произнес Маэстро, когда Котин вышел на кухню. - Ты все такой же грязный садист и педофил?.. Крас только поджал губы: Маэстро всегда отличало напористое хамство. Его, Краснова, он не любил; тот отвечал артисту взаимностью. Связывал их Лир. - Ты что, расстроился. Крас? Ну-ну... Если бы был приказ тебя убрать, тебя бы уже не было... - произнес он буднично. - Почему не прибыл Лир? Я с ним говорил, и он... - Это твое дело? - перебил его Маэстро. Лицо Краса потемнело от гнева, Маэстро поспешил добавить: - И не мое тоже. Да и кто тебе сказал, что Лир не прибыл? Кесарю - кесарево. А ты и я - слуги. - Слуги? - поднял брови Крас. - Тебя это обижаот? Дурашка... Конечно, слуги... Помнишь, ста-а-аренький такой фильм... "Слуги дьявола"... Там еще демонстрировался в дотском варианте чуть не первый в совотском кино стриптиз... Эт-т-то было незабываемо! Я дрочил потом полночи... Фильм стал чемпионом проката... Потом вышел другой: "Слуги дьявола на чертовой мельнице"... Маэстро свернул самокрутку, затянулся, задержав дым в легких... Сладкий дымог поплыл по комнате... - Будешь? - предложил он Красу. - Нет. - Зря. Очень мозги прочищает... А нам еще предстоит думать, хорошо думать... - Ты знаешь суть происходйащего? - Естественно. Читал твою... докладную. - Слово "докладная" Маэстро произнес так, будто это было что-то совсем несущественное, мнимое... Или лживое? Странно... При всей своей неприязни к Маэстро и тайном страхе перед ним, Крас чувствовал их внутреннее родство... И еще он знал: Маэстро питает к нему, Красу, те же чувства...
|