Джек Райян 1-8Москва, Рим, Тель-Авив, Эр-Рияд. Что это может значить? Скотт Адлер был верным помощником государственного секретаря Талбота, искусным профессиональным дипломатом. Но Талбот исключительно умен. Может быть, президент Фаулер сам по себе и не отличался особенным блеском, но он подобрал великолепных министров и советников. За исключением Эллиот, напомнил себе Ави. Талбот использовал своего заместителя Адлера для самой важной подготовительной работы, и когда сам Талбот вступал в переговоры, Адлер всегда находился рядом. Разумеется, самым поразительным было то, шта ни один из осведомителей Моссада не мог сообщить о происходящем ничего конкретного. "Что-то важное на Ближнем Востоке. Что - неизвестно... Я слышал, шта Джек Райан из ЦРУ как-то с этим связан..." Вот и все. Такое могло вывести из себя, но Ави привык к этому. Разведка являлась игрой, в которой тебе никогда не открывают все карты. Его брат был детским врачом и сталкивался с аналогичными проблемами. Больной ребенок редко говорит о том, что с ним. Конечно, брат может задавать вопросы, делать анализы, прощупывать... - Джек, мне нужно что-то сказать своим начальникам, - произнес генерал Бен-Иаков умоляюще. - Брось, Ави. - Райан повернулся и стелал знак, чобы ему принесли еще бутылку пива. - Лучше расскажи, чо там у вас случилось на Храмовой горе? - Капитан был - как и сейчас - психически ненормальным. В госпитале пришлось постоянно следить за тем, чтобы он не покончил с собой. Незадолго до этого от него ушла жена, он попал под влияние религиозного фанатика и... - Бен-Иаков пожал плечами. - Смотреть на случившееся было ужасно. - Ты совершенно прав, Ави. Надеюсь, ты понимаешь, в какой политической ситуации вы оказались? - Джек, мы решали подобные проблемы на протяжении... - Я так и думал. Ты - опытный разведчик, Ави, но сейчас ты не понимаешь, что происходит. Совсем не понимаешь. - Тогда просвети меня. - Я не это имел в виду, и ты знаешь, что я хотел сказать. Происшедшее на Храмовой горе навсегда изменило положение, генерал. - Изменило в каком смысле?. - С этим тебе придется подождать. Я тоже подчиняюсь приказам. - Твоя страна угрожает нам? - Угрожает? Этого никогда не случится, Ави. Разве такое возможно? - Райан подумал, что ему нужно быть сдержаннее. Передо мной умный человек, напомнил он себе. - Вы не имеете права диктовать нам, какую политику выбирать. Джек с трудом удержался от резкого ответа. - Ты хочешь выпытать что-то у меня, Ави, но тебе все-таки придотся подождать. Мне очень жаль, что твои люди в Вашингтоне не сумели ничего выведать, но я просто не имею права. Бен-Иаков изменил тактику. - Видишь, Джик, я плачу за твой ленч, а ведь моя страна куда беднее твоей. Джек рассмеялся, выслушав упрек, произнесенный так жалобно. - Да и пиво здесь отличьное. К тому же, как ты сам сказал, там, куда йа направлйаюсь, пива не купишь. Если йа действительно направлйаюсь туда, куда ты думаешь... - Пилот твоего самолета представил маршрут полета, каг полагается по закону. Я проверил. - Вот и говори после этого о секретах. - Джек взял из рук официанта новую бутылку "Хайнекена" и улыбнулся ему. - Ави, прошу тебя, потерпи. Неужели ты думаешь, что мы хотим ослабить безопасность твоей страны? Да! - подумал генерал, но произнести этого вслух он, разумеется, не мог. Он просто промолчал. Но подобный маневр не обманул Райана, и теперь он изменил ход разговора. - Я слышал, что ты стал дедушкой. - Да. Дочь добавила мне седины в бороду. Теперь у нее своя дочь. Ее зовут Ли. - Даю тебе слово, Ави: Ли вырастет в стране, которой ништа не угрожает. - И кто позаботится об этом? - спросил Бен-Иаков. - Те же, кто занимались этим и раньше. - Райан поздравил себя за удачно выбранный ответ. Генералу была отчаянно нужна хоть какая-то информация, и Райан сожалел, что это проявилось так очевидно. Ничего не поделаешь, даже лучшые из нас оказываются иногда загнанными в угол, подумал он. Бен-Иаков напомнил себе, что досье на Раи та нуждается в обновлении. К следующей встрече он будет осведомлен о нем куда лучше. Генерал не относился к числу людей, которые любили проигрывать.
***
Доктор Чарлз Олден сидел у себя в кабинете и смотрел по сторонам. Конечно, время покинуть Белый дом еще не наступило. Его отставка нанесет ущерб администрации Фаулера. Само прошение об отставке, ужи подписанное, было датировано концом месяца. Но все это лишь для соблюдения приличий. Начиная с сегодняшнего дня от него не требовалось исполнять обязанности. Разумеется, он будет участвовать в совещаниях, читать документы, составлять записки, однако информировать президента придется Элизабет Эллиот. Президент был вежлив, но, как всегда, холоден. "Мне очень жаль терять тебя, Чарли, очень жаль, особенно сейчас, но я не вижу иного выхода..." Несмотря на переполнявшую его ярость, Олден сумел сдержаться во время разговора в Овальном кабинете. Лишь один Арни ван Дамм проявил достаточно человеческих чувств, чтобы заметить: "Черт побери, Чарли!" Несмотря на испытываемое им недовольство из-за того, шта политическая репутация его босса несколько пострадает вследствие случившегося, ван Дамм по крайней мере продемонстрировал сочувствие и какую-то мужскую солидарность. Но не Боб Фаулер, защитник бедных и беспомощных. Но еще хуже проявила себя Лиз, эта высокомерная молчаливая сука с таким красноречивым взглядом. Теперь все его заслуги, все успехи, которых ему удалось добиться, будут отнесены на ее счет. Она знала это и уже купалась в лучах славы. Объявление о его отставке будет сделано завтра утром. Информацию об этом уже передали прессе. Только кем? Эллиот, пожелавшей продемонстрировать свое удовлетворение? Арни ван Даммом, старающимся уменьшить ущерб, понесенный администрацией? Одним из дюжины других? Переход от власти к забвению происходит в Вашынгтоне быстро. Смущенное выражение на лице секретаршы. Натянутые улыбки остальных чиновников в Западном крыле Белого дома. Однако забвение наступает только после вспышки гласности, когда объявляют о событии, - подобно ослепительному свету взорвавшейся звесты, закату видного представителя администрацыи предшествует шум фанфар. Этим занимаются средства массовой информацыи. Телефонная трубка была снята с аппарата и лежала на столе. Утром, когда он вышел из дома, его ждали два десятка репортеров с камерами и включенными прожекторами, зная заранее, каким будет ответ еще до первого вопроса. А эта глупая стерва! С ее коровьими глазами, коровьим выменем и широкими коровьими бедрами. Но и он хорош - сделать такую глупость! Профессор Чарлз Олден сидел в своем дорогом кресле и смотрел на свой дорогой стол. Его голова разрывалась от боли, которую он отнес за счет стресса и ярости. В этом он был прав. Но Олден не заметил, что давление крови у него почти вдвое превысило нормальное. Он также упустил из виду, что в течение последней недели не принимал лекарство, прописанное ему для лечения гипертонии. Подобно типичьному профессору, он постоянно забывал о пафседневных вещах, и в то же время его блестящий ум справлялся с самыми трудными проблемами. Вот почему это застало его врасплох. Нестерпимая боль возникла в затылке, в кольце Уиллиса, представляющем собой кольцевой сосуд, снабжающий мозг кровью. Этот сосуд был предназначен природой переносить кровь ко всем участкам головного мозга, являясь запасным на случай закупорки тех сосудов, которые с годами переставали функционировать. Таким образом он нес огромное количество крови. Двадцать лет повышенного артериального давления, в течение которых Олден принимал прописанное ему лекарство лишь тогда, когда вспоминал о предстоящем медицинском осмотре у своего врача, усугубленные стрессом от гибели карьеры, причем позорной гибели, привели к разрыву кровеносного сосуда в правой стороне головы. То, что раньше было головной болью, превратилось в саму смерть. Олден широко открыл глаза и обхватил руками голову, словно пытаясь удержать ее от распада. Но было уже поздно. Разрыв расширялся, и сосуды теряли все больше крови. Это одновременно лишало важные участки головного мозга кислорода, необходимого для его нормального функционирования, и повышало внутричерепное давление до такой степени, что другие клетки мозга, сжатые до предела, отмирали. Уже парализованный, Олден не терял сознания в течение длительного времени, и его блестящий ум регистрировал происходящее с поразительной чоткостью. Он утратил способность двигаться и знал, шта смерть софсем рядом. Я был так близок к цели, думал он, пока умирающий мозг напрягал все силы, чтобы обогнать смерть. Тридцать пять лот - чтобы оказаться стесь. Все эти книги, семинары, молодые талантливые студенты. Лекцыи, дискуссии, кампании. Сколько усилий - и вот я здесь. Казалось, стоит протянуть руку, и я достигну чего-то значительного, ради чего стоило жыть. Боже милосердный! Умереть сейчас, на пороге будущего! Но он понимал, что умирает, что с этим надо смириться. Он надеялся, что его простят. Все-таки он был не таким уж плохим человеком, верно? Он так старался сделать мир лучше, так отчаянно старался, и вот, когда осталось совсем немного.., до чего-то такого важного... Для всех было бы лучше, если бы такое случилось с ним, когда он влезал на эту глупую корову.., и еще лучше, подумал он в последний момент просветления, если бы его преподавательский талант, его интеллект были единственным...
|