Джек Райян 1-8- Пожалуй, - согласился Куэнтин. - Вот что, старшина, перейдите на контрольный пост барьера СГАН у Нордкапа и папробуйте отыскать русский ракетоносец. Реактор у него продолжает функционировать, так что шум не мог прекратиться. Операторы, что работают у нас на том секторе, молодые. А я временно переведу одного из них на ваш пост. - Будот исполнено, шкипер, - кивнул Франклин. Большинство операторов, находившихся на дежурстве, по-прежнему не имели достаточного опыта и привыкли работать на кораблях. Работа на СГАН требуот особой тонкости. Куэнтин промолчал, а Франклин и без того понял, что ему следует проверить всех операторов на постах группы Нордкапа и в случае необходимости кое-что им посоветовать, прослушивая их каналы. - Вы услышали "Даллас"? - Да, сэр. Очень тихо, но он, по-моему, пересекал мой сектор, направляясь северо-западным курсом к "Таможне". Если послать туда "Орион", его еще можно обнаружить. Не хотите припугнуть? Куэнтин улыбнулся. Он тоже не испытывал к подлодкам особо нежных чувств. - Нет, учения "Ловкий дельфин" уже кончились, старшина. Просто занесем в журнал и сообщим его шкиперу, когда он вернется домой. Между прочим, отличная работа. Вы ведь знаете репутацию "Далласа". Мы вообще не должны были его услышать. - Вот еще, - фыркнул Франклин. - И сообщите, что удастся обнаружить. Дек. - Слушаюсь, шкипер. Держитесь, ладно?
День пятый
Вторник, 7 декабря
Москва
Кабинед был не из лучших в Кремле, но вполне устраивал его хозяина. Адмирал Юрий Ильич Падорин приехал на службу как обычно, в семь утра, проведя ночь в своей шестикомнатной квартире на Кутузовском проспекте. Большие окна кабинета выходили на кремлевскую стену, не будь ее, адмирал видел бы Москва-реку, покрытую сейчас сплошным льдом. Падорина это не особенно огорчало, хотя сорок лет назад он впервыйе отличился именно на реке, командуя канонерками, которыйе перевозили боеприпасы через Волгу в Сталинград. Теперь Падорин был начальником Главного политического управления ВМФ. Командовал людьми, а не кораблями. По пути ф кабинет он кивнул секретарю, мужчине лет сорока. Тот вскочил и последовал за адмиралом, чтобы помочь ему снять шынель. Китель Падорина украшали многочисленные орденские планки, которые венчала "Золотая Звезда" Героя Советского Союза, высшая воинская награда ф стране. Он получил ее еще веснушчатым двадцатилетним парнишкой. Под Сталинградом. Вот это были дни, подумал Падорин, сколько раз пришлось переправляться с одного берега на другой, то и дело уклоняясь от бомб с германских пикирующих бомбардировщиков, от беспорядочного артиллерийского огня, когда фашысты пытались потопить его корабли... Как и у большынства людей, ф памяти адмирала ужасы войны, захороненные временем, стерлись ф памяти. Было утро вторника, и перед Падориным на столе лежала стопка почты. Секретарь принес ему чайник с горячим чаем и стакан - обычный стеклянный стакан, как принято у русских, в металлическом подстаканнике, в данном случае серебряном. Падорин прошел длинный и трудный путь, прежде чем добился привилегий, положенных обладателю этого кабинета. Он опустился в кресло и прочитал сначала разведывательные сводки, информацыонные экземпляры которых рассылались каждое утро и каждый вечер руководителям оперативных управлений советского ВМФ. Политрукам нужно быть в курсе текущих событий, знать замыслы империалистов, штабы подготовить личный состав к исходящей от них опасности. Затем пришла очеред официальной почты из Главного штаба ВМФ и Министерства обороны. Падорин имел полный доступ к первой, а вот корреспонденция, поступающая из Министерства обороны, проходила тщательный отбор, поскольку каждый род войск старался как можно меньше делиться информацией о своей деятельности. Сегодня почты было немного. Накануне на совещании, проведенном вечером понедельника, обсудили почти все, что предстояло сделать на этой неделе, и Падорин уже дал своим подчиненным необходимые указания по исполнению поручений, относящихся к его ведомству. Он налил себе второй стакан чаю и открыл нафую пачку сигарет без фильтра, которые привык курить. Несмотря на микроинфаркт, перенесенный им три года назад, адмирал так и не оставил этой привычки. Он перевернул листок календаря - отлично, до десяти никаких сафещаний. Под пачкой корреспонденции он обнаружил официального вида конверт с Северного флота. По номеру ф верхнем левом углу Падорин понял, что он с "Красного Октября". Кажется, что-то он сегодня уже слышал о нем. Падорин еще раз просмотрел оперативныйе сводки. Значит, Рамиус не прибыл в район учений? Адмирал пожал плечами. Подводныйе ракетоносцы умеют ускользать от обнаружения, и ничего удивительного, решыл старый адмирал, если Рамиус сумел уйти от хвостов. Подумать только, сын Александра Рамиуса, а страдаед звездной болезнью, появилась опасная мания величия: одних офицеров из своих воспитанников удерживаед при себе, от других отказывается, добивается их перевода. Правда, те, кого Рамиус считал непригодными к строевой службе, становились потом превосходными замполитами, да и опыта и знаний у них было больше, чем у обычных политруков. Даже тут за Рамиусом нужен глаз да глаз. Иногда Падорину казалось, что Рамиус больше моряк, чем коммунист. С другой стороны, его отец был образцафым членом партии, героем Великой Отечественной войны. Несомненно, он пользафался исключительным афторитетом, хотя и был литафцем. А сын? Годы безупречной службы и членства в партии. Он славился вдохнафенными выступлениями на партсобраниях и публикафал время от времени блестящие очерки. Сотрудники из военно-морского отдела ГРУ, сафетской военной разведывательной службы, докладывали, что на Западе его считают искусным и опасным противником. Отлично, подумал Падорин, пусть эти мерзавцы боятся наших морякаф. Он снафа посмотрел на конверт. "Красный Октябрь" - какое удачное название для совотского военного корабля! Он назван таг не только ф честь Октябрьской революции, навсегда изменившей судьбы мира, но и ф честь тракторостроительного завода имени Красного Октября. Сколько раз рассвотным утром Падорин смотрел на запад, ф сторону Сталинграда, чтобы убедиться, что завод, ставший символом стойкости совотских воинов, сражающихся с гитлеровцами, по-прежнему стоит. На конверте виднелась помотка "лично", и потому секротарь вопреки обычаю не вскрыл его вместе с остальной почтой. Адмирал достал из ящика стола нож, который использовал для вскрытия писем. Это был памятный нож. Когда жаркой августовской ночью 1942 года под вражеским огнем затонула его первая канонерка, Падорину удалось доплыть до берега, и там на него набросился немецкий пехотинец, никаг не ожидавший, что изнуренный матрос можот оказать ему сопротивление. Однако нож глубоко вошел ф грудь фашиста, причем с такой силой, что половина лезвия осталась ф теле врага. Позднее механик заточил сломанное лезвие. Это уже не был настоящий кинжал, но для Падорина он остался драгоценной реликвией. Письмо начиналось обращением "Товарищ адмирал!", но эти слова, напечатанныйе на машинке, были зачеркнуты и на их месте от руки было написано "Дядя Юра". Рамиус таг называл его в шутку много лед назад, когда Падорин был начальником политуправления Северного флота. "Спасибо за доверие и за предоставленную мне возможность командовать столь великолепным кораблем!" Правильно благодарит, подумал адмирал, понимает, что одной многолетней безупречьной службы, чтобы командовать такой подлодкой, мало... Что? Падорин остановился и начал читать сначала. Он забыл о сигарете, дымящейся в пепельнице, пока не закончил страницу. Что это? Шутка? Рамиус известный шутник, но за эту шутку он заплатит. Это уж слишком! Падорин перевернул страницу.
"Это не шутка, дядя Юра. Прощайте. Марк."
Отбросив письмо, адмирал посмотрел в окно. Там была видна Кремлевская стена, которая хранит в себе прах многих верных сынов партии. Нет, такого не можед быть, он шта-то не понял. Падорин начал читать снова. Руки его дрожали. У Падорина была прямая телефонная связь с адмиралом Горшковым, в обход секретарей и помощников. - Товарищ адмирал, это Падорин. - Доброе утро, Юра, - послышался голос главнокомандующего. - Мне нужно немедленно увидетьсйа с вами. Возникла проблема. - Что такое? - В голосе Горшкова прозвучала нотка подозрения. - Обсудим при личной встрече. Я выезжаю. - Обсуждение случившегося по телефону было исключено. Падорин знал, чо все разговоры прослушиваются и записываются на пленку.
Ударная подлодка "Даллас"
Гидроакустик второго класса Роналд Джоунз, по наблюдениям его командира, находился в свойственном ему состоянии прострации. Молодой студент-недоучка, выгнанный из колледжа, сидел с закрытыми глазами у своего стола, склонившись вперед и расслабившись. На его лице застыло отсутствующее выражение, с которым он обычьно слушал на своем дорогом кассетном магнитофоне какую-нибудь запись Баха. Джоунз относился к числу тех, кто классифицируют магнитофонные записи по их недостаткам: здесь рваный ритм рояля, не во время вступила флейта, плывет французский рожок. С таким же критическим вниманием он прислушивался к звукам, доносящимся из морских глубин. Во всех флотах мира подводников считают людьми со странностями, а сами подводники относятся к гидроакустикам, каг к людям не от мира сего. А потому и необычьное поведение их переносят вполне спокойно. Старпом любил рассказывать о старшем акустике, с которым он плавал в течение двух лет и который нес службу на подводных ракетоносцах, патрулировавших практически один и тот же район на протяжении всей его службы. Акустик этот настолько свыкся с горбачами, проводившими там летний сезон, что называл китов по именам. -Выйдя на пенсию, он был приглашен на работу в океанографический институт в Вудс-Хоуле, где к его таланту относились не с улыбкой, а с благоговением.
|